— Твои лыжи, Русь? — спрашиваю.

— Неа, родаков. Старые, советские еще.

— Понятно. Так и думал.

Молчим. Курим. Дует прохладный ветер. Из окна видно двор, старый колодец, крышку канализационного люка, стройные ряды гаражей. За гаражами проложены трубы, обмотанные колючей стекловатой. Говорят, что если прикоснуться к стекловате, а потом к лицу, то в глаза могут попасть микроскопические кусочки стекла и все. Постепенно ослепнешь. Не очень верится в такие байки, но стекловата все-таки неприятная штуковина.

Еще дальше — болото, дамбы и мутный Иртыш. Но Иртыша не видно, я просто знаю, что он там.

Снизу доносится лай собак. Они обступили маленького мальчика и рычат. Он плачет.

Я громко свищу, прижав нижнюю губу к зубам.

— А ну пошли вон! — ору и плюю вниз. Не слышат, еще бы седьмой этаж. Подбегает какая-то храбрая мамаша, разгоняет собак. Пацаны ржут.

— Нормально ты их напугал. Герой — говорит Иван.

— Еще бы — отвечаю.

— Что, как думаешь, долго они там будут? — спрашиваю у Мухи.

— Не знаю… — неопределенно кивает он — Минут двадцать, наверное. А что там дольше делать? Я прошлый раз за пять минут управился. Основное время — чтобы уговорить. Само дело быстро делается.

— Понятно…

Затихаем. Прислушиваемся. Изредка доносятся всхлипы женского смеха и приглушенный бас Гвоздя.

— Вань, сгоняй на кухню, налей-ка там водяры, она в нижнем шкафу — говорит Муха.

— Не хочу, сам сгоняй. Твоя же хата.

— Ну че ты, как овца — то?

— Я сказал тебе — не хочу. Значит — не хочу. Хули ты меня, как телку, уговариваешь?

— Давай я схожу — говорю.

— Давай, там короче в нижнем ящике кухни, справа от умывальника стоит. Литровая бутылка. Пять озер или как-то так. Она откручена уже, налей нам по ватерлинии — протягивает Муха стаканчик. — Вань, ты будешь?

— Куда я денусь? — протягивает Ваня свой стаканчик.

Выхожу на кухню, напрягаю уши. Тишина. Вообще ничего не слышно. Стараясь не шуметь, роюсь в ящике. Так, вот она. Тяжелая. Аккуратно наполняю три стаканчика, ровно по ватерлинии. Раз вино уже кончилось — то и водка ништяк. Тем более, с нее начинали. Круговорот водки в природе. В холодильнике нахожу остатки апельсинового сока, развожу с водой, получается неплохой запивон. Возвращаюсь на балкон.

— Вот ваша водка — раздаю стаканчики, как Дед Мороз подарки.

— Спасибо дружище — говорит Муха. Иван сопит и улыбается. Достаем еще по сигарете.

— Блядь, скоро они там или нет! У меня уже дымится — говорит Иван.

— А с хуя ли ты решил, что ты следующий? — говорю.

— А кто следующий?

— Давайте я — предлагает Муха.

— Нет, ты уже был. Надо кому-то из нас успеть — возражает Иван.

— Давайте, короче, на ван-ту-фри, чтобы честно было? — предлагаю.

— Давайте, только до трех побед.

— Это как? Нас же трое.

— Ну, кто три раза выграет — первый. Оставшиеся — между собой до трех побед играют.

Скидываемся на ван-ту-фри. Я все время показываю ножницы или колодец. Почему-то не люблю бумагу, она какая-то ненадежная. Пацаны, видимо, разгадывают это, подстраиваются и попеременно кидают то бумагу, то колодец. В упорной борьбе выигрывает Муха. За ним — Иван. Я иду последний.

— Блядь! — нервничаю — И сколько мне тут вас ждать?! Вы, может, там по часу будете вола ебать, у меня тут сигарет не хватит ждать. Шесть штук уже осталось.

— Не ссы, мы постараемся быстро — ржут они. — Ты тут пока в туалет сходи. Настройся, подрочи — ржут еще больше.

Вот уебки. Ненавижу, когда так получается. Идти последним всегда херово. Тем более в такой-то ситуации.

В коридоре возникает какое-то движение. Разворачиваем головы — из-за угла появляется Гвоздь, по пояс голый. Худющий, взъерошенный, довольный. Лыбится, засунул одну руку в штаны.

— Ну че?

— Че-че… Заеби-и-ись… Валерия — божественна, парни. Базарю. Кто там следующий? Я пошел мудя сполосну.

