Сейчас я вспоминаю те вечера как самое темное время в своей жизни.
Это была настоящая любовь. Я вправе себя пожалеть, так как пережила многое: рыдания, ссоры, встречи с его женой — после этих встреч я была обижена на весь мир. Не раз я бросала трубку в твердой уверенности, что на этом наши отношения закончены.
Но больше всего мне жалко ту девочку, которая так любит свою комнату. Девочку, которая под звук телевизора с умиротворенным лицом читает дурацкие женские журналы.
Мне хочется ее обнять. Я даже не знаю почему.
Именно ее. Не родителей, не любовника, не теперешнюю меня, которая в конце концов победила.
Странное чувство. Будто я, слоняясь по улице, заглянула через окно в ее комнату — в ее теплое, надежное убежище. Она сидит там, такая одинокая. Я хочу сказать ей: «Ты, конечно, молодец, но тебе же совершенно не хочется читать эти статьи. По лицу видно».
Наверное, если бы существовали ангелы, они бы испытывали похожие чувства, наблюдая за нами всеми.
Память — это вид энергии, поэтому если грустные воспоминания не рассеиваются, то грусть, заключенная в них, накапливается в теле, покуда не примет форму абсолютной грусти. Ангелы тревожатся. Они кружат подле меня — я валяюсь на кровати, перелистываю страницы — встряхивают мое тело невидимыми руками, кричат неслышимыми голосами: «Мы здесь! Не притворяйся, что ты нас не видишь!»
В итоге я вышла за него замуж.
Все было понятно с самого начала. Не надо было ни интуиции, ни силы воли — как только я его увидела в первый раз, стало ясно, что — даже если я и не предприму никаких шагов — совместной жизни нам не избежать. Не могу сказать, что я сгорала от страстного желания или что он был мечтой моей жизни. Скорее, это было само собой разумеющееся развитие событий. Врожденная предрасположенность друг к другу.
В реальности, конечно, все было не так просто. Я страдала, нервничала и, выбившись из сил, не раз махала рукой на наши отношения. Откровенно говоря, стоило возникнуть малейшей проблеме, и я сразу же начинала сетовать на ту идиотскую ситуацию, в которой мы оказались. Какой смысл страдать, если удачный исход очевиден? Мои пассивность и лень все дальше отодвигали от меня нашу совместную жизнь.
Но ничего не поделаешь — такая вот я лентяйка. Кроме того, уже тогда я всем телом ощущала неизбежное, которое осуществится потому, что не может не осуществиться. И тот факт, что мы появились на свет, что мы — плоть и кровь, является залогом нашего совместного будущего.
Вот поэтому-то, хотя наша любовь и зиждилась на его измене, в конечном счете мы поженились. Таких, как мы, — всего лишь пять процентов, так как до свадьбы чаще всего дело не доходит.
Непонятно, откуда берется эта статистика, если всем по большому счету наплевать на окружающих, если каждый сам за себя…
Сейчас я оглядываюсь назад и вижу, что этот парадокс существовал всегда, что он оказывал на меня невидимое давление, главенствовал в моей жизни: когда все в складчину пьют чай — даже и речи быть не может о том, чтобы отдельно пообедать; если ты отказываешься ехать на экскурсию от фирмы (абсолютно неинтересную, никому не нужную) — наверняка испортишь отношения с коллегами по работе.
Так в ночное время таксисты — все как один — ищут клиентов, отправляющихся как можно дальше. Одинокую женщину, стоит ей побывать в трех барах за одну ночь, объявляют потаскухой. И если я решила пообедать с молодым неженатым сотрудником, я рискую навлечь на себя гнев подружек, с которыми обычно обедаю.
Все в природе дробится и разветвляется. В каждом мелком фрагменте реальности существует бесконечное множество причудливых, но безусловных законов. Совершенно не важно, что я скажу по поводу семейной измены. Никого не волнует, хорошо это для меня или плохо, — существующий стереотип остается в силе.
Я старалась жить, не думая об этом. Старалась отгородиться, никого не замечать, укрыться в своем мирке. Но чем больше я убеждала себя, что мне наплевать, тем неизбежней — как в случае с радиоволнами, подобно хаотичному движению мельчайших частиц — в мое сознание проникало мнение окружающих меня людей.
