И тут, словно боец, выполнивший свою задачу и павший в бою, наш дизель скисает окончательно. Звонкий надрывный вскрик металла, глухой удар по плите, прикрывающей МТО, толчок — стали. Изнутри я слышу ругань Олега. Наконец из верхнего люка показывается его голова в ребристом шлеме и парень обречённо выдыхает:

— Всё, товарищ майор. Приехали.

Он выбирается наружу и огорчённо сплёвывает, затем тянется к карману, извлекает кисет и сворачивает козью ножку, щёлкает самодельной зажигалкой, закуривает, опустившись прямо на землю. Я подхожу к нему, следом — остальные члены экипажа.

— Товарищ майор, что делать будем? Всё? Конец нашему экипажу?

Это Иван. Я ободряюще улыбаюсь.

— С чего ты взял, Ваня? Экипаж у нас отменный, такой терять — грех. Так что будем держаться друг друга. Согласны?

— Ещё бы! Конечно! Так точно!

Мои орлы и орлица наперебой соглашаются.

— Вот и ладушки. А насчёт танка — чего-нибудь решим. Не зря в Сталинграде самый большой тракторный завод в стране… А пока — рацию снять, пулемёты — тоже. И личные вещи с собой…

Тем временем к нам подходят ополченцы. Они одеты в домашнее, и кажется, что это герои Гражданской войны. Формы им не досталось. Хорошо, хоть винтовки выдали…

— Товарищ майор, вам бы танк в другое место отогнать, у нас тут укрытие есть…

— И рад бы, товарищи, да никак это не можно. Дизель наш долго жить приказал. А так — танк на ходу. С полным боезапасом, и с таким экипажем! Мы бы фашистам показали, где раки зимуют…

Один из них, средних лет толстячок в толстовке, переглядывается с остальными. Те кивают головами.

— Мы тут это, товарищ майор, с тракторного. До вчерашнего дня «тридцать четвёрки» делали. А как немец полез всей дурью — винтовки в руки, и айда. Словом, завод работает. Танков много починили. С Абганерово нам навезли. И вашего красавца, думаем, что сможем к жизни вернуть. У него же мотор с «тридцать четвёркой» одинаковый. А вообще, как Ленинград в блокаду взяли — хотели «КВ» у нас делать. Так что — разберёмся. За день сердце вашему танку поменяем…

Через два часа появляются два тягача на базе «Т-34», только без башен. Натужно рыча, они выволакивают нашу громадину из развалин цеха, мы устраиваемся сверху, на броне, только Ваня за рычагами, и кавалькада движется на ремонт. Я прекрасно понимаю рабочих: «КВ» внушает уважение не только нашим, но и немцам. И ещё какое. Тем более, что это не жестянка «БТ» или, тем более, «Т-26»… С лязгом гусениц мы идём на завод. Прямо через охваченные сплошным пожаром городские кварталы. Летят искры, парят раскалённые листы жести с крыш, огненными ручьями льёт расплавленный битум. Воздух накалён до последней стадии, почти без кислорода, он выжигает внутренности с каждым вздохом. Тяжело, почти невозможно дышать. Из кюветов и встретившегося по дороге оврага на нас смотрят из темноты сотни блестящих глаз. Это и местные жители, оставшиеся без крова, и беженцы из окрестных поселений. Мне больно…

Кованые ворота с литерами СТЗ. Возле створок, с обеих сторон, укрытия из мешков с песком с торчащими из амбразур тупыми мордами «Максимов». Рядом — рабочие с повязками на рукаве и винтовками за спиной.

— Стой! Кто идёт?

Водитель переднего тягача высовывается и кричит, надсаживая горло:

— Тайга, Петрович!

— Точно! Проезжай.

Ворота распахиваются, и нас затаскивают внутрь заводской территории. Там танк попадает в умелые руки ремонтников. Чёрные от мазута и масла, на лицах в темноте видны только глаза. С удивлением понимаю, что большинство из механиков женщины и пацаны ФЗОшники. [29]«КВ» подцепляют кран-балкой и он плывёт над длинной колонной техники, освещаемый огнями электросварки и вспышками автогена. Мы идём следом. Наконец машину опускают, и словно муравьи на сахар на танк набрасываются рабочие. Э-э-э, орлы! Вы что?! Куда ты тащишь делитель?! Так не пойдёт!..

— Кто старший?!

