Маккенну всегда смущала эта часть предания. Никто не стал бы спускаться в каньон, полный апачей — Адамс считал, что их было три сотни, — чтоб попытаться спасти несколько пригоршней золотой пыли. Для любого золотоискателя естественным шагом было бы отметить место по карге, затем выбраться вон и вернуться с подмогой. Но сейчас, пока Хачита напрягался, чтобы поднять по команде Пелона балку, все сомнения в версии Адамса исчезли. Зная, сколько необработанной пыли, рисин и яйцевидных самородков должно лежать в легендарном земляном сосуде, всего в дюймах под его дрожащими ногами, Глен Маккенна понял, что и он рискнул бы столкнуться с любым числом апачей, чтобы добраться до невероятного богатства и унести с собой сколько возможно, всё, что войдёт в седельные сумки, которые, по словам Адамса, тот прихватил из своего убежища, пробираясь ночью обратно к хижине.

Крики Пелона и дикий волчий смех ворвались, прорезав густую тишь, нарушив забытьё Маккенны.

Под мощным кряхтением гиганта Хачиты обугленная балка подвинулась на шесть дюймов, потом на целый фут. Она, казалось, на миг удержалась там, и с дикими криками Юный Мики и старая Малипаи бросились под высокий конец огромного бруса, согнув спины, предотвращая его скольжение дальше. Фрэнси Стэнтон, стоя рядом с Маккенной, поглядела на рыжебородого золотодобытчика, словно говоря: «Ступай, в чём дело?» — затем и она тоже нырнула под пятнадцатифутовое бревно с риском получить увечье или быть раздавленной; бревно могло вырваться из рук Хачиты и упасть, быть может, заклинив и накрепко придавив тёмный плитняк, который благодаря их отчаянным раскопкам был раскрыт всего мгновение назад.

— Поднимай! Поднимай! — вопил Пелон, который ожидал с коротким и толстым брусом, чтобы подпереть балку в тот момент, когда она окажется под требуемым углом.

— Господи, отчего вы не приналяжете? Дети, что ли? Намерены оставить золото здесь, мучачос?Ха-ха-ха!

Маккенна очутился под покрытым сажей бревном, напрягаясь, пыхтя и сыпя проклятиями вместе со всеми. Его поступок вызвал рык Хачиты — до сих пор он не был убеждён, стоит ли ему употребить всю силу, пока не последует какого-то знака со стороны белого человека, которому его ушедший друг Беш велел доверять. Теперь, однако, он отшвырнул прочь огромный брус так, словно то было полено дров, метнув его поверх головы Пелона, чтобы обрушить наземь за несколько футов от очага. Только из-за того, что всё внимание его спутников было устремлено на другое, никто не отметил столь незаурядной демонстрации огромной силы. Однако то была всего лишь человеческая сила, а та, другая, что держала их в состоянии исступления, была десятикратно сильнее любого смертного.

—  Мадре Мария!— бормотал Пелон. — Поднимайте камень, поднимайте камень…

Казалось, он не в силах сдвинуться с места. Он мог только стоять, указывая на очажный камень, умоляя таким образом своих друзей отвалить его, чтобы можно было увидеть, что лежит под ним. Он взывал не напрасно. Маккенна, Фрэнси и Юный Мики Тиббс упали на колени в золу, очажную пыль и мусор тридцатитрёхлетней давности, царапая ногтями, тяжко дыша, как причудливая свора собак к зарытой золотой кости, спрятанной там умершими Адамсом, Дэвидсоном, Брюйером и их партией тем роковым летом 1864 года.

Камень был тонким, сравнительно лёгким плитняком, в точности как его описывал Адамс. Как только их пальцы перестали лихорадочно шарить, как только они нащупали края неровной плиты — она подалась легко. Под ней разверзлась тьма шахты с сокровищем. Над затаившими дыхание, замершими с горящим взором искателями нависла ужасающая тишина. Из-под очага хижины смотрела на них дыра. Она была пуста, как разграбленная могила. Золото Адамса исчезло.

В клубящемся ужасе, который хватал за сердце, вождь бандитов и его спутники сгрудились над ней; выражения их лиц менялись помимо воли по мере того, как жестокое потрясение отражалось болезненными гримасами на лицах.

И вновь лающий смех Пелона Лопеса вывел его спутников из оцепенения.

