— Так мы обеда ждали, — донёсся голос из толпы.

— Достойное занятие. А что вы собирались делать после обеда?

— Ждать ужина.

— Как я понимаю, никаких других занятий вам тут никто не предложил? — продолжил расспросы Бероев.

— Мы не нанимались ишачить с тяпкой в поле. Пусть работают те, кому нравится горбатиться за тарелку каши.

— Умные, стало быть. Ага. А почему строем не ходите? А ну, в шеренгу становись!

Неохотно, словно демонстрируя свою лень, парни образовали неровную дугу, соревнуясь в том, кто сделает это медленнее остальных. Руки у кого в карманах, у кого — скрещены на груди. А один вообще расставил локти, уперев ладони к себе в бока.

— Так вот, ленивые трусы, сейчас вы повернётесь налево, — это туда, — для наглядности Бероев показал направление, — и пойдёте колонной по одному до тех пор, пока не окажетесь там, откуда пришли. Не оборачивайтесь, отставших я добью, чтобы не мучились.

Нале-во! Шагом марш!

Проводив взглядом уходящую группу… эти засранцы отошли метров на сто и сбились в кучу, что-то обсуждая. Рванул к ним. Они — от него. Сблизившись, замедлил бег, словно гонит стадо, заботясь о том, чтобы подопечные не слишком запыхались. Опять не вышло. Остановились, хватая себя за бока, а когда подошел, заныли:

— Ой, дяденька, не гоните нас. Мы будем работать.

— Поздно. Я получил приказ, и я его выполню. Считайте, что приговор провозглашён, и исполнение грядёт неотвратимо. Впрочем, двигаясь равномерно и прямолинейно вы можете избавиться от необходимости соизмерять свой темп движения с моим. Тогда я только изредка стану посматривать на вас издалека.

На этот раз парни сами построились и пошли. Вдоль берега. В сторону Лесопилки. Проводив глазами цепочку бредущих по обсушке пацанов, Вадим поднялся по береговому откосу до границы зарослей и снова обернулся в сторону своих жертв. Они опять толпились, озирались по сторонам, и никуда не двигались. Но, увидев, что в их сторону смотрят — пошли, куда велено.

— Товарищ командир лагеря, — вернувшись к штабному балагану, отчитался Бероев, — наладил я эту шпану. Однако, прошу разрешения проводить их до места — с местным зверьём…

— Рассказывать ты мне будешь ещё о местном зверье! — рассмеялся начальник. — Саскачеваны за ними присмотрят, вышла уже рейдовая группа. Как раз учебную задачу отработают. Но сухпая не дам. Не отощают за три дня. А ты, стихийный педагог, молодец! Сразу правильный ключик подобрал к юным и таким неокрепшим сердцам. Звать меня станешь Фадеичем, и ещё предстоит тебе преподавать дело рукопашное. Вот Лаврентия даю в провожатые. Будете с ним ходить из отряда в отряд и проводить занятия. Он завсегда дорогу подскажет.

— Ой, Марусенька, у подрывников сегодня занятия по рукопашному бою та-акой мальчишечка проводил — упасть, не встать! Представляешь, плечи — во, бицепсы что твои ляжки, а глаза добрые-добрые. Поглядел он на этих задохликов и велел всем разом на него напасть. Ну наши, как обычно, когда на броненосца наваливаются, и сделали: Сенька спереди бросился, вроде как головой в живот боднуть, но отскочил, а остальные бамбулу этого махом единым облепили и придавили к земле. Вылез этот инструктор из-под кучи-малы помятым, но полным азарта, и сразу половину парней попросил в сторонке посидеть, а остальным велел нападать. Попробовал убегать, чтобы группа растянулась, и он бы всех поодиночке уделал. Не вышло. Он уж к толпе и справа, и слева, а они прут на него плечом к плечу и фланги вперёд заворачивают. Ну, как ежели против ужасного волка. В общем, стал он сразу один на один приёмчики разные показывать — тут уж да, ничего не скажешь — мастер. К вечеру все уже языки повываливали от усталости, а инструктор только майкой своей полосатой утрётся, и давай следующий способ демонстрировать, да заставлять парней его отрабатывать.

Жалко только что девочек к занятиям не допустил. Вернее, раздал им кастеты и велел по чурбакам колотить. Это, говорит, реально полезный навык, так что — ставьте удар.

