Из-под одеяла снова появилась взъерошенная голова.

— Ты хочешь оставить ребенка себе?

Пирс поднялся и посмотрел в огромные лживые глаза, наполненные отчаянием.

— Ты ж не думаешь в самом деле, что я могу доверить тебе ребенка, чтобы ты его испортила?

Не дожидаясь ответа, Пирс повернулся, подошел к двери, отбросил щеколду и вышел из каюты, громко хлопнув дверью.

Он сказал все, что хотел.

На следующий день Пирс должен был официально сообщить о свадьбе. К огромному облегчению Джорджи миссис Гейбл принесла ей еду в каюту. От мысли, что ей придется предстать перед пассажирами и всей командой, у Джорджи переворачивалось все внутри. Это было гораздо хуже, чем штормящее море.

Тем не менее, по суровому, но сочувственному отношению миссис Гейбл Джорджи стало ясно, что Пирс никому не рассказывал о ее двойной игре. Но, Господи помилуй, воинственная матрона еще обо всем ее допросит.

До решающего момента оставался всего час. Джорджи стояла на маленькой табуретке в просторной каюте Гейблов и изо всех сил старалась, чтобы никто не заметил ее страданий. Чтобы не упасть, она оперлась на столбик кровати, а в это время пожилая дама облачала ее в изысканный красный шелк с золотым шитьем.

— Не знаю, как вас благодарить за то, что вы позволили мне одеть это малайское свадебное платье. Я его просто не заслужила после всей моей лжи.

Миссис Гейбл отвлеклась от укладывания складок блестящей ткани, облегающей бедра девушки.

— Я не знаю, что вас заставило поступиться принципами морали и толкнуло на связь с мистером Кингстоном, и по правде сказать, предпочитаю оставаться в неведении. Но несмотря на вашу ложь, вы были приятной и любезной попутчицей. Считайте, что я его дала вам взаймы в честь вашего дня рождения. Кстати, сколько вам исполнилось?

— Восемнадцать.

— Такая молодая, — пробормотала миссис Гейбл, доставая брошь с драгоценными камнями, которая лежала в ящичке, украшенном причудливой резьбой. Ящичек стоял на узком столе, прикрепленном к стене. Собрав сборки на плече Джорджи, миссис Гейбл проткнула их иголкой и застегнула брошь, затем она отошла в сторону и придирчиво осмотрела пышный восточный наряд.

— Да, просто великолепно. Можете сойти с табуретки.

Джорджи тоже осмотрела платье и повернулась к пожилой даме.

— Платье замечательное, но вам не кажется, что учитывая мои обстоятельства, красный цвет будет неуместным?

— У нас — да. Но на этом корабле все знают, что на Востоке красный — это цвет праздника. А разве есть праздник, более торжественный, чем свадьба? Я заплатила за этот костюм целое состояние. Но, как я сказала моему любимому упрямому муженьку, какой-нибудь молодой китаец, разбогатевший на золотых приисках, с радостью избавит нас от него и приобретет для своей новой, только что купленной невесты, а мы хорошо на этом заработаем. А потом, кто знает, может быть, Всевышний хочет, чтобы что-то смогло поднять вам сегодня настроение.

Мысль о том, что Всевышний знал все ее слова и поступки, усиливало чувство вины и почти полностью лишила Джорджи сил. Где ей взять силы, чтобы через час выйти на палубу? Как посмотреть в глаза Пирсу и всем остальным?

Миссис Гейбл смотрела на нее, как будто ждала ответа.

— Я, э-э… Так вы хотите продать этот наряд? Вы что-то сказали о купленной невесте?

— Да, на Востоке некоторые не заботятся о своих дочерях. Если отцу нужны деньги, он продает дочь.

— Какой ужас, — Джорджи не могла представить, чтобы ее отец продал свою единственную дочь. Но сама-то она поступила еще хуже. Она так мало ценила то, что она женщина, отбросила все в сторону ради вольной жизни пароходного юнги. Может то, что с ней произошло, и есть кара Всевышнего. Она отвергла все, для чего ее создал Господь. А теперь вынужденное замужество с человеком, которого она любит всем сердцем, но у которого есть полное право ее также сильно ненавидеть.

— Да, кстати, о нетерпеливых женихах, — весело сказала миссис Гейбл, и ее веселость только усилила боль, терзавшую Джорджи. — Ваш жених, мистер Кингстон, настоял на немедленном венчании, а это верный признак того, что он порядочный человек и очень к вам привязан. Поэтому, выше нос, а то вы уткнетесь им в палубу. А сейчас присядьте к туалетному столику. Что было, то прошло. Считайте сегодняшний день началом новой жизни.

