Натали де Рамон

Рандеву с замком

Пролог

Сентябрь с примерным постоянством декорирует викторианские окрестности озера Шамплейн, штат Вермонт, в стиле барокко. Воды приобретают изящную гладкость зеркал, лазурь неба несколько припудривается, и на ней в роли мушек а-ля Людовик XIV размещаются пара-тройка куртуазных беленьких тучек, завитых и уложенных по всем правилам куаферского искусства времен самого Короля-Солнце. Багрянец, золото, благородные оттенки старой меди, глубокие бархатные тона темно-зеленых и пурпурно-лиловых кленов, причудливая резьба теней и щедрая вышивка садовыми цветами: желтые, рыжие, рыже-оранжевые и рыже-красные, просто красные и розовые с золотым отливом, мохнатые желтые и желтые колокольчиками, мелкие апельсиновые звездочки и толстые дурманные соцветия пастельных тонов от сиреневато-белого до густой, отсвечивающей червонным золотом охры.

Несомненно, все они, как любое уважающее себя растение, обладали именами, гордыми и сложными, с привкусом средневековой латыни, а оттого похожими на названия лекарств, которых в ежедневном рационе миссис Дональд Уоллер имелось более чем достаточно, особенно с учетом очередного осеннего обострения болезни Альцгеймера. Так зачем же мучить свою несчастную память, заставляя ее вспоминать имена цветов, когда можно и просто так любоваться красными, желтыми, золотыми, охристыми, лиловыми, белыми россыпями на ухоженных клумбах перед балконом? Зачем вспоминать имена птиц, если и так понятно, что вон та — серенькая с полосатым хвостиком, эти — голубые в желтых шапочках, а у этой самый длинный хвостик и вся она такая ладненькая, кругленькая, как… Как же называется то, на что — или на кого? — похожа эта птичка?..

Впрочем, неважно! Гораздо приятнее и — что самое главное, намного успешнее — заставлять упрямую память восстанавливать не названия цветов и птиц, а события. Например, свадьбу мисс Кэролайн Катнер и мистера Дональда Уоллера: вот его рука — энергичное, обжигающее прикосновение — берет ее «куриную лапку» — тут миссис Уоллер невольно улыбается и рассматривает свою маленькую сухую кисть, с годами ставшую еще больше соответствовать шутливому прозвищу, данному мужем, — чересчур густая и пышная фата сваливается невесте на глаза, но она не может поправить ее — в одной руке колоссальный букет, а другую держит Уоллер, — и она беспомощно бормочет:

— Милый, поправь мне фату, я ничего не вижу!

— Сейчас, — шепчет он, надевая ей кольцо, а оно почему-то не хочет лезть на ее безымянный палец. — Сейчас, сейчас… Сейчас, потерпи, моя курочка… Сейчас, я аккуратно, я не сделаю тебе больно…

Те же самые слова он шептал и в спальне, когда вдруг с изумлением обнаружил, что она в тридцать один год — девственница. А как же могло быть иначе? Кэролайн ждала своего Дональда всю войну, и даже дольше — они поженились только в сорок седьмом, сразу же, как он только вернулся, в тот же месяц, — но почему дольше? Надо вспомнить. Жених Дороти Кембел вернулся в сорок пятом, и сыновья миссис Перидж, и даже садовник Катнеров — Билли Винс… Рыжий, огромный, он служил на флоте… Он тоже сразу женился на своей девушке — горничной миссис Катнер. Она была ужасно толстая и смешливая, но ждала его. Тогда все девушки ждали! Как же иначе… Но вот Нэнси Бермингейм не дождалась, и Энни Моррисс. И Шерон Руопенвурм, и Нелл… Боже мой, как же полностью звали Нелл, она ведь моя кузина? Или это не вернулся мой кузен? Господи, как же его? Кузен, кузен…

Довольно, одернула себя миссис Уоллер, я вспоминаю только хорошее: свадьбу, первую брачную ночь… Стоп, но почему же мы поженились только в сорок седьмом? Где Дональд пропадал так долго? Миссис Уоллер потерла лоб, как бы массируя несговорчивую память. Так, он был военным корреспондентом в Европе, да, да, я хорошо помню! В газете своего отца, правильно, приободрилась миссис Уоллер, нам, клану Уоллеров, до сих пор принадлежит пятьдесят два процента акций газеты «Морнинг…», «Морнинг…»…