Гвоздь скрывается в ванной, шумит вода. Муха ушел в комнату. Наливаем себе еще по стопке, и одну — Гвоздю. Он выходит из ванной, тщательно протирая яйца синим махровым полотенцем. Все мудя у него покрыты густым ворохом черных волос. У меня, наверное, раза в два меньше и не такие черные. Хлопаем водки. Выходим на балкон, курим.

— Да, парни, это что-то… — заводит Гвоздь — Она реально горячая, Муха ни разу не пиздел. Как он вообще ее в лагере подцепил? Вожатая, блядь… Детишек уму-разуму учит. Такое мне выдавала.

Гвоздь в красках расписывает что там и как. Стараюсь не слушать, голова уже неслабо кружится от водки. Подташнивает, хлеб с майонезом уже просятся наружу. Надо было у родаков больше денег попросить или из дома колбасы прихватить. День рождения друга…

Муха забегает на пять секунд на кухню, наливает две стопки водки, показывает большой палец и убегает в комнату. Время тянется медленно. Голова кружится все сильнее, глаза уже слезятся от сигаретного дыма.

— Слышь, может, подготовимся? — толкает меня в бок Иван.

— В смысле? — не понимаю я.

— Ну, в смысле, разогреемся. Чтоб сходу стоял короче.

— Че, прям здесь что ли?

— А где еще?

— Иди в туалет и разогрейся.

— Да как-то одному неохота.

— Ну вы и дебилы… — ржет Гвоздь — Идите, вон, в комнату разогрейтесь, при мне тут не надо хуями размахивать.

Иван уходит в комнату, я секунду думаю и иду за ним. За стенкой слышно ритмичное поскрипывание дивана. Муха работает как паровоз. Мы садимся по разным углам комнаты, достаем и начинаем работать руками. Друг на друга не смотрим.

Я закрываю глаза и пытаюсь представить Леру. Вместо нее в кадр упорно лезет то Памела Андерсон, то Вика из десятого. Иван громко пыхтит. Мешает, сука. Я настраиваюсь на Памелу, стараясь не слышать Ваню и то, что происходит в соседней комнате.

Памела-проказница делает всякое, от чего у меня стоит как каменный. Я увлекаюсь и не выдерживаю. Малофья брызгает на пол белой слюной. Блядь! Муха убьет за такое. Стараясь не мешать Ване, левой рукой нахожу какого-то пыльного зайчика из советской коллекции игрушек и размазываю густые пятна по линолеуму. Пятна отчего-то не торопятся исчезать. Я отчаянно растираю их, Ваня не обращает внимание. Наяривает себе, как на гармошке.

Еле успеваю избавиться от пятен, как в комнату заходит Муха.

— Ну че, я закончил. Давайте следующий быстрее. Она там уже нервничать начинает. Говорит, что домой хочет. Надо быстрее, пока она не снялась.

Иван с трудом заталкивает свое оружие в штаны и уходит, неловко передвигая ногами, как утка. Меня сильно тошнит. Все трусы мокрые. Стараюсь спрятать советского зайчика среди другого барахла. Он прилично испачкался. Слава богу, Муха ничего не замечает. Идем на балкон. По дороге захожу в ванную, ссу и тщательно подмываюсь. Скоро моя очередь.

Выкуриваем по две сигареты. Осталось еще две. Пока нас не было, Гвоздь насинячился в одну каску и уснул прямо на кухонном столе, обняв голову руками. Литровая бутылка “Пять озер” победоносно возвышается около раковины. Осталось меньше половины. Просто развести водой уже будет палево.

В голове у меня туман. Шатаюсь. Муха выглядит уставшим. Я сажусь на табуретку рядом с Гвоздем, опираюсь на стенку и закрываю глаза. Начинаются вертолеты. Тошнит жестко. Бегу в ванную, становлюсь на колени, засовываю два пальца глубоко в горло и долго блюю. Голова трещит, глотка болит, в ванной начинает нешуточно вонять. Засовываю голову под ледяную воду. Вроде получше. В дверь начинает ломиться Иван.

— Открывай давай! — шипит он — Пропустишь свою очередь, ща Гвоздь очухается и еще раз пойдет.

Открываю дверь, забегает Ваня, правой рукой зажимая спадающий гондон. Торопливо стягивает его, включает кран и набирает полную резинку воды. Гондон становится похож на небольшую водяную ракету.

— Т-ты это нахуя делаешь? — еле ворочу языком.

— Как, нахуя? — удивляется он — Чтобы проверить. А вдруг он порвался или дырявый был? Вот, видишь — завязывает он ракету узелком и сжимает — Вода не вытекает — значит все заебись. Вся сперма осталась внутри.