Остаток ночи она провела на лестнице при тусклом свете свечи. Ей казалось, что ее мерцающий блеск был точным отражением ее собственных неясных чувств. Она вспоминала сокрушительные слова Дэйра и содрогалась от стыда за свой эгоизм. Еще раз ее пламенный темперамент привел к дурному поступку. Но она принесла вред не только себе, но и дорогому ей человеку. Стремясь удовлетворить свои эгоистические желания, она заглушила в себе голос совести, говоривший ей, что из любви к Дэйру она должна держаться от него на расстоянии, чтобы не мешать ему завоевывать доверие людей. Но не только в этом заключалось ее предательство. Элис никогда не приходило в голову, что невинный ребенок должен был бы платить за ее неуправляемые поступки. Она не подозревала, что Дэйр будет винить ее, прежде всего, за этот грех – но, похоже, что это так.

В тщетной попытке подавить в себе бесполезное теперь самобичевание, Элис сосредоточенно разглаживала складки на платье. Ей придется как-то объяснить, почему она надела его второй день подряд. Но может быть, и нет. На странность ее выбора могли не обратить внимания из-за возраставшей в замке напряженности. Кроме смятого платья, у Элис была еще одна проблема. Она должна как-то укротить спутанные волосы, по крайней мере, заплести их в косы. И все же перспектива появиться перед обществом в вызывающем смущение мятом платье и без обычного скромного головного убора была мелочью по сравнению с невероятным грехом, совершенным несколько часов назад.

В то время как Элис стремилась привести в порядок свой пышный наряд, Дэйр проснулся в одиночестве. Он был уверен, что когда благоразумие победило жаркую страсть, Элис пришла в ужас от страшного осознания полной своей гибели и проклинает мужчину, укравшего самое ценное ее сокровище – добродетель. Никогда раньше Дэйр не чувствовал себя таким бессовестным негодяем. И если даже он в действительности не сын дьявола, то душа его, без сомнения, черна. Безжалостно используя свой большой опыт, он украл у беззащитной женщины то, что никогда не может быть возвращено. Он лишил Элис невинности и, сделав это, потерял свою честь навсегда. Но этот грех, о котором он искренне сожалел, был лишь еще одним среди уже совершенных им за его жизнь. Элис же, потеряв невинность, могла пасть в яму презрения, похожую на ту, в которой он уже обитал. В бешеной ярости он проклинал себя за то, что сам открыл туда ворота своей огненной фее. Чувствуя отягчающий резкий приговор темной спальни, Дэйр поднялся, накинул на себя одежду и ушел.

Неясный серый свет ранней зари осветил узкой полоской лестничную площадку, когда Элис услышала глухой стук закрываемой двери и вскочила на ноги. Со страхом вглядываясь вглубь коридора, она увидела, что дверь ее спальни слегка приоткрыта, и с чувством огромного облегчения поспешила в свою спальню. Никогда еще эта комната не казалась ей более пустой. Не подумав о том, что прошлым вечером она поступила точно так же, Элис вошла и бросилась на кровать. Однако в этот раз вместо сбившегося матраса ее ждало небольшое углубление, оставшееся от тела Дэйра, и она легла, вжалась в него, вдыхая его запах. Уверенность в том, что их удовольствие смертный грех и никогда не может и не должно повториться, вырвало горькие слезы из глубин ее души.

Глава тринадцатая

– Леди Элис.

Элис удивилась тому, что девушка мешкала и не открывала огромные занавеси, закрывавшие альков. В нем Клева в идеальном порядке хранила свои лекарства и вместе с Элис разбирала высушенные травы, растирала их в порошок, из которого потом приготовляла целебные настойки и припарки.

Всегда скромная служанка боялась, что ее будут ругать за то, что она оторвала Клеву от работы. Но Клева спросила с улыбкой:

– Что привело тебя сюда, Моди?

Моди с облегчением выпрямилась и, не поднимая глаз, снова начала говорить:

– Граф Родэйр послал меня привести леди Элис в зал. Он сказал, что есть новости, о которых она должна узнать.

