А когда и эти уловки не сработали, пришла пора настоящим колдовским чарам: барышня играла на фортепьянах, чтобы свести его с ума музыкой. Вот что было самое страшное…

И Лиза, перевернувшись на живот, от ярости молилась в подушку и плакала скупыми слезами о себе, бедной, несчастной девочке, которую оттеснила в сторону куда более искушенная соперница, обманом и предательством отняв по праву причитавшееся Лизе. Долго ли ей осталось лежать на этой кровати, прежде чем ее погонят отсюда, как паршивую собаку?

После этого припадка на нее снизошел покой, но не сон; впрочем, спать она и не собиралась. Она хотела знать, когда он вернется оттуда, будет ли это уже с рассветом.

До рассвета, однако, ждать не пришлось, хотя ждала она долго.

Вот открылась входная дверь — наконец-то…

Лиза слышала, как он заходит в сени, оттуда — на кухню, там он зажег свечку. Однако… она навострила уши и даже приподнялась на постели… нет, семенящих, топочущих шагов Ханса не слышно.

Теперь мельник прошел в соседнюю комнату, свою спальню…один…

Лизино сердце бешено заколотилось — со страхом и надеждой.

Хозяин между тем принялся мерить шагами комнату; не похоже было, чтоб он собирался раздеваться; шаги постепенно замедлялись. Раза два он подходил к самой двери. Потом надолго замер на месте. Лизе послышался вздох. Мельник явно стоял за порогом.

В дверь постучали.

Служанка вздрогнула. Надо ли ответить, или лучше сделать вид, что она спит?

Дверь распахнулась.

— Лиза!

— Да, хозяин.

— Ты уже легла?

— Время-то позднее.

— Ах да, — мельник взглянул на часы. — Скоро уже двенадцать.

Он не уходил с порога. Справа и чуть сзади, у него на умывальнике, видимо, стояла свеча, луч которой скользил по щеке мельника. Лизе было видно, что щека эта горит. Глаза его блестели, но во взгляде сквозила неуверенность. В руке он все еще сжимал часы, и было такое впечатление, будто он сам не знает, чего хочет.

— Вам что-нибудь нужно, хозяин? Может, я встану и приготовлю чаю?

— Нет-нет, спасибо… мне вовсе не хочется…

— Тогда в чем дело?

Этот прямой вопрос и в особенности нетерпеливый тон, которым он был задан, весьма болезненно напомнили мельнику о том, что, строго говоря, ему не положено без излишней надобности находиться ночью в ее комнате.

Он поспешно, словно очнувшись от дремы, сунул часы в карман.

— Ни в чем, только… ты слышала гром?

— Нет.

— А там громыхает, надвигается большая гроза. Пожалуй, я все-таки попрошу тебя встать.

— Хорошо, хозяин.

— Ну, как вы сегодня развлекались на мельнице? — спросил мельник уже без прежнего смущения, а может, просто подпустив в голос шутливость, ухмыльчивость.

— Да как здесь будешь развлекаться, когда больше не происходит ничего веселого? — ворчливо ответила Лиза.

— Ну, не скажи, Лизонька, тут…

Он оборвал фразу коротким добродушным смешком, призванным означать, что сей недостаток легко исправить.

— Вы уж, хозяин, выйдите, чтобы могла накинуть на себя одежку, — попросила Лиза.

Говоря это, она приподнялась в постели, опираясь на локоть, и прикрыла грудь одеялом, но у нее тут же начала мерзнуть спина.

— Да-да, я и вправду пойду, Лиза.

Он удалился в свою комнату, однако дверь оставил приоткрытой.

Лиза вскочила с кровати, быстренько натянула самое необходимое из одежды и стала у окна. Над обнаженными кронами деревьев горели звезды. Значит, гроза заходит с другой стороны. При мысли об этом служанка не смогла удержаться от улыбки, поскольку не очень-то верила в надвигающуюся грозу. Мельник просто-напросто выдумал ее, понукаемый желанием выиграть время — он ведь, по обыкновению, не мог решительно и жестко приступить к делу. Впрочем, эта гроза пришлась кстати и Лизе, потому что ей тоже нужно было выиграть время. Не для раздумий, а для того, чтобы собраться. Ей не требовалось решать, как вести себя, — все было давным — давно решено. Надо было лишь сосредоточиться и твердо стоять на своем: не уступать тому, что должно сейчас последовать.

А вот и оно!

Дверь тихонько скрипнула, послышались неуверенные шаги — и мельник очутился рядом.

