— Да, будь Родос поближе к Англии…

— Тогда здесь было бы ужасно, — разнеженным голосом закончила за него Сара. — Люди лежали бы бок о бок, точно рыба на прилавке. Было бы негде ступить.

— Да, пожалуй, — согласился Дуглас Голд. — Досадно только, что курс лиры[6] сейчас — просто разорение.

— Да, при обмене получается накладно.

Беседа и дальше велась в том же духе и изяществом явно не блистала.

Лежавшая неподалеку Валентина Чентри поднялась и села, одной рукой придерживая на груди купальник.

Она широко, с чисто кошачьим изяществом зевнула и огляделась по сторонам. Взгляд ее скользнул по Марджори Голд и остановился на золотистых кудрях Дугласа Голда.

Тут она плавно повела плечами и чуть громче, чем это было необходимо, произнесла:

— Тони, дорогой… Какое это чудо — солнце! В прошлой жизни я наверняка была жрицей солнца, а ты как думаешь?

Муж ее что-то проворчал в ответ, что-то невразумительное.

А Валентина Чентри все так же громко попросила:

— Дорогой, расправь, пожалуйста, полотенце. После чего водрузила свое прекрасное тело на прежнее место. Теперь уже Дуглас Голд смотрел на нее, причем с нескрываемым интересом.

— Какая красивая женщина! — весело прощебетала миссис Голд, обращаясь к мисс Лайелл.

Памела, которая выдавала информацию с тем же удовольствием, с каким получала ее, вполголоса пояснила:

— Это Валентина Чентри.., ну та самая, которая была женой Декрэ. Она и правда великолепна. А он прямо без ума от нее, ну просто не сводит глаз.

Миссис Голд еще раз оглядела пляж и сказала:

— Какое чудесное море, синее-синее. По-моему, нам пора искупаться, а, Дуглас?

Увлеченный созерцанием Валентины Чентри, Дуглас ответил не сразу. Прошло некоторое время, прежде чем он довольно рассеянно переспросил:

— Искупаться? Ну, да, пожалуй.

Марджори Голд встала и пошла к воде. Валентина Чентри перевернулась на бок. Взгляд ее был устремлен на Дугласа Голда. На алых губах заиграла слабая улыбка.

У Дугласа Голда слегка покраснела шея. Валентина Чентри сказала:

— Тони, дорогой, будь любезен… Мне бы чуть-чуть крема для лица — он на туалетном столике. Забыла его захватить. Будь паинькой — принеси, пожалуйста. Капитан покорно поднялся и направился к отелю. Марджори Голд погрузилась в море и стала призывать мужа:

— Дуглас! Где ты там! Вода такая теплая. Иди же скорее!

— Что же вы не идете? — поинтересовалась Памела.

— Что? А.., я люблю сперва хорошенько прогреться… Валентина Чентри чуть приподняла голову — вероятно, хотела позвать мужа, но тот уже скрылся за оградой гостиничного сада.

— …а купаться иду почти перед уходом с пляжа, — объяснил мистер Голд.

Миссис Чентри снова села и взяла флакон с кремом для загара. Но почему-то крышка никак не хотела открываться, как она ни старалась.

— О, Господи, до чего тугая! Никак не могу справиться! — обиженно воскликнула она. И взглянула на соседей.

— Не могли бы вы…

Неизменно галантный Пуаро тут же поднялся, но у Дугласа Голда были два преимущества — молодость и ловкость. Он опередил его.

— Разрешите вам помочь.

— О, благодарю-ю. — Она снова не забывала мило растягивать слова:

— Вы очень добры. А я такая бестолковая — всегда кручу не в ту сторону. О! У вас сразу получилось! Огромное спасибо…

Эркюль Пуаро улыбнулся в усы и стал неторопливо прохаживаться по берегу.

Когда он довольно скоро вернулся, к нему подошла миссис Голд. Она вволю наплавалась, и теперь ее лицо сияло от удовольствия — из-под поразительно нелепой купальной шапочки.

Едва переведя дыхание, она сказал:

— Я очень люблю море. А здесь оно такое теплое, просто чудо.

Пуаро высказал предположение, что она заядлая купальщица, и услышал, что они с Дугласом просто помешаны на купании. И что Дуглас часами может торчать в воде.

