В это время Холли подняла голову, она заметила Кола. Это смутило Холли. Он тоже понял, что застал ее врасплох, она отвыкла видеть мужчину стоящего в дверях дома. Танцующие огоньки пламени зажглись в ее глазах, и Кол не смог пройти мимо.

Глава восьмая

— Я надеюсь, что Дэнни не очень надоел тебе со своими самолетами, — улыбнулась Холли, отлично зная, что это не так. Но хотела что-то сказать, чтобы разрядить некоторое напряжение, возникшее между ними. Что-то в его глазах, устремленных на нее, — нежное, тоскливое и чуть голодное, заставило ее дыхание ускориться. — Ему редко удается похвастаться перед аудиторией.

— Мне понравилось, — грубовато ответил Кол. — Он отличный парень!

— Самый хороший. — Она следила за ним, размышляя пригласить его сесть или… — Я только хотел кофе, — сказал он, — тебе принести?

Она помедлила, затем улыбнулась:

— С молоком и без сахара. А я пока отнесу Лиззи в кровать.

— Я сам это сделаю, только покажи, где ее комната…

— О нет, Кол, твоя рана опять откроется!

— Все нормально. — Он нагнулся и поднял спящую девочку на руки. Холли ощутила теплый мужской запах его кожи и свежего воздуха. — Куда ее нести?

Холли поднялась следом за ним по лестнице, понимая, что спорить бесполезно. Впрочем, она видела, что ему гораздо легче справиться с этим делом, чем ей, — ранен он или нет.

Кол осторожно уложил девочку на кровать, и Холли укрыла ее одеялом.

Она заглянула к Дэнни, который читал лежа.

— Выключай свет через десять минут, хорошо? Завтра тебе в школу!

— Я собирался показать Колу карты старой каменоломни и всех пещер под горой Каттерс, которые я сделал. — Он сел в постели с горящими от возбуждения глазами. — Ты знаешь, что из каменоломни можно пройти сквозь гору — и все под землей!

Холли с улыбкой посмотрела на Кола.

— В этой горе очень много подземных ходов. Когда я была ребенком, мы с Кевином могли там лазить с завязанными глазами. Один из учителей Дэнни тоже увлекается этим.

— Спеланкер, — с гордостью сказал Дэнни.

— Да, он собирает группу ребят каждый уик-энд, обучая их геологии и составлению карт, способам выживания и тому подобному. А Дэнни — его лучший ученик.

Дэнни так обрадовался похвале, что Кол засмеялся.

— Интересно. Мне бы хотелось узнать об этом, но сегодня уже очень поздно. Может, завтра после школы? Ты покажешь мне карты и расскажешь, чему вас учат?

Дэнни был очень доволен.

— Хорошо, только не забудь!

— Я не забуду, обещаю.

Спускаясь по ступенькам, Холли улыбнулась Колу.

— Ты так хорошо понимаешь детей. У тебя есть свои?

— Нет. — В его голосе слышались грустные нотки, и Холли вопросительно подняла брови. — Только Стив. Я практически воспитал его.

— А где были твои родители?

— Мать работала, чтобы прокормить нас. А отец сидел в тюрьме.

— Извини. Я не знала.

Он опять ощутил прежнюю ярость и обиду и сжал зубы. Затем потряс головой и улыбнулся Холли.

— Сколько тебе было тогда лет?

— Когда он попал в тюрьму? Десять, а Стиву — шесть.

— А когда он вышел? — Холли потянулась и достала из шкафа две кружки.

Она спросила, когда он вышел, заметил Кол. Даже не по какой причине попал туда.

— Отец умер в тюрьме. — Кол разлил кофе по кружкам. — У него был рак. Он и так бы умер. — Кол остановился. Как объяснить это огромное чувство стыда? Постоянные насмешки? По крайней мере, дома отец был свободным человеком. Уважаемым человеком.

— Наверное, это было очень трудно, — задумчиво произнесла Холли, добавляя сливки в кофе. — Для вас и вашей матери. Люди ведь могут быть так жестоки.

— Да, — отрезал Кол, зная, что она следит за ним, и не желая вспоминать. И вдруг поймал себя на том, что отвечает на ее вопрос. — Дети в школе постоянно дразнили Стива, называя его «тюремным ребенком». Ко мне они не приставали. Я уже тогда мог за себя постоять. — Он улыбнулся, машинально сжимая и разжимая пальцы. Когда-то сломанные костяшки срослись, но они давали о себе знать, если было холодно и сыро. — В то время я дрался со всеми подряд, защищая Стива и мать. Люди говорили, что я похож на отца.

