— Сразу после взрывов мы эвакуируемся. Как в первый раз, — пояснил Дэцин, — в этот раз используем аннигилирующие заряды. И перед нами больше не будет стоять разведывательная цель.
Только не это — звенело в ушах Ильгет — только не это!
— Аннигиляторы, — донесся как сквозь пелену голос Гэсса, — как это нам разрешили? Бедненьких эммендаров им не жалко?...
В самом деле, вспомнила Ильгет, аннигилирующие мины... достаточно одной такой — и от фабрики воронка бы осталась. Но люди погибнут все и неминуемо.
— Ну и правильно, — возразила Мира, — это не люди, это эммендары.
Бойцы одобрительно зашумели. Ильгет почти ничего не соображала, одна только мысль жилкой билась в виске — только не это! Кто-то сказал:
— Какого черта мы должны гибнуть? Пусть гибнут они. Они ж пустили на свою планету сагонов и не рыпаются.
— Ну и правильно, что наши наконец раскачались. Гуманисты нашлись...
— Таррен бы не погиб, и вот Ильгет бы в плен не попала, шарахнули бы аннигилятором — и дело с концом.
— Или гравитационным зарядом, — добавил тихонько Арнис.
— Ну это уж ты загнул, — возразил Гэсс, — это правильно запретили, так можно и всю планету разорвать.
— А зачем она нужна, эта планета? — спросил Арнис, — они же сами виноваты...
Наступила тишина. И с мозга Ильгет словно спала пелена — она на миг перестала думать о себе и о предстоящем ужасе — она увидела, что все смотрят на Арниса. Недоуменно и как бы осуждающе.
— Гравитационные правильно запретили на планетах использовать, — сказала Мира с негодованием.
— Правда, ребята, чего-то мы, — пробормотал Ойланг.
— Во всяком случае, — сухо сказал Дэцин, — теперь правительство сочло возможным использовать против сагонов аннигилирующие или вакуумные заряды, и мы не будем оспаривать это решение. Все равно погибнут те, кто находился на территории объекта, это неизбежно, и даже если обрушатся ближайшие кварталы — это война, Арнис, это тебя касается, и чистенькими нам все равно не остаться. Я понимаю, что это звучит цинично, но те, кто с этим не согласен, свободно могут переквалифицироваться в дизайнеров.
— У меня есть еще один вопрос, — сказал Арнис, — я ведь старший в паре, я так понимаю?
— Разумеется, — подтвердил Дэцин.
— Меня интересуют сроки подготовки моей напарницы. Осталось два с половиной месяца. Дэцин, это реально?
Командир как-то сник. Посмотрел на Арниса.
— Видишь ли... эта акция и не требует особых навыков. Заложить мину она тебе поможет, психологическая подготовка ей больше не нужна, а физические данные не так существенны в данном случае.
— Я все понимаю, Дэцин, — холодно сказал Арнис, — я о другом. Врач сказал, что восстановление организма потребует не меньше двенадцати-четырнадцати месяцев. Прошло всего шесть.
Дэцин посмотрел на Ильгет.
— Иль, ты как себя чувствуешь?
Она открыла рот, но Арнис опередил.
— Дело не в том, как она себя чувствует, а в том, что организм еще не восстановлен.
Повисла неловкая пауза. Ильгет кашлянула и произнесла — собственный голос казался ей чужим.
— Это ничего. Я... смогу.
— Видишь ли, Арнис, — сказал Дэцин мягко, — мы все добровольцы. Никому из нас нельзя приказать идти на акцию. То же самое относится и к Ильгет. Она взрослый человек и осведомлена о состоянии своего организма. Ты не можешь решать за нее.
Арнис пожал плечами.
— Я не претендую. И если Ильгет решит, я, конечно, возьму ее в пару. Только я хочу, чтобы все знали, что она имеет право решить.
— Ну конечно, Арнис, — с досадой сказала Мира, — а ты что думаешь, мы бы осудили Ильгет, если бы она отказалась?
— Мы все поняли, Арнис, — добавил Дэцин. Ильгет сидела, опустив глаза, сцепив зубы.
— Еще есть вопросы?
Гэсс начал выяснять что-то про техническое оснащение. Ильгет слушала вполуха, хотя это и было интересно... но не главное, далеко не главное сейчас.
