— Курсант, что блин, значит «предположительно»? Уточните!

И тут Стебель сорвалась и на чистом «военно-уставном», причем на весьма приличном уровне — не ниже командира батальона (то есть не используя даже междометий), объяснила своему командиру некоторые медицинские аспекты и особенности действия ударной волны и высокой температуры при подрыве термобарического заряда подобной мощности. Особенно — на людей находящихся в замкнутом помещении, не оборудованном специальным средствами защиты.

Под конец голос «Стебелька» обрел нужную громкость и выразительность, а вот Дара наоборот слегка позеленела и с трудом удержала в желудке его содержимое. На краю сознания болталась мысль, — «как же они тогда возраст третьего тела определили?», но она его быстренько придавила в зародыше. А то ведь могут и ответить.

— Так курсант, прекратить истерику, вместе с дальнейшим поиском. Всему личному составу, включая прикрытие, прибыть на точку сбора номер три, для получения разъяснений по текущей обстановке. Выполнять!

Дара рассматривала не слишком ровный строй своей группы и, что называется, «вживую» постигала суть некоторых крылатых фраз, вроде «армия создается для парадов, а воюет народ», и разницу между «обстрелянным» и «необстрелянным» солдатом. И, на что намекал учебник, говоря о том, что психологическая подготовка и мотивация для бойца чуть ли не более важна, чем тактико-специальное обучение. И что, и то, и другое — совсем не гарантируют конечный результат, а лишь повышают шансы.

В данный момент именно это и наблюдалось. Казалось, совершенный и отлаженный механизм боевого подразделения попросту развалился при столкновении с реалиями войны. Еще недавно грозная сила, пять снайперских пар, попросту превратилась в то, чем являлось в своей основе — толпу вооруженных, но растерянных и напуганных ребятишек. Что ж, поблагодарим судьбу, что она дала такую возможность, и это превращение произошло не на поле боя, а раньше. Сейчас есть и время и возможность всё поправить. Дара шагнула вперед:

— Группа смирно! Товарищи бойцы…

То, что она несла потом, так вспомнить и не удалось, а пересмотреть запись было банально стыдно. Неспособный подобрать нужных слов, мозг попросту выдал на гора поток шаблонов и штампов. Точно помнится что был там «подлый враг неожиданно нанесший вероломный удар» и в «трудный час испытаний каждый…» и даже «родина не забудет». Какая такая «благодарность и память», кто её и когда видел? — у живых полно куда как более важных и срочных дел, чем бередить память, поднимая наружу, заодно, и чувство вины что они-то живы… А погибшим это, тем более, нафиг не надо — их дела завершены и оплачены по высшему счету.

Оставалось только надеяться, что ничего подобного «братья и сестры» не ляпнула, но и этого гарантировать было нельзя. Все это было не главное. Главное — что из глаз напротив уходило чувство тоски и одиночества — ведь каждый из ребят прекрасно представлял себе судьбу собственного дома и родных. Увы, пример прямо перед глазами. Но теперь вставший на дыбы мир постепенно возвращался назад.

Каждый понимал, что они, по крайней мере, живы. В руках есть оружие, рядом плечо товарища, да и мудрый командир всегда готовый сделать и без того тяжелую жизнь рядового бойца просто невыносимой, тоже в наличии. А о большем и мечтать не стоит.

Хотя нет, враг которому положено ответить за все, тоже бы не помешал. Но с этим можно и погодить немного, а там — и самим поискать. Словом — подразделение снова становилось единым целым, и в очень скором будущем должно было стать еще сильнее.

Правда Дара под конец чуть сама все не испортила.

— … до эвакуации еще час двадцать. Так что имеете час личного времени — привести в порядок дела и мысли. Но и по сторонам смотреть не забываем. Все. Вольно! Разойдись!

— А что нам делать… товарищ инструктор?! — ударил в спину тоненький озадаченный голосок. «Нет все же командир из меня никакой, — не удержалась от почесывания в затылке Дара. — Каждому нужно дать время побыть наедине с собой, но вот про первую заповедь — „солдат должен быть занят делом“ и в личное время тоже, — забыла напрочь».

