И ещё одно откровение сорвалось с губ отца:

— Ты, дочка, помоги Папе Джо. Я знаю, патриоты-сербы, и русские патриоты, и многие люди во всём мире его не любят, но их нелюбовь скорее относится к его должности, чем к нему самому. Его как человека мало кто знает. Он и сам страдает от того, что творит Америка, но его власть не безгранична, многие его решения диктуются другими. Как человек, он не так плох, — бывает прост до глупости, он любит юмор и хранит верность в дружбе. Он много помогал твоему дедушке, а теперь на выборах отдает мне голоса своих избирателей.

— Ну, а если Папу Джо окружают мерзавцы, как он говорит, — зачем же тебе лезть в их компанию?

Отец ответил просто и решительно:

— Всякую высокую должность можно обратить на благо людям, — надо только умело пользоваться своим положением. Я надеюсь, что мне удастся кое-что в Америке изменить к лучшему.

— Ну, если так… Я постараюсь.

В то же время Папа Джо, гуляя по берегу моря, — он любил гулять в одиночестве, — думал о том же. Но его думы были грустными, тяжело давили на сердце, вызывали щемящую боль под левой лопаткой. Он верил, что изобретённый русскими учёными Импульсатор Простакова возвращает людям бодрость и ощущение радости жизни, но не верил, что такое ощущение придёт к нему. Своё положение он считал безнадёжным и на помощь Импульсатора не рассчитывал. Как можно помочь человеку, все планы которого рухнули и дела зашли в тупик, грозивший катастрофой? Еще недавно он рассчитывал изобрести какой-нибудь ход в своих политических делах и вдруг встряхнуть Америку, вдохнуть в неё такую энергию, которая вспучит волну патриотизма, воодушевит разноцветный людской коктейль на подвиг во имя какой-нибудь новой великой цели. Приглашал к себе в Овальный кабинет помощников, консультантов, просил думать, предлагать идеи, — и они предлагали, но ни одно из их предложений не захватывало его воображения. Случалось, он на минуту воодушевлялся, но затем советовался с другим, третьим умным человеком, и идеи рассыпались. А теперь, когда собственная ракета разнесла в клочья собственный боевой корабль и семьдесят четыре человека пошли на дно, он и вовсе потерялся. Всю ночь ворочался с боку на бок, не мог рассеять наползавшие из тёмных глубин сознания страхи, — он теперь считал себя глубоко несчастным человеком. Масла в огонь подливали газеты, они каждый день печатают результаты новых обследований общественного мнения, и все кричат, что история Америки не знает такого президента, авторитет которого пал бы так низко: теперь он чувствовал себя так, будто его завалили чугунной плитой и он заживо похоронен. Врачи ничего не говорят, а близкие стараются уверить, что это лёгкая депрессия и она скоро пройдёт, надо только отвлечься, отдохнуть. В сущности это совет смириться со своей судьбой, отойти от дел.

И он решил: будет поддерживать на выборах своего лучшего друга Станишича.

Вечером Станишич привёл его в кабинет своей дочери. Подходя к двери кабинета, Папа Джо поймал себя на мысли, что он впервые волнуется и даже робеет, ожидая встречи с малознакомым, и молодым, и обыкновенным человеком. Такого состояния он уже не помнит, и даже не мог вообразить, что оно наступит.

Драгана знала, что они придут, и вышла навстречу. Её чуткое сердце, проницательный взгляд уловил смиренное состояние человека, признанного за властелина мира, владыки, перед которым склоняют головы короли и президенты стран, в том числе и великих — таких, как Россия, Китай, Индия, Англия. Все ищут у него признания и поддержки, надеются на милость и участие. А сейчас он подходит к Драгане и думает: женщина… простая, обыкновенная, дочка его друга. Она так молода! Боже мой! Как же она хороша! Он помнит — ещё и тогда у него на банкете она поразила его. Смотрел на неё и думал: как же счастлив его приятель, имея такую дочь! И ещё пришла ему мысль: давно ли она замужем и счастлива ли? Мысль обыкновенная, являлась каждый раз, когда перед ним возникало вот такое чудо.

Он слышит её поющий, приветливый, ласковый голос… Господи! Как жаль, что он уже не молод, что женщин вот таких не может интересовать, они к нему равнодушны, и даже его положение среди людей их интересует мало, а её вот и совсем не интересует.