Холли на миг дотронулась до его руки, это прикосновение значило гораздо больше, чем простые слова.

— Давай посидим у огня. — Взяв свою кружку с кофе, она направилась в гостиную. — Твоей матери, наверное, было очень трудно. — Холли уселась на широкую каменную плиту у камина. Локти на коленях, ладонями охватила кружку. — Я не представляю, как можно потерять ребенка. А то, что другого обвинили в этом и отправили в тюрьму… — Она задрожала.

— Моя мать умерла два года назад. — Кол сидел на низеньком пуфике перед ней, уставившись в кружку. — Она продала свою ферму, чтобы оплатить мою защиту, продала все, что у нее было. Но я попал-таки в тюрьму, а она… оказалась разорена. Мать приехала в город и стала жить с сестрой. Моя тетка всегда ненавидела моего отца, всегда говорила, что он получил по заслугам. И что я похож на него во всем. — Он скрипнул зубами. — Каждый день, проведенный там матерью, она должна была выслушивать эти слова.

— Твоя мать была сильной женщиной. Она сделала то, что следовало сделать. — Маленькая ручка Холли опять коснулась его руки. — Мне очень жаль.

Не сознавая, Кол взял ее руку, играя тонкими пальцами.

— Поэтому я преследую Мосса, — быстро проговорил он, гладя ее ладошку и не поднимая глаз. — Не за то, что он сделал со мной, а за то, какую боль принес моей семье. Он убил Стива и мою мать. Я не могу оставить его в покое, Холли. У меня осталась только месть. Только это я могу для них сделать.

— Не мне судить, но… — Ее встревоженные глаза вопросительно смотрели на него. — Мне кажется, что ты сделаешь для них гораздо больше, если останешься в живых. Только тогда могут осуществиться справедливость и правосудие.

Он выдавил улыбку, думая, как легко может мужчина потеряться в этих огромных голубых глазах.

Но все было не так просто.

— Рано или поздно ты обнаруживаешь, что тебе не для чего жить, поэтому какая разница, существует правосудие и справедливость или нет? — Он поднял на нее глаза. — Справедливость и правосудие — для людей с деньгами и будущим. А для меня существует только месть.

— Ты говоришь так, будто у тебя нет никакого близкого человека, ради которого стоит жить, — прошептала она, сжимая его руку.

— У меня никого нет, — горько улыбнулся он. — У меня была семья, была жена. Но когда Мосс арестовал меня, она ушла. Сказала, что не желает провести полжизни в ожидании моего возвращения из тюрьмы. Еще не начался суд, она уже развелась со мной.

Кол смотрел на Холли, крепко сжимая ее пальцы.

— Я женился на ней, мечтая получить то, чего у меня никогда не было. Я все еще не знаю, что искал, но с ней я этого не получил. И думаю, что и она не обнаружила во мне то, что ей было нужно.

— Но ты любил ее? — мягко произнесла Холли, следя за ним.

— Я думал, что любил. Или просто искал кого-то, кто будет дома ждать моего возвращения.

Она опять кивнула, нахмурившись, и Кол загляделся, как пламя зажигает ее щеки. Холли вся светилась в отблесках огня, волосы переливались, и Кол не мог отвести от нее глаз. Он знал, что должен подняться и уйти, пока еще может сдерживать свое желание.

— Я поняла, что у вас с женой не было детей, — спросила Холли, откидывая голову назад и глядя на него. — Это, конечно, к лучшему — раз вы расстались. Но ты так хорошо умеешь ладить с ними; надеюсь, что у тебя они будут.

По ее лицу скользнуло сожаление, и Кол знал, о чем она подумала: его может не быть в живых через неделю — какие уж тут дети.

Кол не понял, как сильно сжал ее пальцы, пока не увидел, что она поморщилась. Он тут же отпустил ее руку и провел пальцами по волосам.

— Почти, — горько усмехаясь, отозвался Кол. — Мы почти завели ребенка. Она была беременна, когда меня арестовали. Мне казалось, что я могу стать настоящим отцом. Потом… — Он нахмурился, обнаружив, что воспоминания все еще причиняют боль, и опять уставился на ее руку. — Она сделала аборт. Через две недели после моего ареста. Она сказала, что не хочет иметь ребенка от… убийцы.