Таким образом, как вы видите, отношение господства — это отношение, в котором элементом-субъектом не всегда является и даже, можно сказать, почти никогда не является индивид, индивидуальное тело. Отношение господства прилагается не к соматической единичности, а к множественностям, в известном смысле парящим над телесной индивидуальностью, — к семьям, пользователям чего-либо, или, наоборот, к фрагментам, отдельным аспектам индивидуальности, соматической единичности: так на основании того что вы сын X жителя такого-то города

60

61

и т. п., вы подпадаете под отношение господства как господин или, наоборот, подданный, и в различных своих аспектах можно быть одновременно подданным и господином, так что полная картина всех этих отношений никогда не может быть выражена в единой таблице.

Иначе говоря, в рамках отношения господства то, что я буду называть функцией-субъектом, движется, циркулирует над и под соматическими единичностями, так же как и тела циркулируют, перемещаются, обретают привязку то тут, то там, скользят. Таким образом, в отношениях господства идет постоянная игра сдвигов, тяжб, смещающих друг относительно друга функции-субъекты и соматические единичности, или —если сказать одним словом, которое мне не нравится (я вскоре объясню, почему), —индивидов. И привязка функции-субъекта к определенному телу может осуществляться исключительно временным, случайным, мгновенным образом, например в ходе церемоний; в этот конкретный момент тело индивида маркируется знаком отличия, жестом, который он совершает: такова, например, клятва на верность — момент, когда соматическая единичность принимает на себя печать господства от того, кому клянется; подобным же образом господство подтверждает свои права и силой предписывает их тому, кого оно подчиняет, в рамках насилия. Иными словами, даже там, где отношение господства применяется, если угодно, к нижней границе самого этого отношения, вы никогда не найдете равенства между ним и телесными единичностями.

Если же вы посмотрите на его вершину, то, наоборот, обнаружите отсутствующую внизу индивидуализацию; она как раз и вырисовывается по мере движения вверх. Имеет место постепенная индивидуализация отношения господства снизу вверх, то есть по направлению к суверену. Отношение господства с необходимостью вовлекает в себя своего рода монархическая спираль. То есть, поскольку отношение господства не изотопно, но подразумевает постоянные тяжбы сдвиги поскольку за господством всегда кипят хищения грабежи войны и т. д. а индивид как таковой никогда в это отношение не вовлечен необходимо чтобы в определенный момент и непременно вверху было нечто обеспечивающее арбитраж; нужна уникальная, индивидуальная точки являющаяся вершиной всей этой совокупности"

62

топных друг другу и невыразимых в единственно верной таблице отношений.

Индивидуальность суверена предполагается неиндивидуальностью элементов, к которым применяется власть-господство. Следовательно, необходим суверен, который в качестве его собственного тела является точкой, к которой сходятся все эти столь многочисленные, столь многообразные, столь несогласу-емые отношения. Вот почему на вершине такого рода власти мы обязательно встречаем короля в его индивидуальности, с его королевским телом. И тут же сталкиваемся с поразительным феноменом, которое изучил в книге «Двойное тело короля»6 Канторович: король, чтобы обеспечивать свое господство, должен быть индивидом-обладателем тела, но вместе с тем это тело не должно гибнуть вместе с соматической единичностью короля; нужно, чтобы после смерти монарха монархия сохранялась, нужно, чтобы тело короля, удерживающее вместе все эти отношения господства, не исчезало вместе с умершими индивидами X или Y. Требуется некое постоянство королевского тела; нужно, чтобы тело короля было не просто его соматической единичностью, но чем-то большим — незыблемостью его королевской власти, его короны. Выходит, что индивидуализация которая вырисовывается у вершины отношения господства

подразумевает умножение королевского тела. Тело короля—по

меньшей мере двойное, согласно Канторовичу, а начиная с некоторой эпохи если рассмотреть его в деталях это тело абсолютно множественное.

Итак, можно сказать следующее: отношение господства вводит, применяет нечто подобное политической власти над телом, но никогда не выпускает на свет индивидуальность* Перед нами власть, не имеющая своей индивидуализирующей функции, намечающая индивидуальность только с приближением к суверену, да и то ценой этого курьезного, парадоксального и мифологического умножения тела. С одной стороны — тела, но без индивидуальности, а с другой — индивидуальность но с умножением тела.