А она говорит:

— Вы посвежели. Вам нужно больше отдыхать, и желательно у моря. Морской воздух…

Зачем она это говорит? Он слышит ото всех: надо меньше работать, больше бывать на воздухе.

Мягко, дружески возражает:

— Да нет, состояние моё скверно, морской воздух не помогает. Вот разве вы со своим новым… Как его называют?.. Я вам покоряюсь, надеюсь, вы меня подлечите, хотя, право…

— Мы сейчас попьём с вами кофе. Наш Импульсатор любит, когда пациент перед началом лечения выпьет кофе, и желательно покрепче.

Гувернантка подкатила столик.

Папа Джо думал об импульсах, которые вот сейчас ударят по его голове. Помощник Кларк говорил ему, что лечить Импульсатором могут многие, в том числе и рядовые врачи, но что лучше всего это лечение проводит Драгана Станишич. Она же является и соавтором метода, но добровольно отказалась от обозначения своего имени на авторском свидетельстве. Отдала эту честь своему мужу, и теперь, когда автор открытия признаётся великим учёным, она не жалеет о своём решении и гордится мужем.

Кларк при докладах шефу любит кое-что прибавить, посплетничать; он и на этот раз остался верен себе и рассказал о слухах, будто бы молодая, ослепительно красивая славянка, получив в подарок от капитана «Евпатия Коловрата» какой-то волшебный летательный аппарат, часто бывает на Кубе, Венесуэле, в России и Югославии, где её принимают президенты и самые важные лица государств. И ещё говорил, что у неё на острове много первоклассных гостиниц, а на американском континенте она построила десятки клиник, где организовано лечение Импульсатором. И будто Драгана сказочно богата, и её дедушка Драган половину своего наследства отписал ей, а это миллиарды нефтяных долларов.

Кларк уклонился от намёков щекотливого характера и строго держался рамок пристойного и даже восторженного отношения к дочери друга своего шефа.

Хозяин дома, сославшись на занятость, ушёл, а Драгана осталась вдвоём с Папой Джо, разливая кофе, предлагая гостю хорошенько поесть, заводила с ним всякие умные разговоры, пыталась определить степень истощения его нервной системы, глубину уныния, в которую он погрузился, чтобы выбрать оптимальную дозу облучения. Сказала:

— Я где-то читала и запомнила, что автор назвал Америку «плавильным котлом», но не совсем уяснила смысл такого сравнения.

Папа Джо отозвался не сразу:

— Да, «плавильный котёл». Так нашу страну ещё при Вашингтоне окрестили досужие журналисты, и с тех пор повторяют, как попугаи. Америка — прекрасная страна, где жили не менее прекрасные люди; гордые, отважные индейцы, создавшие великую культуру. Но на свою беду они не очень любезно встретили первых переселенцев, хлынувших сюда со всех концов света с единственной целью зажить тут сытой богатой жизнью. Закипела война. И чем больше приезжало сюда людей, тем больше становилась армия, противостоявшая аборигенам. Она бы, эта армия, проиграла битву, но смышлёные командиры, особенно из финансистов, пустили в ход оружие, против которого индейцы оказались бессильны. Оружие это — спирт, водка, вино. Оно подкрадывалось бесшумно, без крика и выстрелов, и валило наивных индейцев наповал. Победили пришлые, победил интернационал, внутри которого закипела новая война. На нашем континенте начинался эксперимент, который в своё время уже был на земле: это Вавилон! И вот этот-то новый и во сто крат более великий Вавилон шустрые газетчики и назвали «плавильным котлом». Одни вещали, что в исполинском котле перегорят страсти разных племён и народов, переплавятся нравы и характеры, народится новая культура, которая и сплотит народы, образовав единую нацию. Но теперь уже можно сказать: нации не получилось, нация бывает только на основе единой психологии, единой истории, единой культуры; в глубине единой психологии только и возникает нация. Америка на наших глазах разваливается на части. «Плавильный котёл» не сплавил едущих, плывущих и летящих до сих пор сюда разноцветных людей, а всю эту массу превратил в гремучий динамит, готовый разнести в клочья не только наш американский континент, а и всю планету. Вот тебе моё понимание «плавильного котла». Судьба преподнесла мне печальную участь кинуть в топку этого котла последние поленья и ожидать страшного взрыва. Моя природа оказалась недостаточно крепкой, чтобы исправно исполнять службу кочегара; я сильно устал и теперь надеюсь получить от вашего Импульсатора новые силы.