На протяжении всего этого периода Энн Долли подвергалась нападкам, так как критиковала клиники за то, что они обслуживали молодых, одиноких, недавно получивших работу мужчин, и забывали про тридцатилетних наркоманов с длительным стажем. Несмотря на поддержку Спира в министерстве внутренних дел, с 1986 по 1989 год Генеральный медицинский совет лишил ее покоя в лучших традициях бериевских или сталинских показательных процессов. Отчаянные попытки обвинить ее в серьезных нарушениях профессиональной этики описаны в автобиографической книге Долли «История врача», которая является основным источником сведений об этом периоде. Хотя Генеральный медицинский совет не смог поставить ей в вину методы лечения, он успешно отпугнул других врачей, которые могли бы пойти по ее пути. Тем временем пациенты Долли стали объектами мелочных придирок.
«То ли инспекторы министерства внутренних дел, то ли сотрудники Отдела по борьбе с наркотиками Скотланд-Ярда приказали аптекарям выдавать меньшую дозу, если пациент вовремя не получил причитающиеся ему наркотики. Это было бесчеловечно. У наркомана, который опоздал в аптеку, мог развиться абстинентный синдром. Если он идет за наркотиком только на утро следующего дня, он уже болен. Чтобы восстановить равновесие, ему нужна вчерашняя доза. Лишение ее лишь нарушало стабильное состояние наркомана».
Других пациентов беспокоили глупые, подозрительные и завистливые полицейские, косвенно подстрекаемые враждебным отношением наркологических клиник к частным врачам. Один полицейский офицер сказал, что Долли, должно быть, сколотила целое состояние. Стражи порядка искали доказательства против нее, подвергали травле ее пациентов и конфисковывали легально прописанные ею лекарства. Долли писала, что ее пациентов спрашивали: «Значит, она выписывает вам таблетки снотворного? И сколько же она с вас за них содрала?» Адвокаты Долли считали полицейских бесчестными, грубыми и жестокими людьми.
Если поведение полиции можно рассматривать как крайность, то он них не отличались и некоторые работавшие в клиниках психологи. На конференции Королевского психиатрического колледжа в 1987 году один психиатр, отвечавший за наркозависимость, заявил: «Если никто не выписывает, никто и не требует. Давайте не будем портить нашу девственную территорию». Как вспоминала Долли, другой психиатр «с самодовольным видом сказал, что нам не справиться со всеми наркоманами, поэтому нужно сосредоточиться лишь на тех, кто хочет полностью отказаться от наркотиков. На самом деле это была официальная линия, но обычно ее не высказывали так открыто». Такие люди отрицательно воспринимали изменения в анти-наркотической политике, которые вносил СПИД. Специальный комитет Королевского психиатрического колледжа, в 1987 году опубликовавший доклад «Положение с наркотиками», не признал роли долговременного поддерживающего лечения пероральным метадоном в предупреждении внутривенного приема наркотиков: «Определенно было бы неправильным использовать СПИД в качестве оправдания неразборчивого назначения наркотиков». Комитет, в состав которого входили Гриффит Эдвардс, Филип Коннелл и Джон Стрэнг, встал на позиции, которые быстро становившиеся несостоятельными.
В результате пересмотра целей, необходимость которого была вызвана нарастающим кризисом СПИДа, чиновники Министерства здравоохранения и социального обеспечения в 1987 году призвали работавших в клиниках психиатров проявлять большую гибкость в назначении наркотиков с тем, чтобы не отпугнуть наркоманов от клиник. В 1987 году была сформирована рабочая группа Консультативного совета по злоупотреблению наркотиками под председательством Рут Рансимен (род. 1936), виконтессы Рансимен Доксфордской. Публикация отчета группы была задержана на несколько месяцев, поскольку Управление по делам Шотландии возражало против некоторых выводов, критиковавших ошибки в Шотландии вообще и политику запрета обмены шприцев в частности. Когда в 1988 году доклад Рансимен все же опубликовали, в нем поддерживались программы обмена использованных шприцев на стерильные, свободная продажа шприцев в аптеках, поддерживающее лечение как способ привлечения наркоманов к медицинским услугам. Группа Рансимен, убежденная, что вирус иммунодефицита представлял большую опасность, чем героин, выступила за политику минимизации ущерба и немедицинское обучение граждан. Кабинет министров выступил против этих рекомендаций как способствующих распространению наркомании, но выводы группы свидетельствовали о постепенном отказе от карательной и жесткой политики 1980-х годов. «СПИД способен ознаменовать начало заботы о наркоманах, которая может быть включена в политику правительства», предсказала в 1989 Дороти Блэк из Министерства здравоохранения. К 1991 году Джеймс Уиллис уже мог написать, что авторитарный подход психологов из наркологических клиник – «я прав, а ты нет» – больше не применим после провала карательного подхода к проблемам наркомании. Вполне разумную практику поддерживающего назначения внутривенных инъекций героина и метадона чуть было не объявило вне закона влиятельное меньшинство психиатров. Уиллис писал: «К счастью, вместе с необходимостью контролировать распространение СПИДа вернулась способность воспринимать реальность, хотя жаль, что понадобилась катастрофа, чтобы косность стала чуть гибче».
