– А, – улыбнулся Дэйр, – я восхищен вашей сообразительностью и…

– Милорд, – раздался робкий голос.

Дэйр тут же переключил свое внимание на молодого стражника, остановившегося в дверях гостиной.

– Я принес дурные известия.

Раннольф без всякого удовольствия исполнял роль гонца, которую ему навязали. После головомойки, полученной от сэра Ульгера по поводу их недостаточной преданности своему господину, он чувствовал особое смущение в присутствии графа. Когда его послали со скверными вестями, он искренне подумал, что предпочел бы отправиться на тот свет и носить воду обитателям ада.

За зловещими словами наступила длинная пауза. Дэйр терпеливо и напряженно ждал, когда растерявшийся вестник заговорит снова.

– К замку приближаются неизвестные.

Короткое сообщение прозвучало отрывисто-резко. Человек с трудом преодолел замешательство и спазм в горле.

– Неизвестные? – Черные брови в недоумении взметнулись вверх. – Разве у них нет знамени, чтобы определить, кто они?

С сильно бьющимся сердцем Раннольф громко проглотил слюну. У него нет выбора. Он должен сообщить нечто такое, что, несомненно, приведет Дьявола в бешенство. В памяти возник образ гонца, когда-то в далеком прошлом принесшего такое же неприятное известие и тут же убитого за это.

– Они везут штандарт с тремя львами нашего короля.

Дэйр взглянул на говорившего со свирепой усмешкой, которая, как холодная маска, опустилась на лицо и стерла с него благородное выражение. Во время своего путешествия через темный лес несколько часов назад он уже предвидел такой поворот событий. Его дух окреп, получив безусловное доказательство любви Элис. Поэтому, взвесив все трезво, он поднялся и, жестом предложив стражнику следовать за собой, вышел навстречу полученному вызову.

Прекрасно помня, что дурные слухи, нарочно распускаемые о нем, сделали свое дело и лишили его симпатии и поддержки многих обитателей замка, он все-таки не допускал и мысли смириться с поражением. При любых неблагоприятных условиях, ради имени, которое он носит и оставит своей прекрасной супруге и ребенку, которого он наверняка сегодня зачал, он будет сражаться до последнего вздоха.

Юный Халберт многозначительно посмотрел на Джеймса. Хотя у них и не было тех сведений, которые получил Дэйр, выслеживая Хорька, и которые подготовили его к предстоящим событиям, мальчики, не сговариваясь и не обсудив всего, знали точно, что должно произойти. Король посылал своих представителей, чтобы объявить графа предателем и конфисковать его владения в пользу короны.

В этот момент природная склонность Джеймса к панике была более чем оправданной. Неужели граф Дэйр сдастся? О Боже, только не это! Или произойдет настоящее сражение? Он был юн и неопытен, и для него бой был лучшим выходом из положения. Кроме того, хоть ему и стыдно было в этом признаваться, перспектива быть участником первой серьезной битвы волновала его.

А юный Халберт был очень напуган. Он уже прежде пережил подобный опыт, когда такое же случилось в Кенивере. Да, он был напуган не столько той кровью и жестокостью, которые сопровождают даже самую честную битву, сколько тем, что еще один человек, которым он восхищался, может потерпеть поражение и быть признанным виновным. Этому юный Халберт отчаянно не хотел верить.

Направляясь к двери, Дэйр поймал эту игру чувств на лицах мальчиков и понял их правильно. Подросток Джеймс, защищая своего господина, уже воевал против значительно превосходивших сил противника, а юный Халберт, брат Элис, уже вынужден был наблюдать, как его отец подчинился обстоятельствам и был несправедливо обесчещен. Не в характере Дэйра было склониться под тяжестью обвинений, предъявленных ему, его решение сопротивляться и отстаивать свою честь еще больше укрепилось в нем, когда он увидел необходимость оградить этих юнцов от разочарования в человеке, которым они откровенно и неизменно восхищались. Бескорыстное одобрение – это редкий товар и награда, их не так-то легко отбросить в сторону.

