— Я ждала тебя, Крис, очень ждала, — призналась Мейбл. — Но я не ожидала, что теперь, когда я вновь нашла тебя, мне придется слышать такое от своего спасителя.

Крис опустил голову.

— Я виноват перед тобой, страшно виноват. Ради денег я отдал твою жизнь. И ведь я знал, что делаю! — Он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

Больше всего на свете Мейбл хотелось обнять его, но она не могла даже пошевелиться. То, что рассказал Крис, подкосило ее гораздо сильнее заточения.

Неужели все это случилось потому, что Крис просто продал мою жизнь? ужаснулась Мейбл, пристально глядя на него. А как же уверения в любви? А как же та ночь? Тоже часть сделки? Способ узнать, где я живу, где прячу краденое? Неужели все это было только для того, чтобы отдать меня в лапы этому Уайту… Блэку… какая к черту разница?!

— Что скажешь? — спросил Крис.

Мейбл подняла на него глаза, полные боли и удивления, и покачала головой.

— Я ничего тебе не скажу, Крис. Я просто не знаю, что сказать!

— Но ты любишь меня? Прошу тебя, ответь мне честно! Мы сможем хоть когда-нибудь быть вместе? — с надеждой спросил он.

Мейбл вновь покачала головой.

— Это — нет? — Крис чувствовал, как замирает его сердце, как из души уходит весна.

— Это — не знаю, — поправила его Мейбл. — Мне нужно о многом подумать, Крис. Дай мне время, и я скажу тебе, сможем ли мы быть вместе.

— Ты любишь меня, Мейбл?

— Моя любовь подверглась очень серьезному испытанию сейчас, после всего что я узнала от тебя, — очень тихо, отводя глаза, чтобы не видеть муки на лице Криса, ответила она. — Не знаю, выдержит ли она. Прости, Крис, но я не могу тебе ничего ответить.

Он медленно поднялся и побрел к выходу. Глаза его ничего не видели из-за застилавших их слез. Крис готовился к тому, что Мейбл отвернется от него с ужасом и презрением, но в то же время надеялся, что она поймет и простит его, сможет вновь принять в свою душу.

Ледяной комок в его груди мерно стучал, перегоняя кровь. И Крис знал, что теперь никогда его сердце не будет трепетать, как огонек свечи на сквозняке, и не будет замирать, словно птица, парящая в потоках теплого воздуха. Оно так и останется кусочком льда — если только любовь Мейбл не оживит его.

Настоящая любовь способна и не на такие чудеса!

15

Мейбл тяжело вздохнула: вот уже почти неделю каждый день по несколько часов доктор Макалистер изводил ее вопросами. Но она старалась держать себя в руках и откровенно рассказывала ему все. Как раз сегодня они добрались до истории об измене Стенли. Эта беседа далась Мейбл тяжелее всех других. И все же она с удивлением почувствовала, что после разговора со Стенли ей уже гораздо проще и говорить и думать о нем. Мейбл даже показалось, что доктор Макалистер удовлетворенно кивнул, когда закончил беседу. Это немного обнадеживало Мейбл, ведь лейтенант Стейптон объяснил, что она на данный момент находится под подозрением, если только независимый эксперт не докажет, что она на самом деле страдает клептоманией и все произошедшее просто трагическое совпадение.

— Еще несколько дней, и я смогу поставить вам диагноз, мисс Брукс! — весело сообщил доктор Макалистер.

Мейбл постаралась выжать из себя улыбку, но получилось у нее плохо.

— Я почти уверен в том, что вы не хотели брать этот ключ. Но я так же уверен, что вам нужна моя помощь. Нужно было обратиться к специалисту гораздо раньше, мисс Брукс! — попенял ей доктор.

— Мне было неловко, — пробормотала Мейбл, стремительно краснея, отчего начала смущаться еще сильнее.

— Ложный стыд привел вас к таким трагическим последствиям. Дайте себе слово, что больше никогда не будете избегать людей, которые могут вам помочь, только потому, что вам стыдно, неловко или вы стесняетесь! — потребовал доктор, грозно поглядывая на Мейбл сквозь стекла своих очков.

— Да, конечно, — ответила она.

— Кстати, я считаю, не помешает продолжить наши беседы, и когда я поставлю диагноз.

— Вы же будете меня лечить?

