Чарлзу Джексону, эсквайру.

Маленький бледно-голубой конверт, округлый женский почерк, слабый запах духов. Ничего подобного раньше не было. Она поднялась наверх и услышала голос Чарлза:

– Осталось две минуты, лапочка!

– Бегу!

Она заторопилась.

Он был целиком погружен в предстоящее совещание со Старым Нодом – его первая непосредственная встреча с этим великим человеком! Он положил письма на стол, рядом со своим прибором, и очень удивился, что завтрак еще не готов. А Розмари чувствовала, что сегодня он может устроить по этому поводу скандал. Обычно ей удавалось предотвращать ссоры шутками, но сейчас она не испытывала ни малейшего желания шутить: уголок конверта колол ей грудь.

– Буквально секунда, – сказала она, – а ты пока просмотри свою почту.

– Нет-нет, – ответил Чарлз, – пока Старый Нод не разнесет меня в пух и прах в своем кабинете, я не смогу думать ни о чем другом. "Секрет успеха, – как говорит наш мистер Мерридью-старший, – концентрация, мой мальчик, концентрация. Когда тебе предстоит дело исключительной важности, сосредоточь на нем вес свое внимание, не распыляй мысль и энергию. Концентрируйся!"

Он так точно передразнил шефа, что Розмари рассмеялась – рассмеялась несмотря на свое настроение, несмотря на то, что он сгреб все письма в карман, в том числе и надушенное письмо, которое вполне могло оказаться любовной запиской.

Однако предстоящий "разнос" у судьи не испортил ему аппетита. И он, как всегда, крепко ее поцеловал. В какой-то момент она испугалась, что он заметит спрятанное на груди письмо, но все обошлось – он торопливо сбежал по лестнице, махнул рукой и быстрым шагом пошел прочь: хорошо сложенный мужчина, чуть выше среднего роста, черное пальто, серые брюки в тонкую полоску, котелок, черный портфель.

Она достала письмо:

«Если не верите, посмотрите в карманах его светло-серого костюма».

Да нет же! Ничего подобного она делать не станет – дождется Чарлза и покажет ему оба письма. Через пять минут ее решимость ослабла. Она пошла в спальню. Места здесь хватало только для двухспальной кровати, туалетного столика да пары комодов светлого дуба; платяной шкаф был встроен в стену. Она резко раздвинула створки, прекрасно зная, где находится светло-серый костюм Чарлза.

Костюм висел на месте.

Розмари дотронулась до вешалки, но снять костюм не смогла. Ее всю колотило – она чувствовала себя как школьница перед ответственным экзаменом. Наконец она твердым голосом произнесла:

– Я не найду себе места, пока не посмотрю.

Она сняла костюм с вешалки и понесла его в гостиную. Встала напротив окна. И вновь почувствовала страх и неуверенность. Костюм был выглажен отлично – она сама вешала его в шкаф после того, как Чарлз его в последний раз надевал, и помнила, что он нуждается в утюжке. Чарлз был очень придирчив к своим вещам, словно франт.

Она подняла пиджак повыше и, плотно сжав зубы, стала проверять карманы, то и дело поглядывая на пальцы, словно желала убедиться – не испачкала ли она их этим предательским обыском. И сразу же почувствовала, обнаружила то, что она меньше всего ожидала: слабый запах духов, такой же, какой исходил от письма. От одного из карманов жилета шел другой запах – и на своих пальцах она увидела частицы пудры.

Вся ее косметика была в целости и сохранности, ни одна пудреница не просыпалась, и она ни разу не просила Чарлза положить пудреницу в свой карман.

Из нагрудного кармашка выглядывал аккуратно сложенный бледно-серый шелковый платок. Она осторожно потянула за кончик: пятна губной помады невозможно спутать ни с чем. Следы были и четкие, и размазанные, будто помаду стирали, – с губ, щек, лба, отовсюду.

Теперь ей предстояло принять серьезное решение: то ли бросить эти обвинения ему в лицо, то ли выждать удобный момент.

