И, не дожидаясь ее протеста, Мак выскочил из двери, скатился вниз по лестнице, выхватил из машины мобильник и набрал телефон службы «911». Пока поднимался по лестнице, он говорил с оператором и лихорадочно пытался запомнить даваемые ему указания.

— Мак! — услышал он вопль Эллы. — Скорее! У меня опять начинаются схватки!

Опустившись рядом с ней на край кровати, он нежно обнял Эллу и не выпускал из рук, пока она терпела очередную муку. Изнуренная, она прижалась к нему.

— Обещай, что не уйдешь.

— Обещаю. Но тебя надо укрыть.

— Нечем. Все промокло.

Мак, слегка отодвинув Эллу в сторону, сорвал с постели мокрое белье и снова обратился в службу «911» за советом. И тут же перешел к действиям.

— Где чайник?

— На плитке, — еле слышно прошелестела Элла. — Полный воды.

— А где взять чистые простыни?

— Вон там, — она ткнула пальцем в изножье кровати, — в коробке. Они чистые.

— Полотенца?

— Там же.

— Ножницы?

— В ящике кухонного стола. В л-л-левом.

— А спички?

— Тоже там.

— Спирт есть?

— В шкафчике… около… д-д-двери.

Новый приступ боли заставил ее заскрипеть зубами. Мак моментально схватил руку Эллы и не выпускал, пока ей не полегчало.

— Не покидай меня, Мак… Не покидай, — твердила Элла, словно в бреду.

— Я здесь, любимая. И никуда не уйду.

С необычайной быстротой Мак застелил постель чистым бельем, и пользуясь паузами между схватками, уложил Эллу на кровать, простерилизовал куски ткани, оторванные от простыни, и ножницы, тщательно вымыл руки щеткой и антибактериальным мылом. До акушерки ему, конечно, было далеко, но пригодился опыт, почерпнутый при наблюдении над домашними животными на отцовской ферме.

Теперь оставалось только ждать.

И повторять про себя советы, полученные от оператора Службы спасения.

А главное — молиться Господу Богу.

И надеяться.

Мак пододвинул к кровати кухонный стул, сел как можно ближе к Элле и взял ее руку.

— Я так рада, что ты здесь, — с усталым вздохом произнесла Элла. — Даже и подумать страшно, что бы я тут делала без тебя.

— Я тоже рад, что приехал. — Мак обмакнул чистую тряпку в миску с водой и положил на лоб Эллы.

— Как приятно! — пробормотала она, облизывая губы. — Страшно хочется пить.

Мак вскочил, принес стакан воды и поддержал ее голову, помогая пить.

— Уже лучше, — кивнула Элла. Некоторое время она лежала спокойно, а потом вдруг снова закричала: — Мак, опять! Началось!

Вскочив, он откинул одеяло и поднял ночную рубашку Эллы. Положил одну руку ей на бедро, другую — на запястье и чуть ли не вместе с ней напрягся в невероятном усилии.

Сверяясь с будильником, Мак понял, что интервалы между схватками сократились до полутора минут. Даже при его скудных познаниях в акушерстве он сделал правильный вывод — ребенок может появиться в любую минуту. И каким же молодцом держится Элла! С завидным мужеством переносит дикую боль. Схватки становились все чаще и сильнее, и Мак, с восхищением и удивлением глядя на Эллу, думал, что на ее месте не смог бы проявить такой стойкости. Его одолевало жгучее желание помочь ей, облегчить страдания.

— Мак, — прошептала Элла, — как я устала… Не успеваю прийти в себя… между схватками… Очень уж они частые…

— Вижу, любимая, вижу. — Мак обтер ее лицо холодной водой.

— Не надо! — воскликнула Элла, судорожно хватая его руку. — Мне и без того холодно. Ох, сил больше нет.

— Знаю, любимая, знаю.

— Откуда тебе знать! — У Эллы началась истерика. — Ты ничего не знаешь! Ни обо мне, ни о ребенке, ни о том, что я испытываю, ни о чем! — Голос ее сорвался на крик. — И что я пережила после того, как ушла, тоже тебе неизвестно. А я ушла только ради твоего блага! Потому что так хотели твои родители и их друзья. Ушла… Чтобы всем было хорошо… — Она всхлипнула. — Всем, кроме меня.

Мак, ничего не понимая, выслушал ее признание. Она ушла, потому что так хотели его родители и их друзья? С чего она взяла? Это и есть истинная причина ее ухода? Но не сейчас же об этом думать, он подумает потом, когда все кончится.