Он осторожно потрепал Лизу по щеке. Она раскраснелась, рука же хозяина была холодной и влажной.

— Бедняжка Лиза, — прошептал он, — она хочет спать, а я ее поднял с постели.

— Я вовсе не хочу спать, — отозвалась она, нешироко зевая.

— Ах вот как? Приятно слышать, потому что я тоже не хочу спать… ха-ха… ну просто совсем не хочу.

— Это даже хорошо, что мы будем вдвоем дожидаться грозу. Мне кажется, она не придет; я пока не слышала ни одного раската.

— Не придет, так не придет, ха-ха-ха!

Мельник радостно засмеялся — куда радостнее, чем позволяло его настроение — и одобрительно похлопал Лизу по плечу.

— А что тут смешного? — простодушно спросила она.

— Ха-ха, смешного! Ну и Лиза! Какая ж ты у нас проказница, какая плутовка!..

— Да что вы, хозяин!..

— Можно подумать, ты не знала, что никакой грозы нет.

— Откуда мне было знать? Зачем же вы тогда говорили про нее?

— Зачем говорил? Может, для того, чтоб ты снова не легла спать. Потому что меня в сон не клонит, вот я и подумал… мы с тобой могли бы… поговорить о том о сем. А? Я ведь очень соскучился по тебе, Лиза.

— Ясное дело!

— Нет, правда, Лиза.

— Вы бы, хозяин, лучше не внушали мне таких мыслей… тем более только что от нее… от лесниковой Ханны.

Она повернулась к нему спиной, очевидно, одолеваемая ревностью.

— Верно… от нее… но там я все время думал о тебе… и как только смог, примчался домой, к тебе. И вот я с тобой.

Мельник попытался обнять Лизу за талию, но та поторопилась отступить вбок.

— А где же Ханс? — спросила она, задыхаясь, словно испуганная мыслью о том, что мальчик может в любую минуту войти к ним.

— Он в лесничестве… Я сам оставил его, потому что хотел побыть наедине с тобой — наедине с моей Лизой.

Мельник попытался притянуть ее к себе, однако она воспротивилась, упершись локтем ему в грудь.

— Нет-нет, что выделаете?

— Лиза!

— Пустите меня! Слышите? Пустите!

Голос ее задрожал от внезапного ужаса, который столь вовремя пришел ей на помощь из поры девственности, удивив не только мельника, но и ее самое.

— Что с тобой, Лиза? Разве мы… сама знаешь, как ты мне нравишься, да и ты ко мне неравнодушна, верно?

Прижав Лизу к себе, мельник несколько раз крепко поцеловал ее.

— Хозяин! — взмолилась она.

В молящем голосе снова послышался страх, и мельник чувствовал, что она дрожит всем телом.

— Вот глупышка! — прошептал он.

— Нет-нет-нет! Я не хочу! Не хочу! — вскричала Лиза и неожиданно ловко вырвалась из его рук.

Озадаченный мельник застыл на месте, тогда как она в два прыжка достигла двери, откуда ей открывался удобный путь к отступлению. Все же она не воспользовалась им, а притаилась в закутке за комодом; там оказался и Пилат, который, словно придавая Лизе смелости, стал тереться об ее ноги.

— Что ты ерепенишься? — сердито бросил мельник. — Кончай свои детские капризы!

И направился к прислуге.

То ли у Пилата возник порыв защитить хозяйку, то ли он посчитал, что страшные шаги угрожают ему в его закутке, — во всяком случае, кот скакнул вперед, выгнул спину и злобно, по-бесовски, зашипел.

Эта негаданная атака на мгновение остановила мельника. Он вообще не подозревал, что за комодом есть еще и кот, и его неожиданное появление в столь разъяренном виде невольно испугало мельника — точно чертенок выскочил из подпола. Мельник вытаращился на кота, кот — на мельника, один с шипением, второй с ворчанием.

— Бесовское отродье!

Пинок отшвырнул бесовское отродье к стене.

Лишившись защиты своего доброго гения и увидев себя один на один с мужчиной, Лиза издала душераздирающий крик — и Якоб, вместо того чтобы сделать шаг вперед, отшатнулся аж к стоящей у окна кровати, туда, откуда шел, — настолько его ошарашило это бурное сопротивление, к которому он совершенно не был готов. Мельник не распознал в этом пронзительном крике страх не столько перед «им, сколько перед ней самой,страх перед собственной похотью, которая вот — вот заставит Лизу сдаться, тогда как она решила ни в коем случае не уступать.