— Пожалуй, — неохотно согласилась Белка. — Он даже от Стражей воротил нос, а с Дииуром вел себя так, словно тот — мальчик на побегушках. Но старик был слишком увлечен работой с Хрониками, чтобы обращать на это внимание… как думаешь, у твоего брата могли быть другие копии?

— Почему нет? Если уж он сумел вынести из сокровищницы нашу (это строжайше запрещено!), то что помешало бы ему обратиться к Светлым? Или к гномам под предлогом налаживания отношений с Темным Лесом? Вряд ли он платил за эти тексты (хотя и такое возможно), но, вероятнее всего, просто уговорил кого-то поделиться: мой брат, к сожалению, был превосходном оратором и владел даром убеждения, как никто в нашем Роде. Что же касается Ордена… честно говоря, я не удивлюсь, если кто-то из наших приложил к этому руку. На моей памяти даже среди Хранителей находилось немало безумцев, готовых прославлять Изиара за то, что он сделал. А потому все могло быть. В том числе и то, что кто-то из них все время нас преследует, а то и ждет снаружи, чтобы закончить это дело одним махом.

— Думаешь, Орден мог пробраться к Яме? — заметно обеспокоилась Белка.

— Конечно, мог. Здесь находятся целых две Заставы Перворожденных, битком набитые эльфами и, заодно, имеющие при себе неплохих магов. Если кто-то из них причастен к Ордену, то вступать в Проклятый Лес следом за нами, когда я велел никого не трогать… лучше ситуации не придумаешь.

— Тогда надо выбираться, — твердо сказала Гончая. — У нас там люди остались без защиты, Каррашик беспокоится, а Траш наверняка уже сходит с ума, потому что я вдруг исчезла и оборвала узы. Если еще и Орден нагрянет не вовремя…

Она, не закончив, ускорила шаг.

— Эй, эй… — Таррэн осторожно придержал ее за локоть. — Все будет хорошо. Ты чего взвилась?

— Не знаю, — виновато потупилась Гончая. — Я и так всю дорогу подозревала вас — всех до единого. Проверяла, испытывала, доводила до грани. Элиара, вон, рискнула коснуться своей силой, тебе узы навязала. Рыжего вовсе до бешенства пару раз довела, потому что у него амулетик на груди больно дорогой для обычного Лиса. Молота вроде насквозь видать, да что-то он слишком уж простой для Бортворских Головорезов, Сова вообще — темная лошадка, до сих пор не знаю, каков он на самом деле. В своих я уверена, и вроде бы все нормально, никто не сболтнул лишнего, никуда не отлучался и знаков никому не подавал, ни от кого магией не тянуло на сторону… Торк! Но ведь за нами все равно следили от самого Аккмала! Вели, как неразумных младенцев, и отстали только на Тропе. А я… наверное, я просто устала, Таррэн. Мне тревожно и очень неуютно от того, что они там, наверху, одни.

— Они хорошие воины, они справятся, поверь. Нам лишь надо вернуться вовремя. А если Орден все-таки рискнет напасть, то Траш и Карраш с твоими Гончими прикроют. Да и Элиар с Танарисом в стороне не останутся, а таких магов, что сумеют справиться с Хранителями Трона, еще поискать надо.

— Да, наверное, — вздохнула она. — Прости, что-то нервы расшалились. Совсем я издергалась с этими Ключами и Амулетами, скоро себя подозревать начну бог знает в чем. Пойдем, ладно?

Эльф просто кивнул.

— Пойдем. Нам немного осталось, я чувствую.

— Таррэн? А ты не думал, что я могу быть тем «кровником» в Пророчестве? — напряженно спросила Белка. — Ну, если принять трактовку Дииура, как верную? Все-таки он не был дураком, и наверняка в этом есть рациональное зерно, иначе он не велел бы Литуру бежать в Пределы и спешно искать Стражей.

Таррэн покачал головой.

— Нет. Женщинам неподвластна магия Изиара.

