Затем К. Блюм выступила на бюро секции с несколькими обвинениями: в адрес Курелла, который сделал на вечере доклад и, говоря о лирике, упомянул только Бехера и не назвал ее, Блюм; в адрес немецкой секции, так как та не заботится о Доре Венчер, которая умирает с голоду; в адрес Гальперн, которая недостаточно поддержала К Блюм в конфликте с «Международной книгой» по поводу несвоевременной сдачи томика ее стихов и не помогала добиться от ГИХЛ повышения гонорара…

На заседании раздался здравый голос Шаррера, заявившего о том, что в столь сложное время недопустимо заниматься такими ничтожными вопросами. В ответ на это К. Блюм назвала его «бесхарактерным дураком», а Габора и Видемана окрестила «сволочами». Габор удостоился этого наименования после того, как обратился к ней со следующими словами: «Клара, ты сумасшедшая, посмотри на себя в зеркало, твое лицо искажено, как у сумасшедшей» ^[139] .

Пять часов продолжалось заседание бюро секции. Так как собравшиеся не поддержали ее позиции, Блюм стала настаивать на созыве пленума. Хотя сначала ей было отказано в этом, пленум все же состоялся. На нем К. Блюм обрушилась с обвинениями теперь уже в адрес Аплетина, который не пригласил ее на заседание, посвященное антифашистской литературе.

Гальперн заявила о том, что истеричность К. Блюм известна всем, кто с ней имел дело. В немецкую секцию постоянно звонили из ССП, Гослитиздата, Литфонда с сообщениями о ее обмороках. Далее Гальперн рассказала: «…Покойный доктор Рубин из Литфонда однажды тоже позвонил по поводу такого обморока тов. Блюм и сообщил, что тов. Блюм отнюдь не так серьезно больна, как это принято считать, и что состояние ее сердца никак не оправдывает постоянных обмороков. Когда после этого я серьезно поговорила с тов. Блюм, в течение нескольких недель с ней можно было работать спокойно».

Так как пленум секции закончился для Блюм также неудачно и ее позицию подвергли критике, она закончила свое выступление таю «Вы не являетесь для меня инстанцией. Моей инстанцией является НКВД».

К. Блюм еще долго не оставляла попыток найти «правду». 1 декабря 1938 года вновь состоялось заседание немецкой секции ^[140] . Там выступил Курелла, который был заведующим отделом в библиотеке иностранной литературы, где в 1935 году работала Блюм. Он сообщил, что за время ее работы в библиотеке выяснилось, что ее знания в области литературы не соответствуют необходимым требованиям, и она совершила несколько крупных ошибок, за которые ее можно было снять с работы. Несмотря на это, на одном из производственных совещаний сектора она поставила вопрос о присвоении ей звания стахановки. В конце концов она вышла из зала и больше не вернулась. После этого К. Блюм несколько дней не появлялась на работе, за что была уволена. Затем она стала писать разоблачительные письма в райком, Наркомпрос и другие учреждения. Таким образом, видно, что манера общения с окружающим миром с 1935 года у К. Блюм не изменилась.

Согласно резолюции, принятой единогласно на этом заседании, было решено исключить ее из немецкой секции, а также обратиться к руководству ССП с просьбой об исключении К. Блюм из писательской организации в целом.

«Щедрость Литфонда приводит к лености»

Для взращивания каждого злака необходим навоз. Наверное, на совещании сельхозработников мысль эта выглядела бы весьма банально. Но слова эти прозвучали на отчетном собрании Ленинградского отделения Литфонда, состоявшемся в марте 1936 года. И речь шла о необходимости защищать право писателя… на плохую книгу, на литературный брак, то есть на этот самый «навоз». Некоторые участники собрания, в том числе Г. Шилин, П. Грабарь и другие, заявляли: «Не может быть такого случая, чтобы член или кандидат ССП мог написать книгу, которую нельзя исправить…» По их мнению, Союз писателей был обязан проверять правильность отклонения издательством каждой книги, и, если книга действительно плохая, он и Литфонд «должны прикрепить к писателю редакторов и консультантов, — до тех пор пока книга не будет спасена…» ^[141] . В докладе председателя Правления Ленинградского отделения Литфонда М. Слонимского и его директора И. Хаскина говорилось о почти неизменной по своему составу группе литераторов, единственным источником доходов которой являются литфондовские пособия. При этом все эти люди здоровы, имеют трудоспособный возраст, но уже давно не печатались и не издавались.

Популярна в те годы была идея прямой зависимости творчества писателей от условий их жизни. Писатель Л. Субоцкий в 1933 году по этому поводу говорил прямо: «…создание наилучших условий для писательского труда есть один из важнейших стимулов улучшения качества нашей литературной продукции» ^[142] .

Созданный для решения материальных и социально-бытовых проблем советских писателей, Литфонд, хотя формально и являлся самостоятельной организацией, фактически полностью зависел от ССП и его Правления.

Еще до организации Литфонда горком писателей открыл в Москве две обувные мастерские, рассчитанные на починку 300 пар обуви в месяц. Горком также выдавал ссуды и пособия литераторам. При этом уже тогда сложилась практика, при которой материальная помощь оказывалась малоизвестным, а то и вовсе неизвестным писателям. В некоторых случаях ее получали лица, имеющие личные связи с горкомом ^[143] .

Постановление СНК СССР об образовании Литературного фонда СССР вышло 28 июля 1934 года ^[144] . Основной задачей этой организации провозглашалось «содействие членам Союза советских писателей СССР путем улучшения их культурно-бытового обслуживания и материального положения, а также оказание помощи растущим писательским кадрам путем создания для них необходимых материально-бытовых условий» ^[145] . Средства Литфонда образовывались из отчислений издательств и редакций в размере 10 процентов от суммы авторского гонорара, из отчислений зрелищных предприятий (2 процента со спектаклей большой сцены и 0,5 процента с постановок малых форм), из взносов членов организации, из доходов от имущества и капиталов, принадлежащих Литфонду, и из ежегодно ассигнуемых государственным бюджетом сумм в размере 25 процентов к общей сумме поступлений в Литфонд из других источников.

Общее организационное и финансово-хозяйственное руководство деятельностью Литфонда осуществлялось его Правлением, которое избиралось Президиумом Союза советских писателей. В сферу обязанностей Правления, помимо прочего, входило обслуживание нужд писателей, проживавших в Москве. Для осуществления функций Литфонда на местах имелись отделения в десяти союзных республиках и отделение в Ленинграде, 35 уполномоченных представляли фонд в автономных республиках, краях и областях. Правления отделений формировались из числа писателей местными отделениями ССП ^[146] .

Повседневное руководство текущей деятельностью осуществляли Дирекции, имевшиеся во всех отделениях, и, естественно, при Правлении Литфонда. Аппарат Литфонда СССР и крупных его отделений состоял из нескольких отделов: санаторно-лечебного, финансово-счетного, бюро культурно-бытового обслуживания и юридической части. В Москве имелись также строительный отдел и бухгалтерско-ревизорская группа.

В ведении Литфонда находился широкий круг вопросов по обеспечению быта и отдыха писателей. Например, бюро культурно-бытового обслуживания предоставляло такие услуги, как подписка на газеты и журналы, приобретение железнодорожных билетов, обеспечение писателей гостиницами, перепечатка рукописей на пишущих машинках, снабжение ордерами на дрова, проведение текущего ремонта квартир. Юридическое бюро Литфонда давало консультации по жилищным и пенсионным вопросам, защищало авторские права писателей в судебных органах.