* В подготовительной рукописи М. Фуко добавляет: «Субъективный полюс никогда не находится в устойчивом совпадении с сомати-

ческой сингулярностью за пределами ритуала маркирования».

63

А теперь перейдем к дисциплинарной власти, ибо именно о ней прежде всего я намерен говорить.

Мне кажется, что ее можно почти во всем противопоставить власти-господству. Во-первых, дисциплинарная власть не пользуется этим механизмом, этой асимметричной смычкой обложения-траты. В дисциплинарном диспозитиве нет дуализма, нет асимметрии, нет этого дробного подхода. Дисциплинарная власть характеризуется, по-моему, прежде всего тем, что она подразумевает не изъятие продукта, части времени или какого-либо вида службы, но полный охват — во всяком случае, она стремится быть таким исчерпывающим охватом — тела, жестов, времени, поведения индивида. Это изъятие тела, а не продукта, изъятие всего времени, а не какой-либо службы.

Ярчайшим примером здесь может быть развитие в конце XVII и на всем протяжении XVIII века военной дисциплины. До конца XVII века, приблизительно до Тридцатилетней войны, военной дисциплины не существовало; имел место постоянный переход из бродяжничества в армию, которую всегда составляла группа людей, рекрутировавшихся при необходимости, на ограниченное время, кормившихся в военное время грабежами и живших в чужих домах на оккупированной территории. Иначе говоря в рамках этой системы принадлежавшей еще к порядку господства, у людей брали определенную часть жизни и имуще-ства, поскольку они должны были являться со своим оружием а взамен обещали вознаграждение в виде грабежей

С середины же XVII века в армии появляется дисциплинарная система; возникает расквартированная армия, в которой солдаты заняты делом. Заняты весь день, все время кампании, заняты, за вычетом отдельных демобилизаций, и в мирный период, в конечном счете — всю свою жизнь, так как с 1750 или 1760 года по прекращении службы солдат получал пенсию и становился солдатом в запасе. Военная дисциплина постепенно становится всеобщей конфискацией тела, времени, жизни; это уже не отбор активности индивида, но отбор его тела, жизни и времени. Всякая дисциплинарная система как мне кажется стремится отнять у индивида его время его жизнь и его тело/ ,

Во-вторых, дисциплинарная система не нуждается, для того чтобы действовать, в этой точечной, ритуальной, более или менее цикличной игре церемоний и маркировок, о которой я говорил. Дисциплинарная власть не точечна, наоборот, она подразумевает процедуру непрерывного контроля. В дисциплинарной системе вы находитесь не во временном распоряжении кого-то, но под чьим-то постоянным взглядом или, во всяком случае, в ситуации наблюдения за вами. Вы не маркированы жестом, совершенным раз и навсегда, или ситуацией, заданной изначально; вы видимы, вы в постоянной ситуации наблюдения. Более точно можно сказать, что в рамках отношения дисциплинарной власти нет отсылки к некому исконному акту, событию или праву; наоборот, дисциплинарная власть отсылает скорее к некому конечному или оптимальному положению. Эта власть смотрит в будущее, думает о моменте, когда дело пойдет само и надзор будет уже не более чем виртуальным — когда дисциплина, следовательно, войдет в привычку. Перед вами генетическая поляризация, временной градиент дисциплины, прямо противоположные отсылке к прошлому, которая была обязательным элементом власти-господства. Всякая дисциплина подразумевает эту своеобразную генетическую нить, в направлении которой из точки данной не как неизменяемая ситуация а наоборот как нулевая точка начала дисциплины должно развиться нечто такое что позволит дисциплине действовать без всякого руковод-ства. Но чем обеспечивается это постоянное функционирование дисциплины этт. своего рода генетическая неппепывность при-сущая дисциплинарной власти'? Конечно же неРитуальной или цикличной церемонией; наоборот она обеспечивается упраж нениями целенаправленными и поступательными упражнения ми из которых и скпядыияются ня всем протяжении временной шкалы рости совершенствшаниГдисциплины.