Казалось, леди Берингер была не в силах отвести взгляд от хорошенького личика и изящной фигурки Дженни, и в то же время в ее глазах читался вопрос.
— Я была удивлена, что моя невестка захотела нанять молодую девушку, — наконец произнесла леди Берингер. — Прежние гувернантки были в возрасте, и, кроме того, они и выглядели как гувернантки. Но вы совсем другая!
Этот разговор приводил Дженни в смущение, особенно после того, что ей было сказано во время ленча, и она тоже подумала, почему графиня де Сант-Але настояла на том, чтобы гувернантка была молодой, возможно, из-за неудачного опыта с предыдущими.
Принесли чай, и дети набросились на пирожные с кремом. Дженни пыталась сдержать их, боясь, что им станет плохо. Леди Берингер в своей обычной добродушной манере объяснила, что ненасытность присуща детям, но ее компаньонка, которой, по всей вероятности, было не больше тридцати, хотя она смотрелась гораздо старше, всячески старалась помочь Дженни остановить детей. Дженни беспокоилась не только об их здоровье, но также боялась, что они испачкают одежду.
— Они похожи на кукол, не правда ли? — спросила бабушка Дженни, с восхищением глядя на внуков. — Селестина, как истинная француженка, умеет не только одеваться сама, но и одевать своих отпрысков.
И как бы защищая свою хозяйку, Дженни воскликнула:
— Но она очень, очень красивая!
— Да, это так, — сухо согласилась леди Берингер.
Когда дети, сопровождаемые мисс Харингей, ушли в сад, они продолжили беседу. Леди Берингер спросила Дженни, выходила ли она в свет и с кем из друзей ее хозяев уже познакомилась.
— Вы слишком молоды, чтобы все время сидеть с детьми, — сказала она. — Это было бы несправедливо по отношению к вам, да и мой сын этого не допустит. Селестине следует вывести вас в свет и представить друзьям. Вы сможете хорошо провести здесь время, если вы этого пожелаете, а будучи молодой девушкой вы не можете не желать общества.
— О, я только гувернантка, и я знаю свое место, — быстро ответила Дженни.
Леди Берингер улыбнулась:
— Глупости. Вы очень хорошенькая и очаровательная. Селестина не может прятать вас от своих друзей. Итак, вы еще ни с кем не познакомились?
— Только… с мистером Деинтри, — запинаясь, ответила Дженни.
— С Максом Дейнтри? — мать графа посмотрела на нее с удивлением. — Каким образом и где вы познакомились с ним?
Дженни объяснила, что она встретила Макса, когда он пришел в гости в дом ее хозяев, но она умолчала, что она была одна в доме и некому было представить их друг другу. Леди Берингер задумчиво смотрела в открытое окно.
— Он англичанин, а в такой стране, как эта, мы, англичане, должны держаться друг друга. Кроме того, он личность.
Дженни промолчала.
— Итак, вы встретили Макса одним из первых! Прекрасно! — она с любопытством посмотрела на Дженни и затем улыбнулась.
— Но вы еще встретите здесь многих молодых людей. Моя невестка должна гордиться тем, что имеет в своем доме такую девушку, как вы. Это почти то же самое, что иметь сестру, особенно принимая во внимание то, что вы внешне очень на нее похожи.
Глава 6
Готовясь к обеду, Дженни думала о том, что ей сказала леди Берингер. В это время раздался стук в дверь, и Селестина попросила разрешения войти.
Ее поведение явно изменилось к лучшему — она вела себя более вежливо и дружелюбно, чем во время ленча. Дженни только что приняла ванну и сидела, закутавшись в белый, украшенный вышивкой, халат; ее еще мокрые на концах волосы закрывали лицо и хрупкие плечи.
— Нас пригласили на обед сегодня вечером, — сказала Селестина, — и я подумала, что, возможно, вы захотите присоединиться к нам. Собственно говоря, в приглашении стояло и ваше имя, и я приняла его за вас. Я надеюсь, что вы не возражаете?
— Да, конечно! — с удивлением воскликнула Дженни. Со дня ее приезда графиня выезжала каждый вечер; иногда ее сопровождал граф, но они никогда не приглашали ее с собой, что казалось Дженни вполне естественным. Она не считала, что они должны относиться к ней, как к равной, и представлять ее своим друзьям. И когда она слушала леди Берингер, она была уверена, что Селестина никогда не поступит подобным образом.
