Рафаэль:

— Я немного не догнал. То есть фирма, купившая вексель, приобретает загородную виллу и взамен передает ее владельцу вексель?

Александр:

— Да, делает на него индоссамент, то есть передаточную надпись на обороте векселя, удостоверяющую переход прав к другому лицу. А виллой может выступить любой коттедж с участком, пусть даже это самая обыкновенная халупа. Главное — потом его сжечь, и тогда уже никто не докажет, что здесь не стоял особняк за сто миллионов наших.

— Как чудесно! — Рафаэль уже потирал руки. — Правда, за мной не числится никаких коттеджей, не считая моего дома в «Смородинке». Но я, конечно, не собираюсь его продавать и тем более сжигать.

Александр:

— Твой дом здесь ни при чем. К тому же в твоих личных интересах, чтобы в документообороте ты вообще никаким боком не фигурировал. Нужен человек с коттеджем — и человек, которому ты полностью доверяешь.

Рафаэль:

— Но где же я его возьму?

Он слегка огорчился, тем более что его раздражал и сбивал с мысли ор, доносившийся из приемной.

Александр:

— А ты поразмысли: кто из близких тебе людей владеет дачей?

Белозёров задумчиво подошел к зеркалу, поправил прическу, слегка ослабил галстук.

— Ну Настя владеет. У нее есть сруб в Тверской области. Мы ездили туда один раз — это у черта на куличках. Дом ничего так, но, ни света, ни удобств, все разворовано. Красная цена — ящик водки, потому что никто на такое говно не позарится. Но я полюбас не могу на нее положиться — мы очень часто ссоримся. Если честно, есть вероятность, что в скором будущем я с ней разведусь.

Александр:

— Что ж, это вариант. Как раз то, что доктор прописал. По поводу же ссор волноваться не стоит. Вексель в ее руках — всего лишь бесполезный клочок бумаги. Без нашего участия она не сможет ничего предпринять. А с разводом ты повременишь — по крайней мере, до окончания сделки.

Рафаэль:

— Хорошо, я подумаю. А когда я увижу деньги?

Александр:

— Как только она сделает новый индоссамент. На тебя или лучше на какое-нибудь подставное лицо. Мы за три дня заказываем деньги, едем в банк и гасим вексель…

Лебедь опять посмотрел на часы, а Рафаэль вновь задумался. Со слов финансиста все получалось тип-топ, без шума и пыли. Остается лишь сагитировать Настю — допустим, подарить ей что-нибудь бриллиантовое подороже, да еще купить VIP-тур на Мальдивы — и дело в шляпе.

Рафаэль:

— А сколько это займет по времени, и чем буду обязан?

Александр:

— Недели в две, думаю, мы уложимся. А насчет комиссии. Ну я лично попрошу за услуги, допустим, полпроцента. Нормально? И банк возьмет процента полтора. Из них, примерно половина — официальный тариф за выдачу наличных, а остальное — занос сотрудникам банка, которые будут нашу сделку курировать. Итого два процента, то есть два лимона.

Рафаэль:

— Ошеломиссимо!

ГЛАВА 8

Пока я при помощи электронного переводчика освежал espanol, на котором более-менее шпрехал, самолет «Boeing 747» авиакомпании «Трансаэро» пересек тщедушную Европу и завис над безбрежной Атлантикой. Cuanto este esta parado? (Сколько это стоит? — исп.) Puedo medir en esto? (Могу я померить это? — исп.) Я убрал переводчик и поднял шторку иллюминатора. За бортом смеркалось, внизу причудливо искрились в лучах заходящего солнца лиловые облака. Иногда авиалайнер штормило; очень хотелось курить.

— Зря взяли Славика Чайку, не заслужил он, — высказался Гриша Расторгуев, просматривая на своем лилипутском ноуте видео с половыми извращениями. — Во сюжет, посмотрите, Рафаэль Михайлович!

