— Если бы не Эммет… — досадливо вырвалось у Шона. Джун хотела спросить, что он имеет в виду, но не успела.
К ним приближался Томми Дангл. Судя по его растерянному и взволнованному лицу, он хотел сказать что-то важное. Джун почувствовала, что боится не меньше Шона. Теперь любые новости казались пугающими…
Впрочем, новости, которые принес Томми Дангл, были скорее любопытными, нежели тревожными. Они с Ларри Бруком осматривали часовню, и Томми наткнулся на небольшой тайничок. Случайно надавив на подоконник, Дангл обнаружил, что из-под подоконника выдвинулся целый ящик, в котором стояла… всего лишь посудина с красками… Молодые люди взяли на себя смелость предположить, что нашли те самые краски, которыми несчастный священник расписывал стены церкви.
Весть о находке сразу же облетела съемочную площадку. Всем было интересно, зачем емкость с краской нужно было прятать в такой хитроумный тайник. Скорее, он бы годился для хранения реликвии, важных документов или, на худой конец, денег…
Эммет предложил отвезти краски в полицейский участок — пусть полиция разбирается, что делать с этой находкой. За отсутствием лучших вариантов его предложение было принято единогласно.
Джун с радостью разделила бы всеобщее удивление и любопытство, но она была слишком обеспокоена разговором с Шоном. Ее удручало то, что он снова начал принимать таблетки, но куда больше ее беспокоило письмо, которое, пускай и не напрямую, но давало понять, что Шону угрожает серьезная опасность.
Джун преисполнилась решимости пойти в полицию. Даже если Шон не захочет этого делать, она поговорит с Эмметом и они вдвоем пойдут к офицеру Райану. Конечно, тогда ей придется объяснить Эммету причину, по которой Шон так с ней разоткровенничался. Но лучше пожертвовать их тайной, чем подвергать риску жизнь любимого человека…
В конце концов, Эммет Мэдлоу — старый приятель Шона, которому Джун может доверять. А что до их размолвок — она полностью на стороне Эммета, который поступил мудро, дав огласку письмам, о которых Шон Милано — а Джун в этом уже не сомневалась — мог скромно молчать до тех самых пор, когда сказать уже не было бы возможности…
Однако изливать душу Эммету Мэдлоу Джун не понадобилось. Шон понял, что любимая не шутит, и сам решился откровенно поговорить с другом. Джун огорчало одно — теперь она не сможет поддержать его в полицейском участке. Поэтому удивлению Джун не было границ, когда после окончания съемочного дня Шон подошел к ней и при всех попросил поехать с ним к офицеру Райану.
— Конечно, мистер Милано… — обескураженно пробормотала Джун. — Я должна поехать прямо сейчас?
— Чем раньше, тем лучше, — сухо ответил Шон, и Джун подумала, что кое-чему режиссер все-таки научился у актеров. — Садитесь в машину Эммета. Он отвезет нас в участок. Не беспокойтесь, это — простая формальность, не более того. Офицер Райан хочет уточнить какие-то детали.
Джун нырнула в машину, поражаясь невесть откуда взявшемуся хладнокровию Шона. Еще днем он выглядел угрюмым и подавленным, а сейчас казался собранным и решительным.
Наверное, сердится за то, что я так на него давила, подумала Джун. Что же, может, оно и к лучшему. Пусть Милано дуется на меня и злится… Главное, что это отвлекает его от мыслей о письме и том психе, который его написал…
Офицер Райан внимательно прочитал письмо и нахмурился.
— Прямой угрозы в нем нет, — констатировал он. — Но, я думаю, у вас есть повод для беспокойства. Вы говорили кому-нибудь, куда именно едете?
— Говорил ли я? — горько усмехнулся Милано и покосился на Эммета. — Это уже не имеет значения — теперь о том, что я снимаю фильм в Ловенхилле, знает каждая собака. Газеты пестрят заголовками: «Шон Милано устроил съемки в проклятой часовне»… «Жизнь режиссера Шона Милано под угрозой»… «Очередная комедия Милано может закончиться трагедией»… Вы разве не читаете газет, офицер Райан?
