Бросив карандаш на стол, Ник ответил:

– Хорошо. Мы постараемся приехать. Когда ты хочешь нас видеть?

– Я пока еще не знаю. Но я тебе обязательно сообщу. Скорее всего, где-то через пару месяцев.

– Пару…

– Я только сегодня об этом узнала, – вдруг поймав себя на том, что говорит каким-то оправдывающимся тоном, она разозлилась. Почему это она должна оправдываться перед ним? – Мне просто хотелось поставить тебя в известность. Я позвоню тебе сразу, как только узнаю дату. Как твои дела?

– У меня все хорошо. Мне надо идти, Сибилла. Я поговорю с тобой…

– Ты же знаешь, что я не люблю беспокоить тебя на работе, Ник. Я просто так обрадовалась… Ты очень занят?

– У нас вечно полно работы. А утром случился настоящий аврал.

– Ой, извини. Что-то действительно серьезное?

– Не катастрофа, конечно, но… В общем, я поговорю с тобой в другой раз.

– Ник!…

Но он уже положил трубку.

Пристально поглядев на трубку, Сибилла с грохотом швырнула ее, чувствуя отвращение к себе самой. Зря она ему позвонила. Но ведь за день до этого звонка она вместе с Квентином присутствовала на очередном званом вечере в апартаментах Валери и Кента. А сегодня, когда Квентин сообщил ей о том, что она выступит на экране как ведущая новой созданной ею программы «Финансовое обозрение», она, не в силах сдержаться, решила поделиться своей радостью с Ником. У нее не было других друзей, кроме Валери, которой она не доверяла. Так или иначе, она все равно сообщила эту новость Нику. Потому что ей очень хотелось, чтобы он знал, какая она стала счастливая и удачливая, и что, не успев расстаться с ним, она получила абсолютно все, о чем мечтала. Он должен знать, как замечательно ей жилось в Нью-Йорке, в отличие от этого тоскливого и мрачного Сент-Луиса.

Она дала ему это понять. И она снова на время забудет его, закружившись в суматохе дней.

Оставаясь директором передачи «Обзор событий в мире» и одновременно работая над двумя новыми созданными ею программами, она ежедневно занималась тренировкой своего голоса и тела, готовясь к дебюту на телевидении. В августе они с Квентином уехали в Мэйн, и, несмотря на его просьбу остаться там на весь месяц, чтобы понаслаждаться игрой в гольф, она одна вернулась на телестанцию, снова приступив к занятиям. Она планировала выпуск передачи «Финансовое обозрение» на середину сентября, время показа всех новых премьер, но прибывший из Мэйна в конце августа Квентин сообщил ей о том, что они еще не готовы к выпуску.

– Почему не готовы? – спросила Сибилла, застегивая на руке браслет в отделанной в серебряных и золотых тонах спальне, передекорированной из гостевой комнаты и соединяющейся со спальней Эндербая гардеробной.

– Передача, может быть, и готова, а вот ты пока нет, – объяснил он.

– А тебе откуда это известно? Ты даже не имеешь представления о том, чему я уже научилась.

– Я вчера просмотрел кассету с записью, твой репетитор послал мне ее сразу после того, как вы закончили свои занятия. Ты что думаешь, что я выпущу тебя в эфир в таком виде? – он с доброй усмешкой взглянул в ее вспыхнувшие злостью и тревогой глаза. – Нет, нам незачем торопиться, наши обозреватели предсказывают передаче успех, и я думаю, что именно так оно и будет, стоит нашей передаче выйти на экран… но только без твоего участия. Тебе пока показываться на экране рановато.

– Уолтер сказал, что…

– Уолтер лишь простой инструктор, этакий мелкий учитель-подхалим, который ничего общего не имеет с теми, кто решает такие вопросы, – довольный собой, он расплылся в улыбке. – Успокойся, это приходит с годами. Я-то знаю, как это бывает, да и ты, очевидно, тоже. А если ты не имеешь понятия об этом, то лучше помолчи, – обняв и притянув ее к себе поближе, Эндербай предложил: – Давай пораньше вернемся домой сегодня вечером.

– Хорошо, – ответила Сибилла.

– Где мы сегодня ужинаем?

– Я тебе уже третий раз повторяю: в «Котэ Баск», с Гиффордами.