Селестина подошла к гардеробу и открыла дверцу.
— Что вы собираетесь надеть? — спросила она. Она пробежала глазами по платьям, висящим в шкафу, и вынула одно из них — белое сетчатое платье, лиф которого был украшен искусственными бриллиантами.
— Это вполне подойдет, — сказала графиня, — вы в нем будете прекрасно смотреться. Есть у вас боа или болеро?
— У меня есть зеленое вельветовое болеро, — ответила Дженни.
— Тогда наденьте его. Я вам уже говорила, что ночи здесь холодные. В машине вы можете накинуть мою меховую пелерину, если, конечно, у вас нет своей? — сухо заметила она.
Дженни ответила, что у нее нет меховой пелерины, и графиня покинула комнату, дав Дженни возможность продолжить свой туалет. Одеваясь, Дженни размышляла, может ли она воспользоваться вещью, принадлежащей хозяйке, тем более, что та ей предложила ей с таким высокомерием.
Но когда Дженни спустилась вниз и увидела, что графиня протягивает ей пелерину, сделанную из мягкого белого горностая, она с благодарностью приняла ее. На графине была норковая накидка, надетая поверх сделанного из серебряной парчи платья. В этом наряде она выглядела потрясающе.
Обе женщины стояли в холле в центре прекрасного бухарского ковра. Сверху на них лились потоки света, излучаемого многочисленными люстрами, развешанными в холле. Дженни и в голову не приходило, что сама она, на фоне этого великолепия, в простом белом платье, которое делало ее еще моложе, и зеленом болеро, оттеняющем золото ее волос — была достойна кисти художника.
Взгляд графа де Сант-Але, в это время спустившегося вниз, выражал восхищение, смешанное с легким удивлением. Его жена, тоном, каким бы она одобрила качество товара, доставленного ей для покупки, заметила, обращаясь к Дженни:
— Вы выглядите чрезвычайно привлекательно. У вас хороший вкус.
Все трое вышли во дворик и сели в машину, которую вел сам граф. Дженни сидела с ним рядом, а графиня во всем своем великолепии занимала все заднее сиденье машины.
Ночь была очень темной, но в далеком черном небе сверкали яркие крупные звезды.
Дженни считала, что будет не корректно с ее стороны спрашивать, куда они едут и что за люди, которые их пригласили.
Они пересекли площадь, ту, что Дженни видела утром, с ее многочисленными лавками и тентами. Площадь ярко освещалась керосиновыми лампами. И была такой же шумной и заполненной народом, как и утром. Затем их машина свернула в сторону французской части города и въехала в аллею, по обеим сторонам которой росли высокие пальмы и апельсиновые деревья, запах которых разливался в воздухе.
Когда они приехали к месту назначения, Дженни увидела, что уже несколько машин стояло по бокам дорожки, ведущей к большому белому дому с ярко освещенными окнами.
В ярком свете огней Дженни увидела неизбежный для этих мест фонтан, огромное количество цветов всех оттенков, от ярко-фиолетовых до пурпурных, там и сям росли кусты красивых камелий. Стены дома были увиты багряным плющом.
Дом был обставлен роскошной и очень дорогой мебелью, а падающий сверху рассеянный свет придавал таинственность всему окружающему. Хозяевами дома были капитан Бенуа и его жена мадам Бенуа, которая с легкой улыбкой подошла к Дженни и, пока слуги обносили присутствующих напитками, уделила ей немного внимания, заняв вежливым разговором. Но так как гостей было очень много, хозяйка вскоре покинула Дженни, чтобы в такой же легкой манере поболтать с другими, и Дженни была рада остаться в одиночестве — ей хотелось получше рассмотреть все, что ее окружало.
Но за несколько минут до того, как пройти в столовую, Селестина подвела к Дженни молодого человека и представила его ей как Си Мохаммеда Менеби. Дженни посмотрела на него с нескрываемым интересом. Мерцающие глаза молодого человека были черными, а волосы — светло-золотистого цвета. Си Мохаммед показался Дженни воспитанным молодым человеком с хорошими манерами. Он прекрасно говорил по-французски и несколько хуже по-английски. Белый жакет, подвязанный черным кушаком, отлично сидел на нем. Дженни обратила внимание на его длинные ресницы. Они отбрасывали тень на лицо юноши, от чего его черные глаза казались еще больше.