Теперь я знаю, что я противостояла не только ему и его жене, но отчасти и современному обществу, не позволяющему нам быть самими собой. Оно, как огромная паутина, затянуло все вокруг. Мы все оказались в ее путах, и куда бы мы ни пошли, она обволакивает нас, прилипает к коже. И сколько не мойся — ощущение чего-то липкого на теле не покидает тебя. Словно воздух смешан (в таком процентном соотношении, которое невозможно игнорировать) с некоей субстанцией, больше всего напоминающей вялых, рыхлых червей — эти существа наиболее разительно отличаются от того, что принято называть красками жизни или жизненной энергией. Хоть мы и делаем вид, что их не существует, — они здесь. А покуда они здесь — мы смотрим на мир замутненным взором.
С тех пор как мы поженились, прошло два года. В прошлом году я уволилась с работы. Детей у нас пока нет. Мы купили квартиру в пятиэтажке. Вместе с нами в квартире живет кошка.
— Если мне покажется, что я не успеваю к ужину, я тебе позвоню.
Так он говорит мне утром перед выходом из дома. Потом выключает телевизор и уходит на работу. Квартира мгновенно наполняется тишиной. Утром он не завтракает, так что чаще всего в момент его ухода я, толком не проснувшись, лежу в постели. Я даже не всегда в состоянии как следует попрощаться с ним — только провожаю его сонным взглядом из спальни. При звуке защелкивающегося замка входной двери меня охватывает чувство раскаяния. Впрочем, оно тут же исчезает. На секунду я чувствую себя одинокой. Из спальни я вижу залитый солнечными лучами краешек обеденного стола. По квартире плывет кофейный запах. В комнату заходит кошка. Вспрыгивает на кровать и сворачивается калачиком у меня в ногах. Но вот меня одолевает дрема. И я решаю еще немного поспать.
Когда мы только въехали в эту квартиру, я, просыпаясь утром, не сразу соображала, где нахожусь. День начинался с моих попыток докричаться до младшей сестры:
— Кен-тян? — звала я.
Ближе к концу периода наших «незаконных» отношений (не знаю, можно ли так выразиться, но надеюсь, вы поняли, что я имею в виду) я смертельно устала от повторяющегося от раза к разу сценария: он приходил ко мне, вешал пальто в шкаф, мы ужинали, выпивали немного пива и ложились спать, а утром после его ухода я оставалась наедине с его пижамой, бельем, которое он мне оставил для стирки, и двумя подушками — одна подле другой. Поэтому я решила переехать к младшей сестре. Она очень обрадовалась, так как, живя вдвоем, мы могли позволить себе снять просторную квартиру.
Что касается моей личной жизни, то, конечно, этот вариант был не самым лучшим. Снимать на ночь номер в гостинице мне было неприятно и, кроме того, ужасно хотелось проверить, выдержат ли наши отношения этот экзамен на прочность. Нет — так нет. Тем лучше. И хотя встречаться нам стало значительно труднее, атмосфера общего будущего с легким ароматом надежды принимала нас в свои объятия при каждом свидании.
Хотя я осунулась и погрустнела (без видимых причин), жизнь с сестрой повлияла на меня благотворно. Сестра всегда была к месту: как мягкое пуховое одеяло в спальне, как холодный компресс на горячем лбу, как тушеное мясо с овощами в холодный зимний день. Вероятно сама того не замечая, до этого я жила в постоянном напряжении.
Когда утром я вставала, сестра уже хозяйничала на кухне. Кипел чайник. После завтрака она сердитым видом отправляла меня убирать в ванной. Вечером я обычно покупала конфет на двоих и рассказывала ей о том, что произошло со мной за день. Она всегда меня понимала. Не разу не извратила смысл моих слов. Наконец-то закончилась моя прежняя жалкая жизнь, когда по воскресным вечерам в полном одиночестве я смотрела «Музыкальный парад».
Вот до чего я дошла — изголодалась по таким элементарным вещам. Если бы это было возможно, я бы воздержалась от отношений с женатым мужчиной. У него-то, в отличие от меня, было место, где он мог получить свою долю тепла и ласки.