— Ха-ха-ха-ха! — начал он. — Ну конечно! Конечно! Идиоты! Дурни! Ослы! Мы глупцы. Отупели от усердия. Все, кроме Пелона. Ха-ха! Знаете, в чём дело, компадрес?Яма не пуста. Пока мы работали, стемнело. Видите? Глядите! Солнце ушло, а мы собрались голова к голове, не глядя вокруг! С ямой под скалой всё в порядке. Засвети-ка огня, Малипаи! Вот, у меня есть спички. Подай мне пучок веток да сена!

Старая сквозаковыляла, исполняя его просьбу. Когда она принесла ему необходимое, он чиркнул спичкой и разжёг факел, опустив его в яму под очагом. В первое мгновение по-прежнему ничего не было видно. Но только на миг. Затем Маккенна промолвил:

— Там есть старая оленья шкура, она что-то прикрывает — видно, от грязи и пыли. Стойте, я достану её. Боже, Боже, Боже…

Это всё, что он мог вымолвить, и всё, о чём любой из них мог помыслить в эту страшную минуту.

Когда его длинная рука протянулась и стащила старую оленью шкуру, свет от горящей травы в руке Пелона проник вниз, открыв грубую глиняную олью из легенды.

А в олье блестела и мерцала груда сырого золота Адамса, пульсируя, словно от живого дыхания, крови и собственной грозной власти.

Огонь в руке Пелона добрался до его побелевших пальцев, кусая за жёсткие чёрные волоски сжатых фаланг, пополз дальше, Резкий запах палёного мяса распространился над очагом. Он остался незамеченным. Пелон держал факел до тех пор, пока тот не потух, задохнувшись в вони и дыму запёкшейся кожи большого и указательного пальцев.

37

Тринадцать раз по кофейнику

Олью невозможно было поднять из ямы вручную. Даже Хачите это оказалось не под силу. С лошадей сняли верёвки и соорудили петли. Согнув свои мощные плечи под этой упряжью, Пелон Лопес и гигант Хачита медленно подняли глиняный горшок наверх, вытащив его из очага. Они опустили его на оставшиеся камни приступка, кряхтя, словно рабочие волы, под неимоверным грузом.

— Господи Боже, — произнёс Пелон, выпрямляясь. — Там, должно быть, золота на миллион долларов!

— По крайней мере, на полмиллиона, — высказал догадку Юный Мики Тиббс, повидавший взвешенного и подсчитанного золота больше, чем разбойник из Соноры. Но Маккенна знал, что оба они ошибаются.

— Может, половина половины, — сказал он.

— Что? — не поверил Пелон.

— Следите за этим негодяем! — выкрикнул Юный Мики. — Я говорил, что ему нельзя доверять. Он чистый белый, помните об этом.

Маккенна пристально поглядел на своих подозрительных спутников, его синие зрачки выглядели столь же вопрошающе, как и их чёрные бусины.

— Различие между нами, — ответил он Юному Мики, — в том, что я знаю, о чём говорю. Дело тут не в чести, а в образовании.

— Да-да, — зарычал Пелон. — Какого же чёрта, думаете, я волок его сюда? Он специалист. Ища золото, он зарабатывает на жизнь. Он ходил в колледж и изучал золото. Как насчёт этого? — Он подошёл к Юному Мики, постучал по его впалой груди толстым пальцем. — Осторожнее, — предупредил он. — Я не люблю, когда из меня пробуют делать болвана. Кроме того, Маккенна — наш партнёр. Зачем ему обманывать себя? — Он прильнул к рыжебородому золотоискателю, и пугающая улыбка обнажила его двойные ножевые шрамы. — Э? Разве не так, компадре?Для чего тебе лгать о полной сумме, когда тебе причитается одна четверть её?

— Одна четверть? — Маккенна был озадачен. — Нас шестеро. Ты хочешь сказать, одна шестая.

— Я сказал то, что сказал. Малипаи и этот безмозглый бык, — он кивнул на Хачиту, — ничего не получат. Они всего лишь индейцы.

— Но они пришли с нами, Пелон. Они рисковали, как и мы. И по праву сокровище больше принадлежит им, чем нам. Нет, это несправедливо, им причитается доля.

— Как хочешь. — Бандит расширил безжалостный оскал своей улыбки. — Не станем спорить, старый друг. Отдай им свою долю. Идёт?

Маккенна почувствовал, что настало время двигаться осторожно. Кроме того, вид золота, теперь вынутого из секретного хранилища, мерцавшею в свете добавочных факелов, которые старая Малипаи сделала по-индейски из травы и соснового мха, соединённых вместе и склеенных сосновой смолой, теперь производил более успокоительный, нежели возбуждающий эффект.