– Какие новости? – В коротком вопросе Элис послышалось с трудом сдерживаемое любопытство. Элис не видела Дэйра с тех пор, как он ушел от нее ночью. Она не спустилась к утренней трапезе, пока он не ушел, а он не вернулся к полуденной, задержавшись где-то.

– Не знаю. – Моди неуверенно посмотрела на вызывающую восхищение леди. – Граф просто сказал, что есть новости. – Она замолчала, но, поняв, что не ответила на ее вопрос, торопливо добавила: – Должно быть, это Арлен привез сообщение, потому что он тоже там.

При известии о возвращении сына Клева быстро отложила в сторону пучок сушеного розмарина. Она только что достала его сверху, где он был привязан к пруту. Она собиралась еще раз показать Элис, каким образом высушенные травы растираются в порошок, который потом используется для лекарств. Это дело может подождать. Клева так заторопилась к двери, что Моди волей-неволей пришлось отскочить в сторону и пропустить ее.

Элис медленно последовала за Клевой. При известии о том, что Дэйр хочет ее видеть, она сначала смутилась. Но теперь она начала думать: с какой целью он зовет ее? Эта мысль привела ее в смятение. Элис пригладила виски и щеки, не сознавая, что на ней не было плотно облегающего голову барбета. Ощутив мягкую кожу вместо тонкого полотна, она нахмурилась. Сегодня утром она сняла красное платье, а вместо него надела голубое, которое, по крайней мере, было в порядке и спасало ее от необходимости второй день подряд появляться в одном и том же наряде. Элис отогнала бесполезные мысли. После того что произошло этой ночью, отсутствие одной узкой полоски материала казалось совершенно неважным.

Приближаясь к мраку лестничного колодца, она мысленно вернулась к предстоящей встрече. Элис неохотно призналась самой себе, что, вероятно, знает, по какой причине Дэйр приказал ей прийти. Разве он не предупреждал о своем намерении отослать ее из Уайта? Арлен ездил в земли, являющиеся частью ее приданого, но, как женщина, она не была посвящена в вопросы управления поместьем. Следовательно, сообщение Арлена касается ее личных дел. Скорее всего, ее юный муж требует ее приезда.

От ужаса Элис замедлила шаги. Ее мрачное будущее, казавшееся ей таким далеким, становилось реальностью. Элис остановилась. Нет, я готовилась к этому больше десяти лет. Теперь я не имею права колебаться. Мужество ее невысказанного утверждения показалось фальшивым даже ей самой. Но огненный темперамент, так долго сдерживаемый, спас ее. Элис подняла высоко подбородок, готовая смело предстать перед тягостным будущим. Оно маячило впереди, грозя ей железными тяжелыми затворами, закроющими ее навсегда. Вскоре она присоединится к семье супруга.

Элис решительно зашагала дальше. Это мудро, что она покинет Уайт, оставит замок, навевающий столько воспоминаний. Ей следует быть благодарной случаю, который разорвет нити могущественного любовного соблазна и тем самым спасет их обоих от большего, по крайней мере публичного, стыда. Она должна радоваться их разлуке. Должна, но не может.

Элис все медленнее спускалась вниз по винтовой лестнице. Несмотря на решимость с высоко поднятой головой выслушать любое сообщение, она все больше и больше боялась его услышать. Ей казалось, что у нее на плечах огромная тяжесть, сравнимая только с тяжестью мощного замка. Желая отсрочить хоть ненадолго встречу с Дэйром, Элис сделала вид, что споткнулась и прислонилась к сводчатому проходу, ведущему в мрачный полупустой зал. Она, не задумываясь, отдала бы все, лишь бы впитать в себя хоть немного силы, заключенной в этом холодном камне. Вместо этого она почувствовала идущий от него холод.

Дэйр с волнением увидел, что девушка оступилась. Он и Арлен стояли недалеко от очага. Дэйр хотел поспешить вперед и ввести Элис в зал, но такое внимание к ней со стороны Дьявола могло только повредить ее репутации, учитывая, что в зале сгрудились слуги. Одни жарили над очагом огромного быка, а другие с осторожностью снимали большие гобелены, чтобы потом заново побелить прокопченные стены.