— О-о-ох! — застонала Элла и, схватив Мака за руку, впилась ногтями в его ладонь. — Опять!

Изогнувшись дугой, Элла поднатужилась, собрав остатки сил.

— Да, да, вот так! — закричал Мак взволнованно — он увидел макушку головки младенца. Он крепко обхватил колени Эллы, а сам переместился в конец кровати. — Дыши глубже, милая, дыши, — умолял он, ловя ее взгляд и всячески помогая Элле. — Тужься! — скомандовал он, и его глазам предстала малюсенькая детская головка с недовольным сморщенным личиком.

Мак в полном восторге поддержал ее и ликующим голосом возвестил:

— Все отлично! Ребенок вот-вот выйдет! — По щекам его от счастья лились слезы. — Прекрасно!

Элла в изнеможении откинулась на подушки.

— Ну, все? — пробормотала она с закрытыми глазами.

— Еще одно усилие, родная. Последнее. И ребенок будет здесь.

— О Мак, у меня больше нет сил. Я устала… смертельно… и все болит, — с трудом лепетала Элла сквозь слезы.

— Ты — героиня. — Мак погладил ее руку. — Трудишься на славу, превозмогая боль. Ну, еще чуть-чуть, Элла, еще чуть-чуть — и он выйдет.

— Опять подступило! — охнула она. Подалась вперед и напряглась так, что на шее у нее проступили вены.

И тут, попискивая и размахивая ручками и ножками, появился ребенок.

Сын! Никогда еще Мак не испытывал такого беспредельного благоговения. Такой радости. И любви.

— Мальчик! — с трудом выговорил он, преодолевая овладевшее им волнение.

И выглядел он точно так же, как все многочисленные мальчики из семейства Брубейкеров. Как и у них, реденькие волосики были светло-русыми, а над уголками розовых губок виднелись ямочки. Глазки же, бархатные, миндалевидной формы, как две капли воды походили на те, что Мак каждое утро видел, бреясь, в зеркале. И едва Мак взглянул на них, как у него пропали последние сомнения: этот ребенок — его плоть и кровь. И никогда, ни за что он с ним не расстанется. Это тоже вне всяких сомнений.

Он с умилением посмотрел на новорожденного, думая при этом, как обрадуется Большой Дедди появлению на свет внука. Потом, поместив телефон между плечом и ухом, сообщил в Службу спасения радостную новость и с блаженной улыбкой выслушал советы медсестер.

— Мальчик? — переспросила Элла, утомленно откинувшаяся на подушках. — Мальчик! — И по ее лицу потекли слезы радости.

— Да, да, мальчик! — засмеялся Мак, очищая рот и нос ребенка от слизи и обтирая его головку чистой простынкой. — Вот мы и чистенькие! — Обернув пуповину в двух местах стерилизованными тряпками, он ножницами перерезал жизненную нить, связывавшую мать с сыном. — Вот, смотри, — он осторожно положил малыша на живот Элле. — Взгляни собственными глазами.

Элла внимательно вгляделась в крошечное личико и улыбнулась.

— Он красивый, — прошептала она. — Как его отец.

— Клайд? — не мог не спросить Мак. На всякий случай.

— Нет, не Клайд, — тихо засмеялась Элла. — Ты.

— Как ты думаешь его назвать? — спросил Мак хриплым от волнения голосом.

Элла кончиком пальца погладила влажные волосики ребенка.

— Гартом, наверное.

— Гартом? — удивился Мак.

— Ну да. Имя твоему отцу наверняка понравится.

— Большому Дедди?

— Ммм… Мне, видишь ли, известно, как ему нравится Гарт Брукс, вот я и подумала, что неплохо бы продолжить семейную традицию называть детей именами кантри-певцов. Гарт Брубейкер! Хорошо звучит, правда?

— Элла Брубейкер!

— Что?

— Я тебя очень, очень люблю.

— Знаю, — сказала она с печальной улыбкой. — Вот это-то и плохо.

Глава седьмая

Час спустя доктор Миллер, укладывая инструменты в свой саквояж, радостно объявил, что и Элла, и новорожденный находятся в добром здравии.

— Поработал, сынок, на славу, особенно для налогового чиновника, — усмехнулся старик, одобрительно хлопнув Мака по спине. — Как надоест шпионить за неплательщиками налогов, можете заняться медициной. Способности у вас есть. — Откровенное удивление Мака было столь велико, что доктор расхохотался, а затем, ткнув пальцем в сторону Эллы, сказал: — Спросите ее, она вам все объяснит.