– Неужели ты мне говорила? А я не помню, – он нагнулся к ней, и Сибилла потянулась к нему губами. – Ты сегодня прекрасно выглядишь, – сказал он, впиваясь в ее губы с такой же жадностью, как тогда, год назад, в его лимузине.

– Великолепно, – пробормотал он, все еще продолжая ее целовать. – Разнузданная, сексуальная, честолюбивая дама. И такая сладкая, как конфетка. Да, ты именно такая. Сегодня мы придем домой пораньше.

– Хорошо, – согласилась она. – На какой же день мы запланируем показ новой передачи?

Он усмехнулся:

– Ну никак не можешь успокоиться, да? Я же тебе сказал: когда ты будешь готова.

– Но это не здорово, Квентин, – сказала она, заглядывая ему в глаза, все еще оставаясь в его объятиях. – Мы же будем делать рекламу, поэтому мне надо быть в курсе дел и знать дату выпуска передачи.

– Январь, – сказал он, немного подумав.

– Январь! Но мне не надо готовиться к выходу в эфир еще четыре месяца!

– Тебе понадобится для этого, очевидно, гораздо больше времени, – проворчал он неожиданно раздраженным голосом. – Мне уже надоело это повторять, мы идем куда-нибудь? И если да, то куда мы в конце концов идем?

Сначала Сибилла хотела огрызнуться, но затем передумала.

«Ему семьдесят восемь, и он скоро умрет. Я постараюсь найти какой-нибудь другой способ побыстрее окрутить его. И когда станция и деньги будут принадлежать мне, я сама смогу распоряжаться, какие телепередачи выпускать в эфир. Вот тогда-то Валери, Ник и все остальные увидят, на что я способна. Вот тогда-то и начнется моя настоящая жизнь!»

ГЛАВА 11

Передача «Финансовое обозрение» вышла на экран в первой декаде января. Когда до начала эфира оставались считанные минуты, Сибилла, несмотря на то, что долго готовилась с психологом, сидела за столом, словно оцепенев. Сердце ее колотилось как бешеное, и ей казалось, что оно вот-вот остановится. «Меня, наверное, сейчас хватит удар, и я отправлюсь на тот свет раньше Квентина. Но это не входит в мои планы, поэтому нужно держать себя в руках», – думала она. Кто-то подошел и протянул ей микрофон, и она, пряча шнур за свой жакет, собственноручно пристегнула его к лацкану пиджака, потому что терпеть не могла, когда кто-нибудь дотрагивался до нее руками.

– Три минуты, – сказал помощник режиссера через наушники.

Сжимая влажные ладони под столом, Сибилла кивнула головой в знак готовности. Зубы ее были сомкнуты, а рот пересох от волнения.

На мониторе она видела, как под звуки музыкального сопровождения появилась заставка, которую она придумала для вступления, где человек-невидимка, держа в руке толстую черную авторучку для мужчин фирмы «Монблан», размашистым почерком выписывал на экране название передачи: «Финансовое обозрение».

Режиссер поднял ладонь руки, чтобы ей было заметнее, когда пойдет счет последней секунде. Диктор объявил о начале передачи, на камере зажегся красный огонек, и Сибилла Эндербай вышла в эфир.

Вся в испарине от волнения, она читала текст телесуфлера; глядя прямо в объектив, она пыталась улыбаться камере, как лучшему другу. Валери однажды говорила о том, как необходимо «влюбиться в камеру», чтобы выглядеть на экране искренней. Даже теперь, после более чем шестимесячных занятий с репетитором, она так и не поняла, как этого можно добиться.

Получасовая передача показалась Сибилле вечностью. Позже она с трудом вспоминала, что же происходило в течение этих тридцати минут. В памяти осталось, как она, с помощью спутниковой антенны, интервьюировала одного финансиста-растратчика, сбежавшего из страны и скрывавшегося в Югославии, в роскошном загородном особняке; как специалисты давали рекомендации по поводу того, какие ценные бумаги следует покупать и продавать; она помнила, как читала сопровождающий текст о финансовых новостях в мире во время демонстрации клипов. Последние минуты передачи прошли, как во сне.

– Замечательно, Сибилла! – воскликнул режиссер по окончании передачи, когда на экране появились коммерческие ролики.