Урок вируса иммунодефицита заключался в том, что программы предупреждения и лечения действуют гораздо эффективнее, чем исключительно дорогостоящая политика запрещения наркотиков и борьба с их незаконным оборотом. Согласно одному отчету 1997 года, «героин, поставляющийся в США в течение года, можно изготовить из мака, растущего всего лишь на двадцати квадратных милях плантаций. Годовые поставки кокаина можно уместить на тринадцати трейлерах». Согласно данным ЦРУ, в 1998 году Колумбия выращивала коку на 101 500 гектарах, а опиумный мак – на 6600 гектарах. В Перу и Боливии под плантациями коки в 1999 году было занято соответственно 38 700 и 21 800 гектаров. Такие политические фигуры как Пино Арлакки (род. 1950) по сравнению с этими цифрами кажутся абсолютно незначительными. Арлакки, итальянский анти-мафиозный политик, в 1998 году был назначен руководителем Управления по контролю за наркотиками и предупреждению преступности. Он был инициатором кампании по уничтожению незаконных посевов мака и коки к 2008 году под лозунгом «Война с наркотиками не была выиграна или проиграна. Она даже не начиналась».
Такой недопустимый вздор появился в результате президентских войн с наркотиками, при этом глобальные проблемы наркотиков не решались, а углублялись. По мере того, как правительство Соединенных Штатов увеличивало дисбаланс между заработками в официальной экономике и прибылями экономики подпольной, розничная торговля наркотиками стала, говоря словами Буржуа, «величайшим работодателем в уличной экономике с равными возможностями для особей мужского пола». Чтобы справиться с этой проблемой, необходимо провести реформы, чтобы предоставить возможность неимущим, малообразованным людям из бедных районов осваивать легальный рынок рабочей силы. Это потребует лучшего образования и обучения для тех, кто был поставлен в неблагоприятные обстоятельства, а от работодателей – обязательство предоставлять достойную работу и за такую плату, которая не оскорбляла бы человеческое достоинство. Процессу экономического и социального обновления будет способствовать перестройка городской инфраструктуры и обеспечение достойным, доступным жильем, а также возможность пользоваться всеобъемлющей системой здравоохранения. Жизнь на улицах, ориентированная на наркотики, является своего рода ученичеством: молодые люди находят свои модели поведения, определяются как личность и связывают свои будущие ожидания с деятельностью в преступных группировках. Соединенные Штаты остро нуждаются в возрождении рабочей гордости и стабильности ролевой модели ученика-ремесленника. Высшей целью, однако, было бы прекращение динамичного развития рынка наркотиков. «В понятиях реальной, краткосрочной общественной политики единственным самым дешевым и самым простым способом ликвидировать материальную основу наиболее опасного, преступного аспекта уличной культуры было бы уничтожить прибыльность поставок наркотиков путем их декриминализации», писал в Буржуа в 1995 году. По оценкам экспертов, стоимость изготовления одной унции чистого порошкового кокаина составляла от восьми до десяти долларов. Размешенная и расфасованная по десятидолларовым пакетикам весом в одну четвертую грамма, эта унция стоила в Восточном Гарлеме уже две тысячи долларов. Прибыль в 1900 долларов представляет собой достаточный побудительный мотив, чтобы работать в жестоком, опасном бизнесе незаконного оборота наркотиков. Если узаконить наркотики, цены на них упали бы, у уличных торговцев пропал бы стимул для торговли, и поставки, по законам неоклассической экономики, снизятся. Вряд ли правительство Соединенных Штатов получит огромные прибыли от легализации наркотиков просто потому, что эта проблема стала областью деятельности лживых моральных позеров и является главным оправданием алчной правящей бюрократии. Но если декриминализировать наркотики, то американцам, как считает Буржуа, не придется тратить миллиарды долларов на преследование и заключение наркоманов в удивительно неэффективные и дорогостоящие тюрьмы. Преступления с применением насилия и против собственности, а также стоимость медицинских услуг значительно сократятся, как только наркоманы будут избавлены от необходимости платить непомерные суммы за свои ежедневные дозы. Наркодилерам также не придется драться за высокие прибыли. Разумеется, есть и другой выход – упечь всех за решетку.