Гипотеза «наверстывания», весьма популярная в исследованиях послевоенной экономики, предполагает, что законы развития мировой экономической конъюнктуры подталкивают государства, пережившие длительную стагнацию, после накопления необходимого потенциала догонять страны, вырвавшиеся за это время вперед (в послевоенном мире в роли безусловного лидера выступали США). Под влиянием общемировой тенденции «наверстывания» в 50—60-е гг. находились и Советский Союз, и другие страны восточного блока, перенявшие советскую модель экономического развития. Так что знаменитый лозунг Хрущева «Догнать и перегнать Америку!», несмотря на известную карикатурность практического воплощения, имел под собой и реальное основание.
К началу 50-х гг. восстановительный период в СССР завершился, за эти годы был создан достаточный инвестиционный и научный потенциал, позволивший в дальнейшем обеспечить высокие темпы экономического роста. Особенно успешно советская экономикаразвивалась во второй половине 50-х гг.: в этот период повысилась эффективность использования основных производственных фондов в промышленности и строительстве, быстро росла производительность труда в ряде отраслей народного хозяйства. Повышение эффективности производства способствовало значительному росту внутрихозяйственных накоплений, за счет этого стало возможно более полноценно финансировать непроизводственную сферу. На осуществление социальных программ была также направлена часть средств, полученных в результате сокращения расходов на оборону.
Постепенное переключение внимания с накопления на потребление можно рассматривать как начало преобразования сталинской модели экономического развития, основанной на идее ускоренной индустриализации. Правда, самим советским руководством подобная трансформация вряд ли осознавалась: по крайней мере, в официальных заявлениях и документах курс на преимущественное развитие индустриальных отраслей экономикипродолжал оставаться незыблемым. Основные принципы экономической доктрины никогда не подвергались пересмотру. Поэтому, несмотря на обилие реорганизаций, пик которых пришелся на 1957—1962 гг., они не изменили кардинально советской экономической системы. Даже рассуждая о «революционной перестройке», Хрущев не думал трогать основы — государственную собственность и плановую экономику.
Созданная в 20—30-е гг. государственная система (и соответствующая ей экономика) воспринималась Хрущевым, и не только им, как правильная, в развитии которой, однако, время от времени появляются отдельные «ненормальности». Их и нужно исправлять. Не случайно наиболее крупные постановления и решения 50—60-х гг. принимались даже на уровне формулировок как решения о «дальнейшем совершенствовании» или «дальнейшем развитии»; например: «О дальнейшем увеличении производства зерна в стране и об освоении целинных и залежных земель» (1954); «О дальнейшем совершенствовании организации управления промышленностью и строительством» (1957); «О дальнейшем развитии колхозного строя и реорганизации машинно-тракторных станций» (1958) и др.
Как человек, прошедший большую школу партийной работы снизу доверху, Хрущев почти во всех своих начинаниях стремился действовать по-партийному. Это значит, что главный механизм реализации принятых решений представлялся ему как хорошо отлаженная система пропаганды и дисциплинарной ответственности. При этом безусловный приоритет отдавался организационному фактору и коммунистической сознательности. Отсюда, например, известные пассажи Хрущева типа: если кукуруза не родится, то виноват в этом не климат, виноваты руководители. Так определялись общие подходы к реорганизации экономики и системы управления.
Поскольку сама экономическая система воспринималась руководством страны как правильная, трудности и проблемы экономического развития объяснялись прежде всего недостатками руководства и управления — излишней бюрократизацией, сверхцентрализацией и т.п. Отсюда одни из самых громких начинаний 50—60-х гг. — борьба с бюрократизмом и ряд реорганизаций, призванных дать больше экономической самостоятельности республикам и регионам. Оба явления — и возросший бюрократизм в работе государственного аппарата, и излишняя централизация управления — действительно, существовали как реальное «зло» и были тесно связаны между собой. Процедура планирования, составления бюджетных и любых других документов была громоздкой и малоэффективной. Так, проект государственного бюджета РСФСР на 1954 г . включал 52 340 показателей (для сравнения: в 1945 г .— 15865 показателей), а проект бюджета Клинского района Московской области на 1954 г . состоял из 75 таблиц, включавших около 15 тыс. показателей.
Принятый порядок согласования интересов и полномочий различных ведомств создавал много проблем как для управляющих, так и для управляемых. Любое решение, относившееся к компетенции местных органов, требовало санкции вышестоящих инстанций. Приведем несколько примеров. Райисполкомы Сахалинской области обратились в исполком областного Совета с просьбой утвердить должность кочегара вместо имеющейся в их штате должности истопника. Сахалинский облисполком запросил по этому вопросу Министерство финансов СССР, а то в свою очередь не могло принять решение, не договорившись предварительно с Советом Министров РСФСР.
Больше года длилась переписка по аналогичному вопросу: Рязанская психиатрическая больница договорилась с областной больницей им. Семашко о передаче старого котла. Однако, поскольку одна из больниц находилась на бюджете Министерства здравоохранения, а другая — на областном бюджете, не только городские, областные и районные учреждения, но и само Министерство здравоохранения не могло решить этот вопрос. Решение было принято на уровне Совета Министров России.
Чтобы исправить это положение, ЦК КПСС в январе 1954 г . принял постановление «О серьезных недостатках в работе партийного и государственного аппарата», в котором говорилось о необходимости расширения прав местных органов управления. Во время обсуждения этого постановления на местах было внесено дополнительно более тысячи предложений по совершенствованию хозяйственной деятельности в районе, области, республике. Самое большое количество предложений (319) касалось упрощения бюджетно-финансовой отчетности, совершенствования вопросов планирования (197), сельского хозяйства (151), народного образования, здравоохранения и культуры (121).
Следующим шагом в том же направлении стало постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О существенных недостатках в структуре министерств н ведомств СССР и мерах по улучшению работы государственного аппарата» (октябрь 1954 г .). Постановлением предусматривалось упрощение структуры министерств и других звеньев управления, сокращение управленческого аппарата. Всего было упразднено около 10 тыс. главков, отделов, трестов и других организаций.
В мае 1955 г . были приняты решения по расширению функций и прав союзных республик в области планирования и капитального строительства, по бюджетным вопросам, в решении вопросов труда и заработной платы, в образовании фондов предприятий и др.
Все эти решения по децентрализации управления подготовили главную реорганизацию 50-х гг. — перестройку системы управления промышленностью и строительством по территориальному принципу и создание совнархозов (1957). Большинство общесоюзных и союзно-республиканских министерств, в ведении которых находились промышленность и строительство, были упразднены, кроме министерств электростанций, оборонной, авиационной, судостроительной, радиотехнической и химической промышленности. Страна была разделена на несколько крупных экономических районов, для управления которыми создавались Советы народного хозяйства (совнархозы).
Первые результаты реформы были вполне обнадеживающими: уже в 1958 г . прирост национального дохода составил 12,4% по сравнению с 7% в 1957 г . Однако уже тогда специалисты сделали интересное наблюдение: основной прирост пришелся на период, когда предприятия остались «бесхозными», т.е. министерства были упразднены, а совнархозы еще не успели вникнуть в суть дела. В дальнейшем начались проблемы, одна из которых заключалась в том, что внутри совнархоза взаимосвязь между предприятиями складывалась в целом благополучно, тогда как в отношениях с предприятиями «чужого» совнархоза постоянно возникали трудности. Тогда эту проблему называли местничеством и часто списывали за счет «несознательности» руководителей совнархозов.