После обеда Карн направился к себе. Старожил остался на кухне. Он пытался помочь Марте, но больше мешал.

— Просто безобразие, что такой молодой парень, как Карн, у которого такой большой дом, сидит по вечерам у себя в комнате.

— И никаких свиданий?

— Вот еще, свидания! Я имел в виду уют. Видела ту комнату? Не гостиная, а настоящий сарай.

— Комната красивая, — ответила Марта, — там только надо кое-что переделать.

Старожил улыбнулся блаженной улыбкой:

— У нас появилась малютка-невеста во время войны с немцами, так она все переделала. А потом раз! — и все переделалось обратно. Это соседка виновата.

— А разве она не хочет, чтобы мистеру Карсону было уютно?

— Точно! — громко ответил Старожил. — Лучше я тебя предупрежу насчет нее. Узнают, что у нас новая экономка, и сразу явятся сюда разнюхивать.

— А мистер Карсон не возражает, если они разнюхивают?

— Он об этом не знает, то есть мало что знает. Хорошие женщины с ними не болтают. А другие с ними подружатся и тоже ему ни слова. Вроде ты совсем другое дело.

Марта мыла посуду. Очки запотели, и она их сняла. Она повернулась к Старожилу и посмотрела на него с улыбкой, от которой появились ямочки на щеках:

— То есть?

— Ну, девушка с мозгами. Посмотрит, как они действуют, и перехитрит.

— Гм-м-м, — протянула Марта. — Но сначала умной девушке пришлось бы узнать, почему эти соседки считают себя вправе здесь распоряжаться.

Старожил кивнул с торжественным видом:

— Конечно, пришлось бы. Уже лет десять как заявляют на него права, а заполучить его не могут.

Марта пыталась осмыслить эту информацию.

— Мне никогда не нравились крашеные блондинки, — заметил ее советчик, вышел за дверь и направился к своей маленькой хижине.

Крашеные блондинки. Интересно, что он имеет в виду, подумала Марта. На следующее утро она об этом узнала.

В первое утро Карн разрешил ей не заниматься его комнатой. Но в полдень Марта решила поменять его постельное белье. Она уже постирала несколько простыней и наволочек в стиральной машине и убедилась, что они высохли на солнце.

Работая, она мурлыкала песенку и вдруг замолчала, когда дело дошло до его тумбочки.

Марта убрала ворох старых галстуков, полупустые спичечные коробки, обрывок газеты и ненужные безделушки. А потом увидела, что на нее нагло уставилась какая-то блондинка.

«Милый, я люблю тебя», — было нацарапано сбоку.

Марта оторвала взгляд от великолепной блондинки и медленно подняла глаза к зеркалу. Увидев свое отражение, она содрогнулась. Безобразное платье, гладко зачесанные назад волосы, очки, придававшие ей совиный вид. Все это и Ти Джей в придачу. У нее не было ни малейшего шанса.

Глава 5

— Ладно, — сказала она, обращаясь к своему отражению, — получила именно то, что хотела. Хороший дом в хорошем климате. Мужчины к тебе не пристают. А теперь тебя это не устраивает.

Она с сердитым видом снова взялась за тумбочку и слегка улыбнулась. Вот еще один снимок той же девушки у кромки бассейна.

Зря ты это сделала, упрекнула ее Марта. Тебе нужно фотографироваться только в одетом виде.

Она нашла и другие снимки той же самой девушки во всевозможных позах. А вот снимок крупным планом. На нем нацарапано: «Не забудь свою Имолин».

Марта склонила голову набок и внимательно рассмотрела девушку и ее позу.

Вроде бы очень энергичная, подумала она. Но это не бедра, а непропеченный пирог.

Марта тщательно протерла поверхность тумбочки и добросовестно поставила на место фотографию в рамке, а потом прикрепила к раме, обрамлявшей зеркало, все остальные снимки.

Марта побежала вниз за пылесосом. Вдруг ее осенило. Ведь фотография в рамке с надписью «Милый, я люблю тебя» лежала на тумбочке. Значит, о взаимности не могло быть и речи.

— Бедная Имолин, — весело пробормотала она и побежала вверх по лестнице. Пылесос показался ей легким как перышко.