Неважно! Самой популярной газеты штата Айдахо, вот и все, и так ясно, успокоила себя миссис Уоллер, надо сосредоточиться на событиях, а не на именах с названиями, так всегда советует доктор Моргенштерн. Он очарователен, этот Моргенштерн, и у него есть дочка. Хорошенькая. Шерил. А что, если познакомить ее с моим внуком? Майклу давно пора жениться, он ведь баллотируется в сенат Оклахомы… Ужасный штат! Унылая жара и напыщенный народец, помешанный на своей нефти и мясе…

То ли дело в родном Вермонте! Миссис Уоллер обвела взглядом простиравшуюся перед ее балконом живописность, с наслаждением втянула ртом и носом свежий сентябрьский озерный вермонтский воздух и осталась очень довольна собой, потому что, залюбовавшись пейзажем, сумела удержать в голове последнюю мысль. Очень дельную, между прочим: Майкла нужно срочно женить, ведь у холостяка очень мало шансов на выборах, пусть даже он баллотируется в «удельном княжестве» своего клана. Докторская дочка — неплохой вариант, если уж Майкл так страстно отвергает все выгодные партии с женским потомством Морриссов, Бирмингеймов и даже Руопен… э-э-э… Руопен… Неважно, все равно он их отвергает. А докторская дочка, пусть даже и бесприданница, привнесет Уоллерам не только свежую кровь, но и очень хороша в качестве жены будущего сенатора — ясно же, что докторские дочки просто с пеленок предназначены для занятий благотво… благотво… тво… Ну, как принцесса Диана посещать приюты и больницы, впрочем, леди Ди, кажется никогда не была докторской дочкой… Или была? Нет! Нет, конечно. Общеизвестно, что ее отец был лесником. Или лесником был папаша Золушки?..

— Миссис Уоллер! Как поживаете?

Миссис Уоллер повернула голову. По балкону к ней приближался Сэмюель Брунсберри. Ее поверенный и… Как всегда при появлении Брунсберри, миссис Уоллер мысленно зарделась: до чего же хорош, но как бессовестно молод! Почему бы этому сорокадвухлетнему атлету с ранней белоснежностью шевелюры и спортивным загаром не появиться бы при ней в качестве поверенного лет эдак двадцать пять — двадцать семь назад? Она осталась вдовой в шестьдесят два, и тогда, даже невзирая на двадцатилетнюю разницу в возрасте, можно было бы… Ну, не то что бы действовать на манер леди Чаттерлей, это не в стиле миссис Уоллер, а все-таки придумать более приятную причину деловых свиданий, нежели единственная возможная: каждый день в одно и то же время мистер Брунсберри должен являться к миссис Уоллер для того, чтобы заново переписать или хотя бы перечитать завещание вдовы для освежения ее травмированной Альцгеймером памяти.

Миссис Уоллер вежливо улыбнулась и взмахнула рукой.

— Рада видеть вас, Сэмюель. — Называть юного поверенного по имени — вот единственная вольность, которую она могла позволить себе. — Чудесный денек, Сэмюель, не правда ли?

— Именно так, мэм. Вот, — Брунсберри протянул ей телефонную трубку, — некая мадам Флер, как она представилась. Звонок междугородний. Я проходил через ваш кабинет и позволил себе ответить. Насколько я понял, мэм…

— Благодарю вас, — кивнув и перебивая невольно, — извините, Сэмюель. — Миссис Уоллер взяла радиоустройство, приложив все усилия к тому, чтобы ненароком не коснуться руки соблазнительного поверенного. — Слушаю вас, мадам Флер.

— Добрый день, миссис Уоллер. Или добрый вечер? Может быть, у вас уже вечер, никак не соображу из-за разницы во времени. Алло, миссис Уоллер, вы меня слышите?

— Да, да, — подтвердила миссис Уоллер и даже покивала, хотя собеседница на том конце провода вряд ли могла увидеть ее кивок. — Я слушаю вас, мадам Флер.

Мадам Флер, мадам Флер… — миссис Уоллер мучительно терла свой лоб — кто бы это могла быть? И почему «мадам», если она говорит по-английски? Или она француженка? Бельгийка? Швейцарка? Где еще к женщинам обращаются «мадам»? Ох, ну конечно же — там в Канаде, где говорят по-французски! В Монреале живет моя тетушка, обрадовалась миссис Уоллер, да-да, тетушка Бетси! Она замужем за… Боже мой, за кем же она замужем? О нет… Тетушка Бетси умерла еще до рождения Майкла…