Я был в джинсах и теплой кофте, да к тому же выцыганил у ленивой стюардессы одеяло, а Гриша еще в аэропорту переоделся в галимые белые шорты «Armani» (стоимость бренда «Armani» оценивается в 3,3 миллиарда долларов, 89-е место в рейтинге «Best Global Brands») и параноидальную гавайку с пальмами и кокосами. Такой прикид в его представлении символизировал хорошее настроение, легкость мыслей и чистоту помыслов; он даже на отдыхе оставался непримиримым пиарщиком и каждую секунду энергично позиционировал себя как человека успешного и довольного жизнью, человека, который твердо стоит на ногах. Поверьте, в нем все продумано до мелочей!Что касается меня, то рубахи-гавайки я всегда воспринимал как международный сигнал, при помощи которого тунеядцы и авантюристы всех стран узнают и приветствуют друг друга…

Я оторвал взгляд от изящных вертикальных законцовок на крыльях самолета и мельком глянул в его сторону. На экранчике разворачивалась совершенно жуткая сцена anal fisting, в которой женщина-полицейский с явно садистскими наклонностями загоняла мужчине в заднее отверстие руку по локоть. Надо полагать, по сценарию несчастный нарушил закон и за это подвергся беспощадной экзекуции.

— Отвратительно! А еще отец семейства! Убери, не дай бог кто-нибудь увидит! — отвернулся я, шокированный увиденным.

— Не увидят, все дрыхнут, — отмахнулся мой «креативный», но все же захлопнул крышку компьютера и напялил наушники казенного медиаплеера, какие здесь бесплатно раздавали. — Как рука там помещается — ума не приложу!..

Мы с Расторгуевым летели бизнес-классом в Пунта-Кану (о. Гаити, Доминиканская Республика); кроме нас, в набитом до отказа эконом-отсеке посапывали еще двадцать три работничка «Lions creative». После отмороженной Москвы, с ее вечными соплями и разбухшими гландами, транспортным коллапсом и чиновничьим беспределом, сердитой толчеей и аховыми ценами, нас всех ждал парной океан, зашибись-отель «ultra all-inclusive» и настоящий ром с сигарами. Сначала я хотел рвануть на курорт с Вики, которая, в принципе, была «за», но потом меня заклинило на идее корпоративного отдыха. Однажды, будучи подшофе, я взял и объявил на общем собрании фирмы о предстоящем выездном, так сказать, семинаре, в котором примут участие наидостойнейшие. Первое время меня душила жаба, я проклинал себя за свой пьяный базар, но мосты были сожжены, отступать было некуда — мои окрыленные солдатики уже растрезвонили о поездке на всю вселенную, уже худели и подкачивались, мерили в «Метрополисе» купальники, шорты, парео и скупали в обменных пунктах однодолларовые купюры для чаевых. В общем, я смирился… В офисе остался за старшего мой коммерческий директор Улыбаба, который предпочел «взять» поездку деньгами.

В десять утра « Lions creative»уже на пляже отеля «Парадисус Пунта-Кана». У большинства «трещит скворешник», поскольку вчера мы допоздна отмечали у бассейна приезд и так нализались, что дело закончилось коллективным купанием в одежде и стычкой со службой безопасности отеля (а чего еще прикажете ожидать от пьяных русских?). Славик-Буратино, добровольно возложивший на себя обязанности фотолетописца, рассматривает вместе с Зазой на дисплее полупрофессионального фотоаппарата вчерашние снимки, и они похабно ржут, как конченые дегенераты. Бессменный корешок Славика, мегрел Заза, по-прежнему у нас не числится, но напросился в Доминикану за свой счет, тем паче что ему все-таки удалось сняться в каком-то подростковом боевичке.

По песчаной полоске у воды, которую время от времени облизывает прибой, бегают трусцой черно-белые америкашки, которых здесь как грязи. Такая тренировка Вас не утомляет, а суставы неподвергаются чрезмерной нагрузке.Под громадными белыми шатрами занимают места сибаритствующие англичане и — scusi! — бедноватые итальяшки, чаще обремененные целым выводком капризных и прожорливых бамбини. Есть также франкоговорящие, испано- и германоязычные — все образцовые, с накрахмаленными улыбками, некурящие, понимают друг друга с полуслова, все как одна большая натовская семья. И только мы, со своим матерным русским, дикарскими ужимками, вонючими сигаретами и чудом уцелевшим после вчерашней оргии крепленым пивом из duty-free, не вписываемся в тусу, нарушаем светскую идиллию — выволокли лежаки на самое пекло, ближе к воде и шумно несем всякую ахинею.