Роджер Уэст, естественно, ничего не знал об этих событиях. Тем не менее он был связан с ними косвенным образом, так как именно ему поручили расследовать убийство пожилой леди, чей племянник был привлечен к суду и слушание дела которого было назначено на следующей неделе. Главным защитником выступал Старый Нод. Позиции Скотленд-Ярда были не самыми прочными – в этом мнении сходились и помощник комиссара, и государственный обвинитель, и Роджер Уэст. Сомнений в виновности племянника не было ни у кого, но в цепи доказательств имелись серьезные изъяны – ив случае правильной защиты эти изъяны могли позволить выпустить его на свободу. Старый Нод считался гением по части нахождения слабых мест даже там, где их не было, и потому, когда Роджер узнал, кто будет возглавлять защиту, у него вырвался стон.

Он знал адвокатскую контору "Мерридью, Баркер, Кайл и Мерридью" и множество раз присутствовал в суде, когда защиту обвиняемых – обычно по самым тривиальным делам – вел Чарлз Джексон. Он отличался безукоризненной подготовкой дела – очевидно также было и то, что он предпочитает работу на защиту, а не на обвинения.

– Это доставит нам массу неприятностей, – пророчествовал в то утро Роджер. – Когда дело закончится, я бы хотел с ним познакомиться. Интересно, что им движет.

– То есть жаждет ли славы и богатства или же он человек с определенной миссией? – сухо осведомился помощник комиссара. – Не знаю, какой тип мне нравится меньше. Неважно, что им движет, лучше попытайтесь залатать в деле дыры. Я не хочу, чтобы племянничек оказался на свободе.

Третье преступление началось тихо, незаметно, и поначалу Розмари Джексон не понимала, что это – преступление, а она – часть общей схемы. Она лишь знала, что пока не пришло то письмо, она была очень счастлива, сейчас же с колоссальным трудом держала себя в руках. Она ожидала вечерней встречи с Чарлзом и не представляла, как сможет смотреть ему в глаза, не рассказав о письмах. Но что, если обвинения окажутся ложными, если доказательства, которые она обнаружила, – фальшивые? Она ведь расстроит его – именно в то время, когда ему нужна максимальная концентрация.

Четвертое преступление весьма отличалось от всех остальных (за исключением первого).

Оно тоже было кровавым.

И его жертвой тоже была женщина. Энергичная, замужняя женщина средних лет. Она жила в северном пригороде Лондона и занималась там филантропической деятельностью. Эта женщина была саркастичной и бесстрашной – именно так она излагали свои взгляды из судейского кресла, поскольку была председателем суда в Лайгейте. Короче говоря, это была женщина, обладавшая властью.

В ночь преступления она была в своем доме одна, ничего не опасалась и ничего не подозревала.

Глава 3

Четвертое преступление

Неизвестный подошел к дому судьи со стороны ворот, ведущих к гаражу и черному ходу. У ворот было темно – ближайший уличный фонарь располагался в ста ярдах, хотя над парадным входом и горело несколько фонарей.

Человек двигался совершенно бесшумно. Одет он был во все черное. Заканчивался март, и луна входила в свою последнюю фазу. Дул сильный ветер, по небу летели облака, они то закрывали звезды, то пропускали их слабый свет, и ветер гнал их дальше. Человек попробовал ручку двери черного хода. Дверь была закрыта, но иного он и не ожидал. Затем, пользуясь ручным фонарем, он осторожно обследовал окна задней части дома. Все защелки оказались закрытыми, и он не стал их взламывать. Он отступил назад и начал осматривать второй этаж – ему показалось, что одно окно слегка приоткрыто.

Слышно было только завывание ветра.

Над дверью черного хода распластался козырек.

Казалось, ухватившись за него, совсем нетрудно подтянуться и забраться наверх. Ноги человека скользили по кирпичной стене, срывались, и когда он влез на козырек, то не мог отдышаться. Но вскоре он пришел в себя, встал на колени и усмехнулся. Дождался, пока дыхание полностью восстановится, выпрямился в полный рост и понял, что без труда может дотянуться до открытого окна. Он немного подался вправо и толкнул оконную раму, она легко скользнула вверх. Было совершенно темно, лишь метались серые тени облаков да деревья стонали на ветру. Человек начал подтягиваться к окну.