Слушая щебетание девчат, Дара мысленно перебирала в голове пройденные группой темы и вспоминала, кто из курсантов в каких дисциплинах что не вполне твёрдо усвоил. Только на упоминание о полосатой майке среагировала.

— Как звать этого бамбулу? — спросила она, дождавшись паузы в повествовании.

— Меф, — откликнулась Стебель. — Он ещё давеча ГОКовских наладил строем возвращаться на лесопилку. Они, гады такие, поняли, что здесь принято кормить всех без разбору, и принялись на этом обычае спекулировать — вместо того, чтобы делом заняться, прохлаждаться в тени. Так саскачеваны рассказывали, как только эти изгнанники кого из них издали примечали, сразу строились в колонну по одному и даже ногу старались подобрать. Наши для прикола нарочно показывались, чтобы на этот цирк полюбоваться, — раздались смешки. — Жалко, что к нам этот инструктор нескоро пожалует. Говорит, что с подрывниками нужно хорошенько поработать, потому что для диверсанта это очень важная часть подготовки, — мечтательно прижмурившись, Стебелёк пронзительно вздохнула: — Какой душка!

Дара отогнала прочь разные глупые мысли — а то подумала вдруг, как было бы здорово, если бы тут оказался Вадим. Он-то тоже много чему научить бы мог. Уж как-нибудь побольше, чем этот Меф. Где-то он сейчас…

Любые хождения под открытым небом с наступлением темноты прекращаются — это тоже один из местных обычаев. Ночные хищники более скрытны, чем дневные, но очень дерзкие и коварные. К тому же они весьма подвижны, так что, если их тут недавно не было — это не значит, что нет и сейчас.

Но для Дары это не имеет значения — она воспринимает многое такое, о чём другие даже не догадываются. А ночь сегодня просто замечательная — так и хочется побегать, как недавно с Медвежонком. Неслышной тенью выскользнула из лагеря и прокралась под сень исполинов, сторожащих границу леса и прерии. Тут, у опушки, ночное светило тянет свои лучи-струны к самой земле, раскладывая по ней причудливые серебристые пятна.

Неведомый ритм подсказывал, как нужно двигаться, ноги сами выбирали место, а тело лёгкими поворотами уклонялось от ветвей. Тяжеловесный интерес крупной кошки, увязавшейся было за ней, угас. Или переключился на что-то другое — не прислушивалась. Круторогие крепкотелые туры не посчитали её опасной — вожак стада просто проводил мрачным взглядом тоненький силуэт и отвернулся: «Ходют тут всякие». Зеркало озерца мелькнуло за стеной камыша и словно попросило не пугать отдыхающих в зарослях уток.

Дара постепенно по широкой дуге обошла группу раскидистых мелколистных деревьев — приближаться к ним не хотелось, потому что кто-то недобрый ощущался в ветвях. А потом она поняла, что не одна тут — около десятка внимательных взглядов то и дело обращаются в её сторону.

Прислушалась — ничего себе!

— Группа! Ко мне! — скомандовала она не громче, чем необходимо. И от травы стали отделяться неясные силуэты, приближаясь к инструктору.

Надо же — её курсанты в полном составе.

— Разве после отбоя не полагается спать? — спросила она ласково, когда собрались все.

— Ты ведь землянка, — ответил Колобок. — В два счёта тут загинешь, если не прикрыть. А нам без инструктора никак, потому как невозможно.

— Или это ты устроила внеплановую проверку навыков маскировки, а, заодно, и бдительности охранения? — недоверчиво протянула Маруся.

— Не берите в голову, ребята, — смутилась Дара. — А лучше доложите, что увидели и услышали по дороге

— Крупный хищник не стал тебя атаковать. Я следы не смотрела, но то ли лев, то ли саблезуб. Потому что не на дереве скрадывал добычу, а таился в траве. Но он сразу ушёл.

— Не понял, почему стадо туров с места не сдвинулось, — встрял Колобок. — Я их на мушке держал, пока остальные просачивались, а они даже не фыркнули в нашу сторону.

— Филин хорька подкарауливал. Тот подкрадывался к спящим уткам, — а это Мелкая сообщила. У которой полицейская мелкашка.