Но, что гораздо хуже, она сама вполне способна на неожиданные поступки. В конце-концов, когда она в последний раз проходила через приятный ритуал с охлажденным шампанским? Откуда такая уверенность в себе? У нее точно те же проблемы, что у шефа, к которому она относится с такой самонадеянной снисходительностью. Все время продавать секс, и ни разу не купить; все время устраивать чужие свадьбы, но ни разу свою собственную. Правда, когда-то она тоже была невестой. Мисс Карен превратилась в миссис Раймонд. Только вот… Как ее здесь называют за глаза? «Карен, формально замужем».

Пошли они все к черту! Вместе с Эдом Хаскейном и его дурацкими приглашениями «на сеновал». Она сама, наверное, ничем не отличается от него: не старая и не уродина, просто закомплексованная жертва обветшалых моральных норм, которые ей вдолбили в детстве.

Карен потрясла головой и запретила себе праздные мысли. Повернулась к столу, заправила три чистых листа бумаги и копирку в портативную пишущую машинку. Следующие двадцать минут она полностью посвятила ухмыляющемуся полуголому парню и его растрепанной подружке, изо всех сил борясь с желанием поменять заголовок своего сочинения на более подходящий: «Я — Тарзан, ты — Джейн».

Электрическая машинка тихонько жужжала, Карен вполголоса произносила отдельные предложения вслух; наконец, бумагу украсил сногсшибательный образчик прозы, в котором воздавалось должное несравненным достоинствам полосатых штанов, содержащий полный набор правильных фраз, составленных наикрутейшим образом.

Карен выдернула листы из машинки, бросила третий экземпляр в ящик стола, прикрепила остальные к эскизу. Торопливо встала, чтобы выйти из комнаты, и тут снова зазвонил телефон.

Она вернулась к столу, подняла трубку.

«Миссис Карен Раймонд?»

«Да, я слушаю».

«Извините, одну минутку».

Подошел кто-то другой, она выслушала все, что он сообщил, сказала «да», и снова «да, конечно», а потом «большое спасибо». Она говорила спокойно, ее голос ни разу не сорвался.

Но когда их наконец разъединили, едва не уронила трубку, так тряслась рука.

Путь по длинному коридору к комнате шефа казался мучительно трудным, словно она плыла под водой, а когда наконец подошла к двери кабинета, с трудом повернула ручку, потому что дрожь так и не унялась.

И все же она вошла в комнату, сумела промямлить несколько стандартных фраз, чтобы как-то поддержать разговор о тексте рекламы.

Голос шефа словно доносился издалека, черты его полного лица расплывались и казались уродливо искаженными, словно у жирной рыбы, лениво плескавшейся за толстым стеклом аквариума. Кажется, текст ему понравился, он распорядился его перепечатать, чтобы показать клиенту сегодня вечером. Он спрашивал, не хочет ли она остаться, поприсутствовать на совещании на всякий случай, вдруг там предложат какие-то изменения?

Карен тонула, в третий раз ее затягивало на самое дно, но в последнее мгновение она сумела вырваться, и судорожно втянула в себя воздух.

Хаскейн нахмурился: «Да что с тобой такое?»

«Если можно, я пропущу встречу. Я хочу сегодня уйти пораньше».

«Что, голова разболелась?»

«Да». Карен задыхалась.

«О’кей. Думаю, там никаких проблем не возникнет. Беги скорей».

«Спасибо». Карен благодарно улыбнулась, и поспешила уйти.

Если бы можно было сказать правду, поделиться с ним!

Но ей совсем не хотелось увидеть выражение лица шефа, когда он услышит: «Простите, мне нужно как можно быстрее добраться до Топанга Каньон. Только что звонили из психиатрической лечебницы: наверное, мужа сегодня выпишут».

Глава 3

Если верить ныне покойному Эдгару Кейсу, часть суши, известную как Южная Калифорния, скоро поглотит океан.

Карен никогда не принимала всерьез это мрачное предсказание, точно так же, как не думала о других угрозах, — смоге, землетрясении, — но теперь она не была уверена ни в чем. Она мчалась по Голливудской автостраде и ей казалось, что пророчество уже сбылось, потому что все снова погрузилось под воду. Справа, покачиваясь, проплывали высокие холмы, слева нависала мерцающая громада небоскреба, а дорога впереди сливалась в неясное бледное пятно, окруженное черным ореолом.

