Вэл положил трубку и решил, что ему не нравится эта школа и надо найти что-нибудь подходящее поближе к дому. В его решении отдать мальчика в закрытый пансион был свой резон: он не хотел, чтобы Дик без него продолжал жить в семье Аймана и Жаклин. Здесь Жаклин попала в точку, он не очень-то хотел, чтобы сын общался со своей бабушкой. Вэл считал, что будет лучше, если ребенок окажется среди своих сверстников и под опекой первоклассных педагогов, чем будет видеть вечные страдальческие глаза деда и холодное внимание бабки. До школы с ним возились няни и гувернантки, но в определенном возрасте нужно было принять решение, и Вэл принял именно такое. Тогда возражений не последовало: Айман повздыхал, а Жаклин была увлечена своим очередным поклонником. Но теперь все стало как-то чрезмерно сложно… Вэл не любил неопределенности. Скорее бы приехал Дик, он поступил на работу и они бы вместе решили, как им жить дальше. О том, что им вдвоем будет достаточно сложно привыкать друг другу, Вэл не позволял себе думать.
Он уже представлял себе, как будет отвозить мальчика утром в школу, потом ехать на работу, а по вечерам сидеть рядом с ним в этом кресле, пока он читает книги или занимается каким-то другими детскими делами… Дальше его фантазии не хватало, он не задумывался, о чем они будут говорить и как проводить выходные… Нормальная мужская жизнь без особых нежностей, с молчаливым пониманием, подтруниванием друг над другом, ну и так далее. Где он набрался этих картин, Вэл и сам не понимал. В его представлении семья была совсем другой. И первое место в доме всегда занимала женщина. В их семье балом правила мать, от ее идей и настроения зависело в доме все. Ну а в их семье с Диком… Что будет в их семье, Вэл пока не очень представлял…
Натали спешила на встречу с Диком и как всегда немного волновалась. С тех нескольких дней в больнице, когда он начал с ней говорить и показал письмо отца, отношения их круто изменились. Но Натали понимала, что достаточно одного неосторожного движения или слова — и Дик опять замкнется. Она дала себе слово не форсировать событий и спокойно шла вслед за мальчиком. Если он молчал и рассматривал облака, она просто сидела с ним рядом и тоже смотрела на небо, если начинал говорить, то старалась просто слушать или отвечать на вопросы.
С мыслью, что она может научить его рисованию, Натали не рассталась, к тому же он оказался очень способным. Сегодня она обещала показать ему, что такое этюд с натуры. В школьном парке было достаточно живописных уголков, чтобы рисунок получился интересным. Натали тащила на плече два подрамника, чтобы они могли работать вместе. То, что у Дика может ничего не получиться, ее нисколько не волновало. Главное, чтобы он получил удовольствие.
Дик встретил ее у главного входа. Она видела, что он обрадовался, и вздохнула с облегчением. Значит, сегодня все будет хорошо. Иногда Дик встречал ее с угрюмым выражением лица, и тогда Натали приходилось контролировать каждое свое слово.
— Привет, Дик, — протянула она руку. — Как дела?
— Отлично! — улыбнулся он и шлепнул ладошкой о ее ладонь. — Я решил сегодня все задачи первый.
— Да ну? — удивилась Натали. Обычно он не говорил об учебе, тем более не хвастался победами.
— Да, нам задали самостоятельно решить десять задач. У меня все так быстро получилось, сам удивился.
— Может, ты математический гений… — Натали сделала страшные глаза.
— Не-а, — Дик сморщил нос, — сегодня просто очень удачный день. Мы идем рисовать?
— Конечно. Ты думаешь, я зря тащила подрамники?
Натали не стала уточнять, почему Дик считает сегодняшний день таким удачным. Если захочет, сам все расскажет. Мордашка Дика была довольной и хитроватой. Наверное, у него есть какое-то сообщение, но он выбирает время, чтобы поделиться этим.
— Ты выбрал место, где мы будем работать? — серьезно спросила она, перевешивая маленький подрамник на его плечо.
— Пойдем к пруду, — решительно заявил он. — Там утки и вообще…
«Вообще» означало, что почти все мальчишки собрались на стадионе школы, где сегодня должен был состояться ответственнейший матч года, поэтому около пруда с утками им никто не будет мешать. Когда-нибудь и он будет свистеть и прыгать от восторга на трибуне, подумала Натали, и ей стало немного грустно. Когда это произойдет, а она таскала тяжелые подрамники на плече именно для этого, Дику она уже не будет так нужна. А он-то ей будет нужен, еще как!