— Но ведь я — не человек, и руны Изменения вполне могли…

— Нет, — ровно повторил он. — Для того, чтобы сделать тебя «кровником» и второй половиной для Темного, нужны совсем другие руны — руны Сродства и Единения, если ты понимаешь, о чем я. И они должны иметь исключительно мужской полюс, так что забудь. Ты не причем. Это только мой долг. К тому же, я вовсе не уверен, что Дииур растолковал Пророчество полностью — оно слишком туманно и неопределенно. Ясно только то, что если мы не справимся, Граница рухнет, а из портала сюда вернется Владыка Нижнего Мира со своими демонами. Вполне возможно, речь идет лишь о том, что для правильной активации Амулета требуется больше усилий, чем может выдержать один эльф. И, возможно, именно поэтому мои родичи прежде не возвращались обратно: им просто не хватило сил выбраться.

— Но Литур говорил, что для этого нужна ваша кровь!

Он бросил за спину неимоверно быстрый взгляд и странно улыбнулся.

— Литур? Знаешь, а ты ему очень нравишься.

— Я всем нравлюсь, — мигом помрачнела Белка. — Даже Элиару и Крикуну.

— Я не это имел в виду: похоже, ты нравишься ему с самого детства.

— Какая разница? У него все равно нет ни одного шанса.

— А если бы был?

— Нет! — резко вскинулась Гончая. — Ни у кого из них нет, понял?! Совсем!

Таррэн неслышно вздохнул и умолк, а она прикусила губу и отвернулась.

Некоторое время шли молча, провожая глазами пустующие серые стены, одинаковые круглые залы, лишенные украшений и каких бы то ни было указателей. На них, против ожидания, никто не набрасывался, не швырялся ножами, не пытался подцепить на острые копья, не норовил заморозить, а потом снова зажарить, как в Стихийных Залах. Не доносился ниоткуда зловещий хохот невнятных теней и не шипели невидимые змеи. Не встречались статуи Великого Дракона, озлобленного на своевольного потомка Изиара, не показывались призраки прошлого, не витали миражи, и вообще ничего вокруг быстро шагающей пары не было. Только ровные стены, гладкий пол под ногами, от которого у Таррэна уже начинали подмерзать голые пятки, крохотные желтые светильники под угрожающе низким потолком. И тишина. Странная, неестественная, почти мертвая тишина, в которой слышалось лишь их сдвоенное дыхание, да шорох потревоженной одежды.

Часа через два в одном из залов очень кстати нашелся крохотный бассейн с прозрачной и невероятно холодной водой, где можно было без опаски напиться. В другом впервые за все время пути появились наполовину стертые, а потому абсолютно нечитаемые надписи. В третьем, откуда ни возьмись, обнаружилась прекрасно исполненная и очень древняя статуя из белого мрамора, изображающая какого-то эльфа, упавшего на колени и словно умоляющего невидимого противника о пощаде. Странная, красивая и какая-то очень уж живая статуя, возле которой они невольно задержались.

Белка с любопытством оглядела прекрасное изваяние, с одобрением согласилась, что эльф был невероятно хорош собой, затем приметила характерные браслеты на изящных запястьях и понимающе кивнула: Светлый. Только каким ветром эту скульптуру занесло на такую глубину? Да еще там, куда посторонним не было хода? Особенно в тех Залах, где (если верить Хроникам) запросто сходили с ума? Странно. Зачем? Почему? Кто ее сотворил?

Она покачала головой, обошла изумительно живописную композицию по кругу, но ничего нового не обнаружила и пожала плечами. Таррэн, напротив, заметно помрачнел и внутренне содрогнулся: ему не надо было объяснять, ЧТО означает окаменевший силуэт посреди безмолвного Лабиринта. Почему родовой перстень на левой руке эльфа все еще светится крохотной искоркой жизни. И не нужно ломать голову, соображая, как и почему такое случилось: кажется, в один из Походов кто-то из Хранителей Трона не удержался от соблазна и все-таки вошел в Лабиринт Безумия. Погибнуть не погиб, потому что, пока теплится жизнь в родовом перстне, душа тоже жива, однако он уже давно не тот, каким был раньше — многовековое заключение способно превратить в сумасшедшего даже самого стойкого из эльфов. Когда это случилось? Тысячу лет назад? Две? Три? Кто знает. Ясно только одно: несчастного уже не спасти. Только милосердно разбить перстень, позволив его измученной душе обрести, наконец, долгожданный покой.

Темный эльф на мгновение заглянул в затянутые белесой пленкой глаза, легонько коснулся вторым зрением и едва не отшатнулся: там до сих пор стояла дикая мука пополам с настоящим безумием. Незнакомый эльф все еще жил! Все еще страдал! Все еще существовал на грани жизни и смерти!!