Только скорость, с которой машина неслась вперед, доказывала, что ее все еще окружает не толща воды, а воздух. Карен сделала несколько быстрых вдохов, пытаясь рассеять туман, окутавший голову. В таком состоянии лучше свернуть на обочину или по крайней мере съехать с шоссе. Да, но ей надо спешить. Если Брюса сегодня все-таки выпустят, дорога каждая секунда.

Если Брюса выпустят…

Дорога впереди разветвлялась, и Карен свернула направо, добравшись до автострады. К середине дня движение становилось интенсивнее, мимо проезжало все больше машин, и она заставила себя сосредоточиться. Мир вокруг вновь обрел четкие очертания, но рассудок все еще окутывала пелена, Мысли о прошлом не давали покоя ни на минуту. Словно кто-то быстро прокручивал перед глазами всю жизнь, эпизод за эпизодом.

Эпизод за эпизодом… Что ей вспоминать? Жила-была девочка. Мама и папа водили ее в Диснейленд. Но мама и папа умерли, а девочка вдруг стала высокой длинноногой блондинкой, которая жила в университетском общежитии и училась на факультете журналистики. Карен попыталась воскресить в памяти студенческий городок, но рассудок снова захлестнули волны, скрыв воспоминания юности.

Потом появился Брюс. Он неторопливо подошел, и они, взявшись за руки, медленно двинулись вперед, с трудом преодолевая напор воды, затопившей ее мозг. Изо рта то и дело вырывались маленькие веселые пузырьки смеха, потом их губы на несколько мгновений слились в поцелуе, — всего на несколько мгновений… И вот она снова одна, работает в агентстве и на сей раз старается слиться с окружающей средой, потому что главное — не гнать волну, а дальше…

Прекрати немедленно, приказала себе Карен. Прекрати играть словами. Ты ведь не сочиняешь очередной текст, и тебя сейчас захлестнули не штормовые воды, а вульгарная жалость к себе.

Она потрясла головой, чтобы окончательно опомниться, свернула направо, выехав на шоссе, ведущее на Сан-Диего. Все, больше никакой словесной эквилибристики. Она прекрасно знает, что собирается делать, куда направляется.

Дорога шла под уклон. Над головой раздался рев низко летящего самолета. Он показался впереди и снова исчез из виду, словно провалился сквозь землю. Карен повернула влево, съехав с шоссе на улицу.

Сбавив наполовину скорость, она только сейчас ощутила сухое обжигающее дыхание раскаленного воздуха. Долина Сан-Фернандо. Она наконец выбралась из своего воображаемого подводного царства и попала в настоящую пустыню. Когда-то вокруг была гигантская песчаная пустошь. Прошло не так уж много лет с тех пор, как в Долину пришли сотни и сотни тысяч упрямых и отважных отцов-основателей, и здесь раскинулись деревянные дома первых поселенцев, зазеленел кустарник. Но несмотря на выросшие повсюду супермаркеты, площадки для боулинга, открытые кинотеатры, закусочные, похоронные конторы и авторемонтные мастерские, — все для удобства путешествующих на машине, — пустыня осталась пустыней. Жаркий ветер все так же гнал тучи песка по просторным автостоянкам у гигантских супермаркетов, где потомки отважных отцов-основателей покупали полосатые штаны наподобие тех, которые Карен только что обессмертила своим пером.

Она двигалась на запад, так что солнце слепило глаза, у светофора свернула на север. Справа показалась громада аэропорта, откуда донесся рев обогнавшего ее лайнера, — самолет готовился приземлиться. Она въехала в третьи ворота и остановилась возле ангара со сверкающей жестяной крышей. Возле него, словно металлические пчелы вокруг опустевшего улья, замерли небольшие одномоторные самолеты.

К ангару примыкало маленькое строение, грубо сколоченное из досок. На одной из стен надпись облупившейся краской: «Агентство чартерных рейсов Раймонда». Над распахнутой дверью небольшая табличка «Контора». На пороге, прикрыв глаза от солнца, стояла женщина, и следила взглядом за приближающейся машиной. Рита Раймонд.