Даже прохладная, льнущая к телу и нежно шуршащая мерцающая ткань не могла улучшить настроения Джорджи, когда она спустилась с табуретки и подошла к стулу, на котором должна была ждать прихода жениха. Что и говорить, настроение у нее было совсем не свадебным, ведь она хорошо знала истинную причину поспешности Пирса. Он хотел получить законное право распоряжаться ее судьбой до того, как родится ребенок. Но в этих тяжелых для Джорджи условиях миссис Гейбл была к ней так добра, что просто не заслуживала лицезреть ее кислую физиономию и плохое настроение. Джорджи сделала над собой усилие и постаралась улыбнуться, но улыбка получилась вымученной.

Миссис Гейбл вынула из маленькой коробочки золотые ленты, увешанные звенящими бубенчиками и накинула их Джорджи на руки.

— Когда я закончу вас наряжать, мистер Кингстон решит, что женится на сиамской принцессе.

Джорджи с трудом сдерживала слезы. Ей хотелось крикнуть, что Пирс предпочел бы самую грязную и ничтожную кули, только бы не жениться на обманщице. Но вместо этого она стала перебирать пальцами свои уцелевшие косы, из которых миссис Гейбл изобразила свадебную прическу. Джорджи изо всех сил старалась сосредоточить внимание на длинных каштановых локонах, падающих мягкими волнами из-под красиво уложенных кос, перевитых золотыми лентами с колокольчиками.

— Так, милочка, дайте-ка я вам одену это на шею. Миссис Гейбл протянула Джорджи ажурное золотое ожерелье с подвеской из чистейшего янтаря. Ожерелье было, по крайней мере, два дюйма шириной.

— Да, дорогая, когда вы выйдете к своему мистеру Кингстону, он будет так поражен вашей красотой, что у него исчезнут всякие сомнения, если таковые имелись.

Ветер утих и превратился в ласковый бриз, а шум разбивающейся о корабль воды и хлюпанье бьющихся о мачты парусов теперь звучали, как нежный шепот. Пирс стоял на верхней палубе и ждал появления Джорджи и миссис Гейбл. Капитан Бэйли был здесь же вместе со всей командой, состоящей из двадцати человек. Остальные пассажиры также вышли на палубу. В честь праздничного события все были нарядно одеты.

Свадебная церемония была назначена на два часа. Пирс не сомневался, что уже было, по крайней мере, на десять минут больше, и это его сильно раздражало. Он с трудом сдерживался, чтобы не вынуть из кармана свои часы. У Пирса не было ни малейшего желания давать и без того изумленным зрителям дальнейшую пищу для сплетен. Он рассказал о создавшемся положении только одному капитану Бэйли, да и то не вдаваясь в подробности. Однако слух о том, что Пирс жил в одной каюте с переодетой молодой женщиной расползался по всему кораблю, как масло по горячей сковородке.

Совершенно неожиданно корабль в этот момент вошел в полосу густого влажного тумана.

Высокий сухопарый капитан взял под мышку Библию и вытащил из форменного кителя пару белых перчаток. Он весело улыбнулся.

— Вы только подумайте, какая перемена и всего за несколько секунд. Только что было лето, а теперь зима. Но это добрый знак. Скоро мы увидим берег Калифорнии.

— И как вы думаете, сколько до Калифорнии? — спросил у капитана стоящий рядом мистер Гейбл.

— Миль тридцать-сорок, — капитан задумчиво посмотрел вверх на висящие паруса, а потом сморщил длинный нос и вытащил из кармана часы.

— Но где же невеста?

Группа матросов, стоящих кружком в отдалении от Пирса, стала шушукаться между собой. Двое отошли в сторону, освобождая проход, и сняли синие шапочки с лентами.

— Уже давно пора, — сквозь зубы пробормотал Пирс, стараясь хоть что-нибудь различить в тумане.

Вдруг сквозь туман прорвался сверкающий пурпур и золото. Подобно сказочному волшебству перед изумленными зрителями предстало само воплощение божественной красоты и грации. Потупив взор, девушка прошла мимо расступившихся матросов. Восхищенный шепот замер, и была слышна только нежная музыка множества крохотных сияющих колокольчиков. Колокольчики переплетались со струящимися локонами, тихо позванивали на браслетах, одетых на запястья и ноги невесты. Даже на поднятых кверху маленьких золотых туфельках было подвешено по звонкому колокольчику.