Комната выглядела гораздо лучше, чем до уборки. Конечно, ей не хватило времени постирать занавески из сетчатой ткани. К тому же Карн связал их в безобразные узлы. Так что она их сняла, а вместо них повесила выцветшие драпировки. Во всем доме только они и были чистыми. И ей не хватило времени протереть стекла на английских охотничьих гравюрах и многочисленных фотографиях, так что пока их пришлось снять.

Карн собрался переодеться для поездки в город. Он вернулся, сияя.

— Мне нравится, как вы поставили мебель в моей комнате, — сказал он. — Стало гораздо просторнее.

Старожил посмотрел на выражение лица Марты. Он подождал, пока Карн выйдет, и спросил:

— Что ты сделала?

— Ничего, — слабым голосом ответила Марта. — Я все поставила обратно на место. Только сняла эти ужасные занавески, чтобы их постирать, и картины со стен.

— Ты привела все в порядок. — Старожил кивнул. — Этой комнатой занималась Имолин. От нее вечно один беспорядок.

— Имолин, — повторила Марта. — Это одна из соседок?

— Да, живет с мамашей на соседнем ранчо. Живет там, но почти все время торчит здесь. Вроде так всегда и было. Миссис Карсон, уж на что была терпеливой, и то говорила, что Имолин ее иногда бесила, даже когда была девчонкой.

— Почему вы ее терпите?

— Соседи, — ответил Старожил, как будто это все объясняло.

— А ее мать — вдова?

— Не совсем. У нее есть муж, но он не в счет. Его никогда и не видно. Сидит в углу и рот на замке.

Марте очень хотелось узнать побольше, но приходилось быть осторожной. Нельзя же было рисковать такой важной работой. Ей следует помнить, что она здесь всего полтора дня. Все еще считается «новичком».

Вспомнив об этом и увидев мать с лицом, постаревшим от долгих страданий, она заставила себя надеть для поездки в город самые неприглядные вещи.

По крайней мере, подумала она, в последний раз посмотревшись в зеркало, это не похоже на беспорядок.

На прощание миссис Хогарт сказала ей по поводу внешнего вида:

— Дорогая, раз мы познакомились с мистером Карсоном, вряд ли тебе необходимо выглядеть такой…

Может, рассказать ей об Имолин? — подумала Марта. Стоит ей отказаться от маскарада, и Имолин тут же постарается от нее избавиться.

— Думаю, мама, чем хуже я буду выглядеть, тем меньше станут сплетничать соседи. Я имею в виду, что мистер Карсон молод и привлекателен…

— Может быть, ты и права. — Миссис Хогарт поправила подушку, повернулась спиной к полуденному солнцу и собралась уснуть. — Желаю приятной поездки.

Поездка действительно оказалась приятной, просто чудесной. Машину вел Старожил. Карн Карсон в это время вез в больницу миссис Мартин, мать Имолин. Кажется, та сломала лодыжку.

— Ничего приятней никогда не слышал. — Старожил был вне себя от радости. — Так ей и надо. Стояла на холмике с биноклем и, как всегда, высматривала все в нашем доме. Встала на корень и свалилась.

— Откуда вы знаете, что она смотрела именно на этот дом?

— Я-то ведь ее и нашел. Услышал, что она вопит, и пошел туда. Хоть ей и больно, а все равно спрашивает: «Что это за женщина была на террасе?» Я схватил бинокль и посмотрел. Твоей мамы там не было, я и сказал: «Это не женщина, мы там наше постельное белье с одеялами развесили».

— И она вам поверила?

— Да. Говорит: «Ваша экономка в жизни не проветрила ни одного одеяла. Наверное, чем-то его облила, а вешать сушиться ей было лень».

Марта негодующе выпрямилась:

— Да я…

— Это она про последнюю. Вроде не знает, что у нас новая. Раз у нее распухла лодыжка, у тебя будет время прижиться и пустить корни. Она не скоро явится надоедать.

— Только под страхом смерти, — заявила Марта, — я брошу эту работу, по крайней мере, пока мама полностью не поправится.

— Подожди говорить, пока Имолин не приехала из Палм-Спрингса.

— Когда она приезжает?

— Может, когда узнает, что ты здесь.

— Откуда она узнает?

— О, уж миссис Мартин сумеет все вытянуть из Карна. Он наверняка начнет тобой хвастать. В женщинах Карн никогда не разбирался.