— Не имею такой дурной привычки, — покачал головой офицер. — Вы, кажется, считаете, что в этом виноваты мы? Но мистер Милано, вы и сами должны были понимать, что подобные новости быстро становятся достоянием общественности…
— О, да, я понимаю, — раздраженно ответил Милано. — Только мой друг, Эммет Мэдлоу, мог наивно полагать, что обезопасит меня, обратившись в полицию…
— Мистер Милано, — помрачнев, перебил его офицер Райан, — ведь не только полиция Ловенхилла знала о том, что творится у вас на съемочной площадке. Тому есть куча свидетелей, — он кивнул в сторону Джун, — и здесь сидит один из них… Со своей стороны мы делаем все, что можем. Вот, например, мы узнали, что Клеманс Гудвин не может быть причастен к этим неприятным инцидентам, потому что улетел в Шотландию еще до того, как вы уехали в Ловенхилл…
— Я с самого начала говорил вам, что Клеманс тут ни при чем, — огрызнулся Шон.
— Ваша бывшая жена Джекки Сьюлитт, — невозмутимо продолжил офицер Райан, — тоже не имеет отношения ни к письмам, ни к покушениям на вас. Она никуда не выезжала из города, да и почерк ее не имеет ничего общего с почерком анонима…
— Господи, откуда вы узнали о Джекки? — ошарашенно спросил Шон и повернулся к Эммету. — Ты им сказал?
Эммет скорчил обиженную мину.
— Шон, ты же знаешь, я бы не стал ее впутывать…
— Мистер Мэдлоу ничего не говорил о вашей бывшей жене. У нас свои источники информации, — важно заметил офицер Райан. — Повторяю еще раз: вы совершенно напрасно думаете, что мы сидим здесь без дела и раздаем интервью желтой прессе.
— Извините, я погорячился, — пробормотал Шон. — Сами догадываетесь, что я сейчас чувствую… Кроме всего прочего, мало приятного, когда родственники и… знакомые звонят, чтобы выяснить, жив я еще или нет…
— Да, приятного мало, — согласился офицер Райан. — И все-таки вы должны хорошенько подумать и вспомнить тех людей, которые могли бы вам угрожать.
— Да не могу я их вспомнить — обреченно ответил Шон. — Ну у кого могут быть причины так меня доставать? Я, конечно, сложный человек, но никогда и никому не делал зла. Во всяком случае, сознательно… Кому я мог помешать? Да я и сам не знаю… И потом, вы же сами понимаете, офицер Райан, что у психа может быть тысяча причин для ненависти, и ему плевать, что эти причины кажутся остальным бредом сивой кобылы…
— Мистер Милано, вы кое о чем забыли, — напомнила о своем существовании Джун. — Точнее, кое о ком. Помните, на пикнике вы рассказывали о пробах, на которых молодая девушка закатила вам истерику и разбила камеру своей туфлей?
— Это было давно, — перебил ее Шон. — Сколько времени утекло с тех пор…
— Но ведь и письма начали приходить вам не на прошлой неделе, — напомнил офицер Райан.
— Аноним появился только через полгода, — продолжал упорствовать Шон.
— Это еще ни о чем не говорит, — возразил ему Райан. — Одна только неувязочка. Наш психолог сказал, что почерк анонима, скорее всего, принадлежит мужчине. Но, в конце концов, эта девушка могла уговорить писать эти письма кого-то из близких друзей или родственников. Как ее звали?
— Если бы я помнил всех актрис, которые приходили ко мне на пробы, — грустно улыбнулся Шон и покосился на Эммета. — Может быть, ты помнишь?
— Нет, — удрученно ответил Эммет. — Хотя… — немного подумав, он оживился и посмотрел на Райана. — Послушайте, офицер, так ведь это же можно выяснить. У нас есть архив, в котором лежат записи всех проб, а также информация о тех актрисах, которые у нас пробовались. Есть даже их фотографии. Записи самих проб вы, увы, не получите — эта ненормальная расколотила камеру, — но думаю, имеющейся информации будет достаточно… Конечно, на поиски уйдет время — архив у нас немаленький. Но зато я помню, в каком году это было. И смогу доверить поиски тем, кто присутствовал на шоу, которое устроила эта дамочка… Надеюсь, они узнают ее по фотографии.
— Вот видите — неразрешимых проблем нет, — покосился на Шона офицер Райан. — Вы узнаете, как зовут эту шальную девицу, а мы, уж поверьте, сделаем все, чтобы заставить ее сознаться.