Ее путешествие подходило к концу. И вот наступил день прощания с Испанией. Она решила провести вечер в Бильбао, а потом сесть на теплоход и отплыть домой. На телефонной станции бесконечно переносили вызовы, и девушка волновалась из-за этого, пока наконец не услышала его голос так ясно, словно он находился в соседней комнате.

— Это мой последний звонок, дон Андре. Завтра ставлю машину на паром. Все мое путешествие прошло без единого неприятного инцидента.

— Рад слышать. Желаю вам приятного возвращения домой. И надеюсь, Венеция, что, когда Хоакина приедет в Англию, вы с ней повидаетесь.

— Я постараюсь.

— Меня постоянно отчитывают за то, что я позволил вам уехать. По вам здесь очень скучают.

Венеции хотелось спросить, кто скучает, но не решилась:

— Я очень благодарна всем членам вашей семьи за хорошее отношение ко мне. Я никогда этого не забуду.

— А я, Венеция, буду всегда думать о вас с величайшим удовольствием. Надеюсь получать от вас весточки.

Венеция подумала, что все это очень не похоже на их холодное прощание в castillo. Но если ее удивила теплота дона Андре, то еще больше удивила она сама. Все дни, пока она путешествовала одна, Венеция с нетерпением ждала вечера, когда можно будет поговорить с ним по телефону, но не ожидала, что ей будет так не хватать этих разговоров, когда она вернется домой. Но тем не менее это было так. Девушка не находила себе места весь день, но вечером ее ждало разочарование. Словно чего-то не хватало в ее жизни. Чего-то очень важного, необходимого… Его голоса — доброжелательного, родного…

Она вернулась домой в середине семестра и нужно было ждать начала учебного года в сентябре.

— Хорошо, что пока ты побудешь дома, — обрадовалась мать.

— О, мне надо найти себе какое-нибудь занятие. Я слишком долго бездельничала.

— Тоби рассказывал нам, Венеция, о замке и о семье, в которой ты жила, и о том, как все тебя любят. Это замечательно.

— Мне там нравилось, но я рада вернуться домой.

— Тоби также взволновал нас, сообщив, что ты, возможно, выйдешь замуж за хозяина замка и останешься жить в Испании.

— Не бойтесь, — рассмеялась Венеция. — Он был любезен со мной, но не одобрял моего поведения. И он наверняка женится на совершенно очаровательной Фернанде де Трастамара. Все, кажется, этого хотят. Единственный, кто не выдает своих намерений, это сам дон Андре. Но они чрезвычайно подходят друг другу.

— Она и в самом деле такая красивая?

— Да. Она внушала мне чувство неполноценности.

— Венеция! Какие глупости! — Глядя на свою дочь, зеленоглазую красавицу с золотистыми волосами, леди Гамильтон отказывалась в это поверить.

— Правда, мама. Казалось, будто Фернанда провела всю жизнь, стараясь достичь совершенства… — Венеция не хотела больше говорить на эту тему. Они сидели в саду, любуясь холмистыми окрестностями Сассекса. — Здесь все так невероятно зелено, — вздохнула девушка. — Пока не увидишь буйство зелени здесь, невозможно представить себе, какая засушливая Испания. У них прелестный сад, но его нужно все время поливать — шланг никогда не просыхает. А когда смотришь за пределы сада на старые стены и долину, то горы кажутся голыми и суровыми. Не то что здесь.

— Я надеюсь, что мы сможем когда-нибудь отплатить им за гостеприимство.

«Вряд ли, — подумала Венеция, — разве что когда Хоакина приедет в гости к Д'Эльбуа». Она не могла представить дона Андре здесь, в их доме, и была уверена, что сеньора де лос Реес и Эмилия не горят желанием посетить Англию. Аннина, может, и захотела бы приехать, но дон Андре, конечно, запретит.

Тимоти отвез Венецию к Джону Д'Эльбуа в больницу. Тимоти, с шевелюрой цвета спелой пшеницы, серо-зелеными глазами, как у сестры, широкоплечий, шести футов ростом, выглядел красавцем. Поскольку и он и Тоби обзавелись девушками, парни не могли дождаться, когда приедет Хоакина, чтобы утешить Джона. «Бедный старина Джон чувствует себя беспомощным стариком. Ты должна приехать и рассказать ему все о Хоакине и развеселить его», — потребовал Тимоти.

