Марджори Уорби

Любимый грубиян

1

— Это здесь, — объявила Ева, останавливая автомобиль на поросшей травой обочине. — Надеюсь, тебе тут понравится, Джоанна, и ты не будешь скучать по городским огням.

— Я никогда не была большой поклонницей ярких огней, — ответила та.

Зажатая на заднем сиденье автомобиля переносной детской кроваткой с трехмесячной Стефани, корзиной с огромной персидской кошкой, целым набором сумок и пакетов с одеждой и игрушками, девушка вытянула шею, чтобы увидеть место, где должна была провести лето.

Коттедж «Розмарин» с трех сторон был окружен яблоневым садом, а от дороги отделялся живой изгородью из боярышника и падуба. Стены домика были белыми, крыша — из красной черепицы, у дверей росли мальвы, а у калитки — кусты розмарина, которые дали название коттеджу.

Джоанна была очарована.

— О, Ева, — обратилась она к сестре, — здесь прелестно! Как на картинке в календаре.

— Я почувствовала, что он в твоем вкусе, когда мы с Мартином впервые увидели его. Дети, вы можете выйти, — сказала довольная Ева.

Мэнди и Стивен, семи и пяти лет от роду, ехавшие на переднем сиденье вместе с матерью, с радостными криками выскочили из машины и бросились к зеленой калитке в живой изгороди.

Джоанна медленно выбралась из автомобиля, волоча за собой корзину с кошкой.

— Мы похожи на передвижную мастерскую! — весело сказала она, глядя на перегруженную машину с коляской Стефани и велосипедом Стивена на крыше, в то время как из неплотно закрытого багажника высовывались чемоданы.

— Да, у нас с собой все, кроме кухонной плиты, — добродушно согласилась Ева.

— Кстати, о кухонных плитах, что из себя представляет здешняя? — поинтересовалась Джоанна, разминая затекшие мышцы.

Ее сестра заявила, что коттедж полностью электрифицирован, несмотря на его несовременный вид.

— Я помогу тебе вынуть малышку, — сказала она. — Разве Стефани не ангел? Всю дорогу не пикнула.

Они осторожно вынули кроватку с ребенком.

— А как с водопроводом? — продолжала интересоваться Джоанна.

Она не сомневалась в пригодности их нового дома для жилья, зная, что если муж кузины счел его достаточно хорошим для своей семьи, он будет более чем приемлем и для нее.

— Современная ванная комната и все обычные удобства, — ответила Ева. — И никаких фей в глубине сада, если ты этого боишься! Зато есть сточная яма, которую желательно осушить. Это может сделать муниципалитет, если мы заплатим, или мы сами бесплатно.

Джоанна засмеялась. Сама мысль, что ее элегантная и привередливая кузина собирается заниматься чем-то столь низменным, как сточная яма, была слишком нелепой, чтобы принимать ее всерьез.

— Ну хорошо, — засмеялась Ева, — возможно подвернется какой-нибудь услужливый мужчина, который сделает это за нас.

Такое было более чем возможно.

Ева никогда не стремилась вскружить мужчинам голову, это происходило само собой. Красивая, высокая, с черными волосами, она была доброжелательной и веселой. Проявляла внимание к любому человеку, встречающемуся у нее на пути, и, если ее чисто дружеский интерес воспринимался как нечто большее, никто не бывал удивлен и огорчен этим больше, чем сама Ева.

Пока ее муж находился поблизости, подобные истории заканчивались благополучно. Но Ева, предоставленная самой себе, неизбежно вскоре оказалась бы в достаточно затруднительном положении. Поэтому, когда Мартину пришлось на шесть месяцев отправиться за границу по делам фирмы, Джоанна, выросшая вместе с Евой, — их матери были родными сестрами, — была приглашена составить ей компанию и помочь с детьми.

— Ты же знаешь, как обычно бывает с Евой, — сказал Мартин извиняющимся тоном.

Джоанна понимающе кивнула.

Его лицо выразило облегчение, и он продолжил:

— Одна американская пара будет счастлива снять наш дом в Хэмпстеде, а мы пока переселимся в коттедж в Эссексе. Будет полезно какое-то время пожить в провинции… Я… э-э… не смогу платить тебе баснословное жалованье, но предлагаю отдельную комнату, место за столом и немного денег. Что ты на это скажешь?