Только не это, билось в мозгу. Почему-то только сейчас Ильгет увидела предстоящее словно воочию... но ведь не обязательно она должна снова попасть в плен. Далеко не обязательно. Попаду, думала Ильгет. Снова внедряться на сагонский объект, жить, как простая лонгинка, и вести ту же самую подпольную работу. Теперь, наверное, ей самой придется вербовать людей, расставлять тайники, искать способы связи. Ставить кому-то психоблокировку. И самой быть готовой снова ее применить. Все это было понятно, вот до этого момента. Ильгет совершенно ясно было, что она должна идти... Милый Арнис, он попытался создать для нее путь отступления, хотя бы в этот раз. На Квирине многое регулируется негласно, и хотя все они добровольцы, на самом деле, раз поступив в Дозорную службу, отказываться от акций нельзя. Одно подобное проявление трусости — и у тебя не останется друзей, и до конца жизни ты в обществе эстаргов будешь чувствовать себя чужим... ты очень, очень многое потеряешь. Не в материальном смысле, конечно.
Но после слов Арниса можно было отказаться. Еще можно. В этот раз. Впрочем, Мира права, возможно, Ильгет и так бы не осудили, она, в общем-то, еще не стала своей, она только что выкарабкалась из тяжелого ранения. Наверное, они бы поняли. А теперь еще и Арнис подчеркнул, что она даже и права-то не имеет идти по состоянию здоровья, врач явно с этим не согласится, и идти на акцию со стороны Ильгет — чуть ли не самоубийство.
Какая разница, чуть раньше или чуть позже. Конечно, будет плохо, если на Ярне ее скрутит приступ боли, но эта боль может вернуться и годы спустя. На Ярне ей никто не поможет. Но рано или поздно все равно идти придется. Это не будет настоящая война, так что железное здоровье и не так уж обязательно.
Надо идти, конечно. Это, в конце концов, Родина Ильгет. И нельзя подводить других. У них — семьи, дети. К тому же на Ярне остался Пита... может быть, удастся его найти. Да просто элементарная благодарность — если честно, Ильгет была очень благодарна квиринцам, за лечение, за прекрасную квартиру, за учебу, за все эти чудеса, внезапно на нее свалившиеся — требует пойти на акцию вместе с другими.
Все это понятно, и только одно... навалившаяся внезапно свинцовая смертельная тоска. Страх.
Посмотри на других, приказала себе Ильгет. Посмотри. Все они рискуют тем же самым. Уже многие годы. И — что ты знаешь о них? Все они встречались с сагоном и выстояли. Но, возразил некий внутренний голос, Арнис сам говорил, то, что досталось мне — хуже просто не бывает, такого еще не переживал никто.
Милые, светлые, веселые лица... так весело и непринужденно обсуждают предстоящее, будто речь идет о загородном пикнике. Ну по крайней мере, о научной экспедиции. Мира захохотала какой-то шутке, схватившись за живот и согнувшись пополам. Лири вежливо улыбается, поправляет белокурую прядь. Гэсс кипятится, что-то доказывая... О чем они? Почему я уже ничего не слышу? Люди, остановитесь, ведь это же ужас! Это то, что могу сказать я, то, что я знаю точно — вас ждет ужас кромешный, и человеку этого ужаса не выдержать. Господи, я не хочу, не хочу... Почему за счастье жить на Квирине нужно платить — вот так?
Все равно ведь идти придется... Ильгет вдруг вспомнила, как не хотелось прыгать в первый раз с гравипоясом с ландера. В синее бескрайнее небо, необозримую пропасть. Как шагнула с крыла — в уверенности, что вот это и есть смерть, и все тело вопило, что делать этого нельзя, но она-то знала, что нельзя не шагнуть.
Вот так же и сейчас. Я просто не буду об этом думать, сказала себе Ильгет. Просто не буду — и все. Буду готовиться, как все...
Арнис вдруг положил руку ей на плечо и слегка его сжал. Словно прочитал мысли Ильгет.
Дом у Иволги был просторный, немного странной формы — снаружи выглядел, как цветок, лепестки-комнаты расходились во все стороны от просторного зала. Сейчас в зале собрался весь отряд ДС, и еще какие-то знакомые Иволги, ее сумрачный, молчаливый муж. Лири с Дангом играли сложную композицию на скрипке и альте. Ильгет сидела в уголке и слушала, ей было просто хорошо... После скрипачей на середину вышли трое детишек Иволги. Старший мальчик, Люк, заиграл на синтаре, а Дэн на флейте, и Эрика, младшенькая, запела тонким серебристым голоском популярную на Квирине детскую песенку.