Он быстро спустился в главный зал, а оттуда по туннелю к выходу, и громкий стук его сапог выбивал твердый и решительный ритм. Фенхерст ждал у крыльца, держа наготове оседланного Злодея, и Дэйр поблагодарил его широкой улыбкой. В самые важные моменты этот парень всегда был под рукой, проворный и исполнительный. Дэйр воспринял это как добрый знак. Значит, день сложится удачно. Одетый в кольчугу, свой почти ежедневный наряд, он вскочил в седло, заставив Злодея описать несколько кругов, и приказал оруженосцу проследить, чтобы Ульгер и Томас присоединились к нему как можно скорее. Не задерживаясь, чтобы убедиться, что Фенхерст бросился выполнять его приказ, он пришпорил своего сильного боевого коня и выехал за ворота.

Элис взглянула вниз сквозь узкие бойницы в стене лестницы, и у нее перехватило дыхание от впечатляющей картины: темноволосый мощный всадник стремительно направил своего вороного коня через подъемный мост к наружной стене замка. Она не обратила внимания на другого человека, несущегося следом. Он был всего лишь тенью первого, поразительно красивого человека, в котором она с радостным волнением узнала того, кого считала теперь навеки своим. И только когда всадники приблизились к дальним воротам, обычно приветливо открытым навстречу дневной суете, а сейчас наглухо закрытым на крепкие железные засовы, она очнулась от сладких воспоминаний, и ее восхищение сменилось тревогой. Удары сердца зловеще отдавались в углах, когда Элис резко повернулась и почти бегом стала спускаться по крутой винтовой лестнице.

Когда Дэйр осадил лошадь у внешней стены, он нашел стражу наверху, с натянутыми луками и стрелами, угрожающе нацеленными вниз на подъезжающих. Быстро и стремительно он вбежал по крепкой деревянной лестнице и присоединился к готовым встретить нежданных гостей воинам, тронутый и ободренный их решительной поддержкой. Воздух был холодным и влажным от пролившегося дождя. Иней, покрывавший все кругом, был под стать холодному блеску проницательных глаз Дэйра. Он заговорил спокойно:

– Я встречу вас в Уайте, сэр Лестер, так же, как вы приветствовали меня в Кенивере. Не думаю, что вы явились с миролюбивыми намерениями.

Казалось, король Генрих всегда посылал этого человека выполнять самые неприятные свои поручения. У Дэйра не вызывала сомнений преданность сэра Лестера королю, но не епископу, хотя наверняка последний был замешан во всем этом.

– Я не ищу гостеприимства у сатанинского отродья, Дэйр-Дьявол. – Лестер употребил это выражение с таким мрачным удовольствием, что стало ясно, насколько он уверен в скором и несомненном поражении этого человека. – Я прибыл, чтобы вручить приказ нашего сюзерена, короля Генриха. В этом документе, скрепленном королевской печатью… – Он с торжествующим видом помахал пергаментом, словно это волшебное оружие чародея, способное сразить любого противника, имевшего глупость оказать сопротивление. – Этот документ разоблачает ваше предательство, и за ваши преступления Уайт конфискуется в пользу короны.

Последние слова он произнес особенно торжественно, с удовольствием предвкушая скорое падение человека, когда-то взявшего верх над ним.

Все было именно так, как ожидал Дэйр. Единственное, чего он не предвидел, так это того, что монарх пошлет именно этого жалкого человека, чтобы добиться его падения. Прищурив голубые глаза, Дэйр разглядывал своего самоуверенного недруга. После всех битв, в которых он сражался бок о бок с королем, как могла в голову Генриху прийти безрассудная мысль послать Лестера с таким поручением. Плохо же король знает своих вассалов! К сожалению, он сам не был ни тонким тактиком, ни хорошим воином. Холодная насмешливая улыбка мелькнула на губах Дэйра. Должно быть, Генрих увидел большие способности, до тех пор никем не замеченные, в сэре Лестере, когда рыцарь преуспел во взятии Кенивера и привез его барона в цепях. Дэйр сжал твердые губы, а в его глазах загорелся слабый огонек надежды. Он почувствовал возможность нанести поражение этому рыцарю, осмелившемуся противостоять несправедливо осужденному благородному лорду Кениверу, гораздо более сильному и опытному воину. Таким образом, он докажет королю, как глупо и недостойно его высокомерное решение.