Девичий голосок отзывается чуть в стороне.

— Ну, я. В чём дело, танкист?

— Это мой танк. И можно было бы спросить, какие проблемы, и что нужно сделать.

— А то мы не знаем. Движок у тебя сдох. Это нам ещё по телефону сказали. Да тут кроме этого ещё полно работы. Так что, товарищ танкист, двигай вон в тот угол. Там титан стоит с кипятком. Хоть чаю пока попьёте. А нам желательно не мешать. Можете и поспать. В загородке и лежаки есть…

Делать нечего. Идём в указанное место дислокации. Действительно, пышущий жаром огромный агрегат с кипятком. Завариваем чай в одном из котелков, в остальных разводим концентраты. С аппетитом едим, затем устраиваемся на отдых, предварительно отгородив Татьяне плащ-палаткой уголок. Девушка, всё ж таки…

Глава 28

Владимир медленно шёл по узкой, мощёной булыжником улочке, ведущей к гостинице, в которой он ожидал сигнала к действию. Неожиданно для него самого столица Швейцарии ему понравилась. Холодноватая, мрачная, населённая людьми-гномами. Не из-за роста, а из-за трудолюбия. Нигде не видно праздно шатающихся личностей, нет пьяных на улицах, не слышно шума. Тихий спокойных город. Много маленьких кафе на углах улиц. И хотя стояла глубокая осень, почти начало зимы, было очень тепло. С неба падал не снег, а дождь. И вообще, это был мирный город.

В гостинице, где остановился Столяров жили самые разные люди, там были и поляки, и шведы, и англичане, и немцы. Аккуратного вида хозяйка, настоящая бюргерша, содержала своё хозяйство в безукоризненном порядке. Владимир был удостоен благосклонного внимания дородной дамы и приглашения попить кофе в сияющей хирургической чистотой кухне, где готовилась пища для всех живущих в пансионате. И несмотря на языковой барьер и разницу в возрасте они стали добрыми друзьями. Вот и сейчас завидев гостеприимно сияющие огни у входа, Столяров ускорил шаг. Внезапно стало темно, затем раздался звук разбиваемого стекла и громкие выкрики на незнакомом ему лязгающем гортанном языке. Затем послышался крик хозяйки…

— Полиция! Полиция!

Это слово Володя знал, и бросился бегом на голос, в пансионате явно происходило что-то нехорошее… Он успел вовремя — с десяток молодчиков с жёлтыми повязками на рукавах громили гостиницу. В стёкла летели булыжники, фрау Хильду избивали палками. Женщина уже не кричала, а лежала на усыпанном осколками стекла полу и пыталась прикрыть голову руками. «Вот же суки!» — мелькнула мысль в голове, а тело уже действовало само, на рефлексах…

Хрустнула ломаемая в локте рука, толстая суковатая палка не успела коснуться пола, как была перехвачена и со свистом врезалась в прыщавую рожу одного из нападавших. Тот взвизгнул и рухнул навзничь. Бандиты явно растерялись от неожиданного нападения, что дало возможность Столярову вывести из строя ещё двоих из нападавших, четвёртый, получив ускорение от ботинка, врезавшегося ему в промежность, подпрыгнул и врезался в стойку портье. Но это был последний успешный удар лётчика. Банда оправилась от шока, и Столяров с трудом увернулся от ножа, появившегося в руке одного из преступников. В этот момент сзади послышался боевой клич, и по лестнице, ведущей к номерам, буквально слетел рослый светловолосый мужчина, одетый в одну пижаму. Молниеносным движением незнакомец скрутил кисть с оружием. Хруст, и нож валится на доски паркета. Лёгкий уход с линии нападения, ребро ладони сносит ударом в горло ещё одного. Нога врезается в печень третьего. Воспрянув духом Владимир втыкает палку прямо в рот ещё одному бандиту, разрывая тому щеку. Последний лихорадочно шарит в кармане, но метко пущенный горшок с цветами откуда то сверху заставляет его стечь на пол… Оба мужчины синхронно наклонились к лежащей без сознания хозяйке и подняв её под руки усадили в чудом уцелевшее кресло. Незнакомец уверенным движением проверил жилку на виске:

— Жива, слава Богу! Марта! Попытайся дозвониться до больницы, пусть пришлют врача.

— Хорошо, милый!

— И где же эта чёртова полиция?! Бардак!