— Что ж, пойдем к уткам, — весело сказала Натали и пошла по дорожке. Интересно, что у него за тайна такая?
— Натали, — позвал Дик, пыхтя под тяжестью подрамника, — а ты долго училась?
— Долго, конечно, — ответила Натали. — Сначала в школе, потом в университете, я и сейчас учусь…
— Да нет, — возразил Дик, — ты не поняла. Я спрашиваю про рисование. Тебя долго учили рисовать?
— Семь лет, — ответила Натали. — А что?
— Да так. Долго.
— Вообще-то учатся гораздо больше. Сначала школа, потом академия или специальные курсы.
— А почему ты не стала учиться дальше? — не унимался Дик.
— Потому что поняла, что мне нравится совсем другая профессия, — сказала Натали, искоса поглядывая на Дика. Интересно, куда он клонит?
— А мне почему-то нравится эта, — убежденно сказал он.
— Разве? Месяц назад ты так не думал.
— Месяц назад я вообще ни о чем таком не думал, а теперь думаю.
— А разве ты никогда не хотел быть врачом, как твой отец? — спросила Натали и прикусила язык. Вопрос вырвался сам собой. Это была довольно зыбкая тема — его отношения с отцом…
— Насколько я понимаю, человек сам выбирает себе то, чем будет заниматься. — Дик не ответил на ее вопрос.
— Сам, — согласилась Натали.
— Ведь ты тоже не захотела стать врачом, — сказал Дик. — Хотя твой отец врач.
— Просто я очень боюсь крови, — призналась Натали. — А потом, знаешь, там водят в морг.
— Ну вот, а ты спрашиваешь, — сказал Дик, и Натали увидела, как он нахмурился.
— Ты тоже боишься крови?
— Не знаю. Но резать что-то живое мне не очень хочется.
— Лучше рисовать уток, — согласилась Натали, решив, что пора заканчивать эту тему. — Кстати, их сегодня полно.
Они вышли к берегу небольшого пруда, на котором всегда копошилась стая сереньких уток. Деревья почти облетели, но день был ясный и прозрачный. Холодный воздух обрамлял озерцо как хрустальная рамка. Сквозь тонкие ветки синело небо. Вода не шевелилась, а была похожа на хорошо отполированный мраморный пол. Если бы не беспокойные утки, то можно было подумать, что перед ней уже нарисованная картина.
— Хорошо, правда? — повернулась Натали к Дику.
Он промолчал, сосредоточенно и печально глядя на пруд. Глаза, минуту назад веселые и хитрые, опять стали глубокими и скорбными. Неужели такой маленький человек может так реагировать на красоту? Натали вздохнула. Он слишком много чувствует и понимает для своего возраста. Хотя кто сказал, что для понимания важен возраст. Разве она в десять лет не видела страдания своего отца, которому было одиноко даже рядом с ней, а ведь он никогда не говорил с ней о матери…
— Дик, — позвала она, — темнеет довольно рано, поэтому если мы не начнем что-то делать прямо сейчас, мы ничего не успеем.
Дик тряхнул головой и засопел, разворачивая подрамник.
— Ты мне покажешь, что надо делать? — спросил он, когда все было готово.
— Знаешь, я ничего не буду тебе объяснять. Просто попробуй нарисовать то, что ты чувствуешь. Хочешь — рисуй озеро, хочешь — пиши портрет утки, хочешь — выбери дерево и изобрази его. Не думай ни о чем, просто рисуй. И не мешай мне, хорошо?
— Ладно, — наклонил голову Дик. — А разговаривать с тобой можно?
— Разговаривать со мной можно, — разрешила Натали, которая больше всего хотела именно разговаривать с ним. — Но только, если это не будет тебе мешать.
Натали решила попробовать сегодня поработать акварелью. Честно говоря, она так давно не бралась за кисть, что испытала настоящее наслаждение от того, что рука ее осталась твердой и через пару часов получился очень неплохой набросок. Конечно, это нельзя было назвать картиной, но настроение уходящего дня в конце осени она уловила.