Тут Эркюль Пуаро невольно посмотрел через ее плечо на мистера Дугласа — этот страстный любитель плавания увлеченно беседовал с Валентиной Чентри и совсем не торопился в море.

— Ума не приложу, почему он не идет купаться… — сказала миссис Голд.

В ее голосе звучало по-детски искреннее недоумение.

Пуаро задумчиво посмотрел на Валентину Чентри. Он подумал, что миссис Дуглас не первая из жен, которым довелось в свое время обнаружить некие странности в поведении супруга.

Он услышал, как миссис Голд судорожно вздохнула и ледяным голосом произнесла:

— Ее, вероятно, считают очень привлекательной.

Но Дугласу женщины такого типа совершенно не нравятся.

Эркюль Пуаро промолчал.

Миссис Голд снова вошла в воду и поплыла прочь от берега, рассекая воду медленными, сильными гребками. Было ясно, что она действительно любит море.

Пуаро вернулся к оставленной им компании.

Полку отдыхающих прибыло: появился старый генерал Барнс, предпочитавший общество молодежи. Вот и теперь он пристроился между Памелой и Сарой, и они с Памелой смаковали светские сплетни, особенно наслаждаясь скандальными подробностями.

Капитан Чентри вернулся с задания. Теперь они с Дугласом Голдом сидели по обе стороны от Валентины.

Валентина как ни в чем не бывало болтала, растягивая слова и обращаясь то к одному, то к другому.

Она, видимо, заканчивала рассказывать какую-то историю:

— …и что, вы думаете, заявил этот дуралей? «Я видел вас всего минуту, но помнить буду всегда!» Ведь так он сказал, Тони? Я была страшно, ну стра-а-шно тронута. Вообще, в мире много добрых людей, во всяком случае, ко мне все относятся просто замечательно. Сама не понимаю, почему ко мне все так добры. Ну вот, я тогда и говорю — ты помнишь, дорогой? — «Если тебе непременно нужно постоянно меня ревновать, ревнуй к этому посыльному». Он и вправду был очарователен…

Возникла пауза, и Дуглас Голд решил поддержать разговор.

— Среди посыльных есть неплохие ребята…

— О да… Но ему, бедняжке, здорово пришлось потрудиться… И он был так горд, что оправдал мое доверие.

— Ничего странного, — сказал Дуглас Голд. — Всякому было бы приятно оправдать ваше доверие.

Она восторженно защебетала:

— Тони, ты слышал? Какой тонкий комплимент!

Капитан Чентри что-то пробурчал. В ответ его жена только вздохнула:

— А вот Тони не умеет так красиво говорить. Да, мой ягненочек?

Она взъерошила его темную гриву своими белыми пальчиками с очень ярким маникюром, и он с подозрением на нее покосился. А она продолжала щебетать:

— Не пойму, как это он меня терпит? Он умен до ужаса, правда-правда, а я все время несу всякую чушь, но он не сердится. На меня никогда никто не сердится, даже если я что-нибудь не то скажу или сделаю. Только и делают, что балуют меня. Попробуй тут стать хорошей.

Капитан Чентри обратился к Голду:

— Это ваша супруга там, в море?

— Да. Мне, видимо, пора к ней присоединиться.

— Но на солнышке так хорошо, — проворковала Валентина, — посидите еще. Тони, дорогой, а я, пожалуй, сегодня вообще не полезу в воду. Боюсь в первый же день подхватить простуду. А ты-то почему не идешь, дорогой? Мистер.., мистер Голд составит мне компанию, пока ты окунешься.

— Нет, спасибо. Пока что-то не хочется, — с заметным металлом в голосе ответил Чентри. — А ваша жена, кажется, зовет вас, мистер Голд. Видите, как она машет?

— Ваша жена великолепно плавает! — сказала Валентина. — Я уверена, она из тех ловких женщин, у которых все замечательно получается. Я так боюсь их: мне кажется, что они меня презирают. А я вот совершенно бездарна, никаких талантов. О, правда, Тони?

Капитан снова промычал лишь что-то неразборчивое.

Его жена ласково попеняла:

— Ты слишком великодушен ко мне, я-то знаю. Мужчины удивительно добродушные создания — за то их и люблю. Честное слово, они гораздо добрее женщин, никогда не наговорят тебе гадостей. Женщины слишком мелочны по натуре.

Сара Блейк повернулась на бок, лицом к Пуаро, и процедила сквозь зубы: