— Ну? — спросила Таппенс. Томми медленно наклонил голову.

— Да, — ответил он. — Кое-что я узнал. Но, боже мой, что это был за день! Я чуть шею себе не свернул, глядя в замочную скважину.

— Неважно! — проявив полную бесчувственность, отрезала Таппенс. — Рассказывай.

— Первой в комнате побывала горничная — застелила постель, прибрала. Затем зашла миссис Перенна, но еще при горничной — за что-то ей выговаривала. Заглянула Бетти — взяла там свою собачку.

— Ну, ну, а потом?

— А потом туда зашел один человек, — медленно сказал Томми.

— Кто?

— Карл фон Дайним.

— Ох!

Сердце Таппенс сжалось. Значит…

— Когда? — спросила она.

— Во время второго завтрака. Он вышел из столовой раньше остальных, поднялся к себе, затем прокрался по коридору в твой номер. Пробыл там с четверть часа.

Томми помолчал и прибавил:

— Думаю, что теперь вопрос решен.

Таппенс кивнула. Да, теперь все ясно. У Карла фон Дайнима может быть лишь одна причина забираться в комнату миссис Бленкенсоп и проводить там четверть часа. Какой, однако, превосходный актер! В его вчерашней тираде звучала неподдельная искренность. Впрочем, в какой-то мере он, наверно, и был искренен.

— Жаль! — процедила Таппенс.

— Мне тоже, — отозвался Томми. — Он славный парень.

— Итак, мы более или менее разобрались что к чему, — продолжала Таппенс. — Карл фон Дайним работает вместе с Шейлой и ее мамашей. Заправляет всем, вероятно, миссис Перенна. Кроме того, есть еще та иностранка, что вчера говорила с Карлом.

— Что мы предпримем теперь?

— Надо пошарить в комнате миссис Перенны — вдруг найдем там ниточку, за которую можно ухватиться. Возьмем под наблюдение и саму хозяйку: мы должны узнать, где она бывает, с кем встречается. Давай вызовем сюда Алберта, Томми.

Томми задумался.

Когда-то Алберт, тогда еще скромный рассыльный в отеле, работал заодно с молодыми Бирсфордами и принимал участие в их делах. Потом он служил у них, а лет шесть тому назад женился и стал счастливым владельцем «Утки и пса», кабачка в южной части Лондона.

— Алберт будет в восторге, — стремительно развивала свою мысль Таппенс. — Он остановится в отеле у вокзала и будет следить за миссис Перенной, а если понадобится — и за кем угодно.

— Неплохо придумано, Таппенс! Алберт — человек подходящий. И вот еще что: нам надо понаблюдать за этой мнимой полькой. По-моему, она представляет другую ветвь организации.

— Совершенно согласна. Сюда она либо приходит за инструкциями, либо доставляет информацию. Как только она появится снова, кто-нибудь из нас пойдет за нею и разузнает о ней поподробнее.

— А как нам пошарить в комнате миссис Перенны и заодно в номере Карла?

— У него мы едва ли что-нибудь обнаружим. Он немец, полиция может в любой момент нагрянуть к нему с обыском. Поэтому он, безусловно, настороже и не держит у себя ничего подозрительного. С Перенной же будет трудно. Когда она уходит, дома обычно остается Шейла. Кроме того, в комнате хозяйки частенько торчит миссис О'Рорк, а по лестнице постоянно снуют миссис Спрот и Бетти.

Таппенс помолчала.

— Удобней всего во время второго завтрака, — сказала наконец она. — Что, если у меня разболится голова и я уйду к себе? Нет, не годится — кто-нибудь обязательно явится ухаживать за мной. Постой, придумала! Перед завтраком я потихоньку скроюсь у себя в номере, а потом скажу, что у меня болела голова.

— А не лучше ли этим заняться мне? Простуда хоть завтра может опять уложить меня в постель.

— Нет уж. Если меня застанут в спальне хозяйки, я всегда вывернусь: скажу, что искала аспирин или что-нибудь в этом роде. Присутствие же там мужчины вызовет куда больше разговоров.

— К тому же скандального характера, — усмехнулся Томми, но улыбка у него мгновенно погасла. — Надо торопиться: сегодня в газетах плохая сводка. Мы должны напасть на след, и поскорее.

Продолжая прерванную прогулку, Томми завернул на почту, откуда позвонил мистеру Гранту и доложил, что «последняя операция прошла успешно и что наш друг К, несомненно причастен к делу». Затем он написал и отправил письмо, адресованное мистеру Алберту Ватту, купил газету и неторопливо отправился в «Сан-Суси». Вскоре его нагнала двухместная машина, и он услышал оглушительный, но приветливый голос капитана Хейдока:

— Хелло, Медоуз! Вас подвезти?

Томми с благодарностью принял предложение и сел в автомобиль.

— Ну, как ваша простуда? В состоянии вы сыграть партию в гольф?

Томми ответил, что охотно сыграет.

— Значит, завтра, часов в шесть. Идет?

— Благодарю! С удовольствием.

Хейдок круто свернул к воротам «Сан-Суси».

— Как поживает прекрасная Шейла?

— По-моему, хорошо, только я редко ее вижу.

— Держу пари, реже, чем вам хотелось бы, — расхохотался Хейдок. — Красивая девчонка, только слишком уж часто встречается с этим проклятым немцем. И что она только в нем нашла?

— Тс-с! — предостерег Медоуз. — Вон он поднимается по холму, следом за нами.

— Плевать! Пусть слышит. Я с удовольствием двину мистера Карла коленом под зад. Каждый порядочный немец дерется сейчас за свое отечество, а не удирает сюда, чтоб избежать опасности.

— Что ж, и это неплохо: в случае вторжения одним немцем будет меньше.

— Вы хотите сказать, что этот уже вторгся к нам? Ха-ха-ха! Недурно сказано, Медоуз. Нет, не верю я в эти басни о вторжении. Никто к нам никогда не вторгался и никогда не вторгнется. У нас, слава богу, еще есть флот!

Сделав эту патриотическую декларацию, капитан выжал сцепление, и машина понеслась к «Приюту контрабандистов».

Когда Таппенс добралась до ворот «Сан-Суси», было уже без двадцати два. Она свернула с дорожки, прошла садом и незаметно проникла в дом через застекленную дверь гостиной. Подождала, пока горничная Марта пройдет через холл, сняла ботинки и одним духом взбежала по лестнице. Затем прошла к себе, надела мягкие домашние туфли и на цыпочках прокралась в спальню миссис Перенны.

Очутившись в комнате, Таппенс огляделась и почувствовала, что ее охватывает отвращение. Не слишком приятное у нее занятие. А если миссис Перенна — всего лишь миссис Перенна, то и вовсе непростительно. Лезть в личную жизнь человека…

«Мы ведем войну!» — взяла себя в руки Таппенс. Она подошла к туалетному столику, быстрыми и точными движениями выдвинула ящики, просмотрела их содержимое. Ничего. Зато один из ящиков бюро, кажется, заперт. Это уже утешительнее. Отправляясь в Лихемптон, Томми получил кое-какой инструмент и указания, как с ним обращаться. Всеми этими сведениями он поделился с Таппенс. Несколько ловких движений, и бюро открылось. В нем оказались шкатулка с драгоценностями и денежный ящик, где лежало двадцать фунтов бумажками и немного серебра. Кроме того, там была еще кипа бумаг. Они-то и представляли для Таппенс наибольший интерес. Она принялась наспех просматривать их — времени в ее распоряжении очень мало. Закладные на «Сан-Суси», чековая книжка, письма… Время летело, Таппенс бегло просматривала документы, изо всех сил пытаясь не пропустить что-нибудь подозрительное. Два письма из Италии от подруги — пустая болтовня о чем попало, на первый взгляд, совершенно безобидная. Письмо некоего Саймона Мортимера из Лондона — деловая записка настолько ничтожного содержания, что Таппенс удивилась — зачем ее хранят. Быть может, мистер Мортимер тоже не так безобиден, как кажется. В самом низу еще одно письмо. Выцветшие чернила, подпись «Пат». Начинается так: «Эйлин, родная, пишу тебе в последний раз…»

Таппенс сложила листок, привела в порядок бумаги и, внезапно насторожившись, задвинула ящик — запереть уже не успеешь… Когда дверь распахнулась и на пороге появилась миссис Перенна, Таппенс растерянно перебирала пузырьки, стоявшие на умывальнике.

— Ах, простите, миссис Перенна! — с расстроенным и глупым видом повернулась к хозяйке миссис Бленкенсоп. — После прогулки у меня страшно разболелась голова. Я решила лечь и принять аспирин, но не нашла. Вот я и подумала, что вы не обидитесь, если… А я знала — у вас есть аспирин: вы на днях давали мисс Минтон.