— Судя по всему, ваша болезнь началась как реакция психики на сильнейший стресс. Вы ведь до того, как этот ваш Стенли изменил вам, ничего не брали без спросу? В принципе желание что-то украсть появляется хоть раз в жизни у каждого человека, но осуществляют это желание единицы. И слава богу!

— Как Стенли связан с клептоманией? — не поняла Мейбл.

— Все просто: вы не выдержали стресса, считали себя виноватой…

— Но я тут ни при чем! — возмутилась Мейбл.

— Вы, к сожалению, не могли слышать того, что говорили мне под гипнозом. Чувство вины так глубоко спрятано в вашем подсознании, что даже сейчас, когда мы с вами много и плодотворно работали, вы не хотите признавать очевидных фактов!

— Но почему я должна чувствовать себя виноватой? — изумилась Мейбл. — Ведь это Стенли мне изменил, а не я ему!

— Вы совершенно правы! — Макалистер выглядел так, будто выиграл в лотерею миллион.

— Ничего не понимаю, — призналась Мейбл.

— Подсознательно вы чувствовали свою вину, сознательно понимали, что вы не виноваты, причем ваше сознание право на сто процентов, что бывает не часто. Произошло нарушение координации работы «оно» и «я». И чтобы ваше подсознание и дальше могло чувствовать себя виноватым и упиваться этим чувством, оно начало давать вам команды воровать. Отсюда, кстати, и ложный стыд перед докторами. Теперь вам все понятно, мисс Брукс? — ласково спросил врач.

Мейбл кивнула, хотя совершенно запуталась. Впрочем, если доктор Макалистер считает, что она чувствует себя виноватой, пусть. Главное, чтобы он помог ей прийти в себя и снова начать нормальную жизнь.

— Вот и хорошо. — Он удовлетворенно кивнул. — Что самое интересное, вы, насколько я что-то понял, сами избавились от своих проблем! Ведь в последнее время у вас не возникало желания что-то украсть?

— С момента моей последней кражи прошло чуть больше двух недель. — Мейбл мрачно усмехнулась и даже удивилась тому, как много всего случилось с ней за это короткое время.

— Я думаю, вы больше никогда не испытаете подобное желание. Если только опять не загоните себя в угол.

— То есть? — недоумевающе спросила Мейбл.

— У вас опять что-то случилось, что-то, о чем вы еще не успели мне рассказать. У вас все признаки депрессивного состояния: подавленное настроение, заторможенность движений, снижение побуждений — ряд можно продолжать долго. Самое страшное, что вас ничто не радует! Даже известие о том, что я поставлю вам диагноз, избавляющий вас от судебного разбирательства! Что же такое с вами случилось, мисс Брукс, что вы сначала обрели вкус к жизни, простили себе все прегрешения, а потом в один миг вновь скатились в пропасть?

Мейбл показалось, что доктор не столько задал ей вопрос, сколько просто размышлял вслух. Макалистер встрепенулся, возвращаясь из каких-то одному ему известных областей, и улыбнулся своей пациентке.

— Но об этом мы поговорим завтра, — сказал он. — Сегодня вы и так хорошо поработали и сильно устали. Лучшее, что вы можете сейчас сделать, это лечь и уснуть.

— В последнее время я почти не сплю, — призналась Мейбл.

— Очень, очень плохо. Что же вы мне раньше не сказали? Я выпишу вам снотворное и кое-какие препаратики, ничего сильного, все же не шизофрению лечим, хотя она не лечится…

Еще несколько дней назад Мейбл с трудом сдержалась бы от смеха, наблюдая за своим доктором, но сейчас ей не хотелось даже думать, не то что смеяться.

Тишина и покой. Вот что мне нужно по-настоящему! — подумала она.

— Кстати, я вижу, друзья вас не оставляют. — Макалистер жестом обвел палату Мейбл, заваленную цветами. Она вспыхнула до корней волос, но доктор словно и не заметил этого, он спокойно продолжал: — Это очень хорошо. Я даже скажу медсестре, чтобы к вам пропускали посетителей и в неположенные часы. Ничто вам сейчас не поможет так, как общение!

Мейбл решила не разубеждать доктора. Завтра она ему расскажет, от кого цветы, расскажет и о том, как сильно ей хочется выкинуть все букеты, но не поднимается рука.