— Я как раз собиралась уйти с работы, так что с радостью поживу в деревне.

Сад густо зарос сорняками, и готовые зацвести пионы с трудом пробивались сквозь траву. Джоанна решила, что тем же вечером займется цветами. Как будет чудесно немного повозиться в настоящем саду после долгих лет, проведенных в городской квартире.

Девушка с оптимизмом смотрела в будущее. С прежней жизнью покончено навсегда. К концу своего пребывания здесь она наконец скажет Дональду «да».

Он хотел, чтобы их помолвка состоялась во время пасхальных каникул, но Джоанна попросила подождать. Будучи единственным ребенком в распавшейся семье, она хотела быть полностью уверенной в своих чувствах, прежде чем решиться на такой шаг.

Дональд работал учителем подготовительной школы на Южном побережье, поэтому они могли встречаться только во время школьных каникул. И Джоанна была лишь рада этому, поскольку у них была возможность проверить свои чувства.

Кошка в корзине мяукнула, вернув девушку к реальности.

— Бедная киска! — сочувственно сказала та. — Скоро ты будешь свободна.

— Надеюсь, Перкинс не сбежит, — заметила Ева. — Я хотела оставить ее дома в привычной обстановке, но у американцев оказался пудель, не выносящий кошек. К тому же дети так умоляли взять ее с собой.

Они подошли к дому. Ева достала ключ и открыла дверь.

Внутри коттедж был так же привлекателен, как и снаружи, — белые стены и темные балки, дубовый обеденный стол, кресла. Столовая соединялась аркой с гостиной. Портьеры вишневого цвета ярко выделялись на фоне стен. Шероховатый каменный пол был застелен выцветшим голубым ковром. На столике в углу красовалась большая черная ваза с розовой наперстянкой и листьями папоротника. Верхнего света в гостиной не было, но в нужных местах стояли настольные лампы под вишневыми абажурами.

Стивен вскочил на кресло-качалку, стоящую у окна, и начал раскачиваться, в то время как Мэнди нетерпеливо пританцовывала перед ним, дожидаясь своей очереди.

— Сейчас же прекратите! — скомандовала мать. — Я не хочу, чтобы все здесь пришло в негодность через пять минут после нашего вселения. Мэнди, закрой Перкинс в одной из спален, пока мы будем переносить вещи из машины. Стивен, будешь помогать нам.

— Я хочу мой велосипед! — завопил мальчик и стремительно выскочил в сад, бросив раскачивающуюся качалку.

Ева беспомощно посмотрела на Джоанну. Та засмеялась в ответ.

— Думаю, что я выживу, — безмятежно сказала она.

Джоанна была невысокой и тихой. Ее спокойная манера поведения скрывала чувства, находящиеся под строгим контролем. Она никогда не позволяла эмоциям одерживать верх над рассудком, следуя совету матери. Мать девушки когда-то полюбила веселого энергичного отца Джоанны вопреки голосу разума, и жизнь заставила ее пожалеть об этом. Их брак не удался. В детской памяти Джоанны запечатлелись тягостные сцены: родители ссорились, а в один прекрасный день отец, как обычно, ушел утром на работу и больше не вернулся. Это больно ранило девочку: она любила обоих родителей.

— Этого следовало ожидать, — поджав губы, сказала тогда мать. — Ни одному мужчине нельзя доверять. Все они одинаковы. Никогда не позволяй сердцу опережать ум, милая.

Поэтому Джоанна держала свое сердце в узде, не доверяя эмоциям, свойственным юности, помня о крушении иллюзий, постигших самих близких ей людей. Она хотела выйти замуж, иметь детей и вести нормальную семейную жизнь, но этому препятствовали неудачный жизненный опыт ее матери и ее несчастливая судьба. «Я живу теперь только ради тебя, — сказала мать, когда ее дочь стала взрослой. — Только пока ты со мной, Джоанна…» Это был своего рода психологический шантаж. Девушка оставалась с матерью, постепенно превратившейся в инвалида и требующей особого внимания именно тогда, когда Джоанна намеревалась встретиться с молодыми людьми своего возраста.