Джон был расстроен медленным выздоровлением и скучал от вынужденного безделья. Он обрадовался Венеции и долго расспрашивал ее о Хоакине, о замке и обо всех его обитателях. Джон умолял Венецию поскорее прийти к нему еще, и девушка стала его постоянной посетительницей, чувствуя, что Джон — та ниточка, которая связывает ее с Испанией, а она для него — единственная, кто напоминает о Хоакине.

Венеция написала ободряющее письмо Хоакине и ожидала ответа с большим нетерпением. Честно говоря, она надеялась прочесть о доне Андре и страшно разочаровалась, что Хоакина упомянула о нем только вскользь. У Венеции было непривычно много свободного времени, и, чтобы чем-нибудь заняться, она предложила свои услуги местной больнице. Поскольку летом персонала было меньше обычного, ее охотно взяли. Девушка печатала на машинке, разносила подносы с едой в палаты и кормила больных. Она меняла в вазах цветы, которые приносили посетители, измеряла температуру, раздавала лекарства. И еще стелила постели и не жаловалась на то, что от этой работы у нее болит спина. Венеция даже научилась купать младенцев и всякий раз, когда относила крошек матерям в родильные палаты, умилялась, глядя на беспокойные личики малышей.

Об этом она писала Хоакине. Чтобы развлечь ее, утверждала Венеция. Но в душе девушка знала, что истинной целью ее писем было поддерживать отношения с обитателями этого испанского замка.

Глава 7

Хоакина прибыла в Англию прекрасным летним днем с леди Д'Эльбуа и сразу же влюбилась во все, что увидела там. У Джона нога все еще была в гипсе, и ему разрешили вернуться домой с рекомендациями разрабатывать ногу. Хоакина была словно послана ему богом. Она занимала все его мысли и все время находила для Джона занятия. Девушка ухаживала за ним, бегала по его поручениям и делала это с огромным удовольствием.

Ей очень понравился длинный низкий белый дом в ухоженном парке. Хоакину поразила красота Англии. Вместо серости, дождей и частых туманов она увидела пышные кроны деревьев и обилие цветов. Испанка по-прежнему была робкой и тихой, но больше не боялась. Джон восхитился ее успехами в английском языке и продолжал обогащать его словами, которыми обмениваются влюбленные.

Хоакина легко вошла в компанию Джона и подружилась с Тимоти, Тоби, их девушками. Она часто бывала у Венеции дома во время «пати» у бассейна, но Венеция присутствовала на них, только когда была свободна от работы в больнице.

На самом деле Венеция считала себя слишком взрослой для общества таких молодых людей. Она не могла забыть дона Андре, взвалившего на себя ответственность за стольких людей. Его всегда серьезный и строгий вид импонировал Венеции, как и его отношение к жизни.

В длинные светлые летние вечера она обычно удалялась от компании юных весельчаков, собиравшихся вместе после ужина в беседке, и бродила по саду. Одна, вдали от звуков молодых голосов, чтобы не заглушать звучащий в ее памяти глубокий, спокойный голос человека, с которым она уже долгое время разговаривала только по телефону. Венеция прогуливалась до тех пор, когда розовая и аметистовая темнота наползала на небо с востока и медленно разливалась на западе после захода солнца. Ей хотелось, чтобы дон Андре был здесь и разделил с ней тишину вечера, и она бы прохаживалась по саду с ним, а не в одиночестве. Венеция знала, что пройдет еще много времени, прежде чем она перестанет тосковать по испанскому гранду, перестанет постоянно думать о нем.

«Да, — вздохнула девушка, — больше отрицать нельзя — я люблю его. И это не приносит мне никакой радости. Ему не нравится мое поведение. Когда он вздумает жениться, то только на испанке. Он даже указал мне на препятствия к нашему соединению. И упрекнул, что мне не хватает ответственности и здравого смысла. Я знаю, он также думает, будто я веду себя слишком свободно и у меня плохой вкус. Так что же может получиться из этой бесплодной любви?»