— Письма пишите. Самое то занятие перед боем — чтобы было желание их отправить. Лично.

И махнув рукой поплелась в сторону деревьев на околице. Ей то письма писать некому. Единственный во всём мире близкий человек уже минут пятнадцать был тем самым Врагом. Которому положено отвечать за всё.

Из подлеска навстречу выступила коренастая фигура. Нет, ну это ж надо так влипнуть! И винить некого — она столь целеустремленно двигалась именно к этим кустам, что у прикрывающих не возникло сомнений — их совершенный и постоянно находящийся начеку инструктор знает, то делает, потому, что не может банально считать ворон и заниматься самокопанием, напрочь забыв об окружающем мире.

— Здравствуй Лука, — Дара пристроилась на поваленном стволе дерева. Вот ведь идиотская ситуация — винтовка за спиной, а хвататься за лупару и поздно и глупо, — рада тебя видеть. Живым. Хотя общие обстоятельства встречи радости не вызывают. Ты откуда?

— И тебе не кашлять, — голос спокойный, а ведь за спиной у неё то, что осталось от его родного села.

Удивительно, как порой меняется человек — в напоминание о недавнем знакомце, недалёком и наивном человеке, осталось одна одежда. Изменилось всё, от интонаций до жестов. Перед ней теперь самый сильный, хитрый и жестокий из всех зверей — человек. А уж глаза… в них заглядывать явно не стоит.

— Да так… — тем временем сформулировал свою мысль Лука, — мимо шли, да решили дать крюка — взглянуть на родное… пепелище. — Дара прикусила губу. Но, как оказалось, собеседник еще не закончил, — А ты тут что делаешь, землянка?

От этого спокойного вопроса, наверно, стоило почувствовать что-то вроде «мороз по коже», но ничего кроме усталости Дара уже давно не ощущала. Вовремя она Вадима отправила, эти не детишки — им просто так ничего не объяснишь…

— Инструктор по снайперскому делу, — дернула левой щекой девушка, изображая половину улыбки, — группа должна была в конце маршрута выйти к селу… Вышли.

— Ну и ладна… — из Луки будто вытянули стержень, и он приземлился на соседний выворотень, доставая кисет и пытаясь соорудить самокрутку. Пальцы его заметно подрагивали. — Снайперы это хорошо. Тем более, что кое-кого из твоих я знаю.

Затылок и задняя сторона шеи до воротника неожиданно вспотели — от облегчения что ли? Или это так проявился запоздалый страх? Но как оказалось у собеседника опять было не все:

— Вы эта… — и замер на полуслове воюя с непослушной самокруткой и собственными пальцами.

— Мы прочесали, хм… Словом, нашли три тела в целых домах мужчина, женщина и девушка. Тела сложили в их ледник. Остальных же… — Дара развела руками показывая собственную беспомощность.

— Строговы с дочкой… — кивнул головой собеседник и скрипнул зубами, окончательно рассыпав свою махорку. — Говорили ж им, чтобы в лес шли! Так — «корова… хозяйство… блажь городская…», тфу!

— Так что, все в лес ушли?!

— Не все… — Лука отвел взгляд в сторону и Дара поняла что таких, не поверивших в серьезность угрозы было немало. — Мы, действительно, крюк сделали, бо не по людски оно так… Спасибо, вам. Бог даст — сочтемся. А теперича нам на точку сбора спешить. Заболтался я тут, не поминайте лихом!

— В Змеиную падь? — наугад бросила Дара в уходящую спину и отметила, как вздрогнул Лука, замерев на полушпаге.

— Да не дергайся ты, — сказала она поднимаясь и делая несколько шагов следом, — Мы тоже туда чуть позже двинем.

За небольшой стенкой бурелома оказалась полянка, а на ней шестеро готовых к переходу мужиков, степенно поздоровавшихся в ответ на приветствие. Плюс еще трое в охранении — выходит как раз две пятерки. Двое подхватили с земли за специальные ручки завернутое в маскировочную ткань длинную и увесистую железку (тело пулемета?), еще двое волокли более объемный тюк (видимо тренога), остальные с кряхтеньем поднимали мешки с чем-то угловатым. И опять глаза…