— Ты хочешь знать то, что уже предопределено судьбой. В письме говорится, что твой брат Рене полусокол-получеловек. У него другое предназначение и другая жизнь. Но родителей вы любите одинаково крепко. Сила разума поведет вас.

Едва друид умолк, появилась вспышка голубого света, и он тут же исчез, оставив детей одних среди громадных камней храма Уиснича.

Джено положил паскас в карман, а потом стиснул куски руны. Если их соединить, то на этом древнем символе будет нарисован простой круг.

—  Аната артус альбус.Дыхание руны. Познание. Вот что в моих руках, — сказал он, рассовывая камни по карманам, и ему в голову пришла неожиданная мысль: «Всем хорошим управляет на свете любовь. И та любовь, которая живет во мне, объединит мою семью».

Потом он взял Суоми за руку и с нежностью сказал:

— Идем, пора закончить наше путешествие.

Закрыв свои большие зеленые глаза, девочка попросила:

— Один поцелуй. Всего один. Это волшебное место, и я хочу, чтобы у меня остались о нем прекрасные воспоминания.

Джено нежно поцеловал Суоми, и последний красный луч заходящего солнца поглотила ирландская ночь.

Дальнейшее путешествие в черной печати обещало быть более радостным. Юному Астору Венти предстояло вернуться в Нижний Колокол. Ему не терпелось поскорее обнять своего дядю Флебо и обо всем ему рассказать.

Джено и Суоми спустились с холма, оставив за плечами храм Уиснича. Они шли в темноте, вдыхая запах трав, и только звезды освещали им путь. Шума барабанов уже не было слышно, и каждый их шаг отдавался в тишине. Суоми устала, но она была по-настоящему счастлива: с ней рядом шел храбрый мальчик. Они пережили невероятное приключение, впрочем, с магипсией нет невозможного. У Суоми не осталось ни малейших сомнений, что рано или поздно Джено обретет счастье, к которому он так стремится.

— Хотелось бы знать, что стало с Навозным Червяком. В Арксе есть документы и о нем, и Ятто их найдет, — задумчиво сказала финская девочка.

— Оскураб Илиас Букар все знает. Я в этом убежден. И если Рене суждено жить в Домус Эрметика, это значит, что я его снова потеряю. — Джено загрустил. Он боялся одиночества. Но предстоящее освобождение родителей приободрило его. К тому же, глядя на Суоми, он понял, что стал взрослеть, а это все равно что ступать по неизведанной земле. Именно это и предстояло ему и Суоми.

— О чем ты думаешь? — спросила Суоми, почувствовав, что его мысли где-то далеко.

— О нас. Я думаю, что мы отличная парочка. Ты единственная, кто столько знает обо мне.

Ты ведь не оставишь меня, правда? — Джено очень смутился, говоря это.

— Никогда. Если любишь по-настоящему, ни за что на свете не бросишь, — с нежностью ответила Суоми.

Обнявшись, они так и шли в темноте, освещаемые звездами, пока наконец не добрались до черной печати. Горгианская Лаванда дымилась, наполняя воздух ароматом. Два антея вошли внутрь и сразу почувствовали себя в безопасности. Обессиленные и изможденные, они сели на корточках возле большого глобуса. Гентрикс вращался, не останавливаясь и символизируя, что мир живет и развивается. Пюпитры и дарохранительница Перевала Открытий больше не светились — интерканто подходит к концу.

— Тебе пора, иначе дома будут волноваться, — сказал Джено. Он понимал, что Суоми предстоит одной преодолеть Перевал Открытий, добраться до выхода, войти в свою черную печать и вернуться в Финляндию.

— Да, пора. Но через несколько дней мы увидимся вновь. Храни две половинки руны и верь, что все разрешится наилучшим образом. — С этими словами девочка в последний раз поцеловала Джено и ушла, прокладывая себе дорогу своей белой тростью.

Глава тринадцатая

Священная бочка и живые тени

Ранним утром, обратившись мыслями к Джено и его судьбоносному интерканто, Рене летел к берегам канала, окружавшего Аркс Ментис.

— Я должен найти перстень, — решительно повторял он.

Земля на лугу Долины мыслей была мокрой и холодной, и мальчик грустил, потому что знал, где его родители, но не мог до них добраться. В канале, все еще покрытом льдом, было невозможно нырять. Рене не мог надеть непроницаемый скафандр из-за крыльев, но не терял присутствия духа. Он взял валун, бросил его на лед, пробив небольшую полынью, и попробовал пройтись по льду. Еще плохо сформированные ступни и когти мешали идти. Он доковылял до проруби и другим камнем подолбил лед. Полынья расширилась, и мальчик без промедления бросился в воду, войдя в глубокую медитацию, чтобы как можно дольше терпеть холод.

Однако за ним шпионила одна особа: Агата Войцик!

Коварная девчонка прекрасно знала, что ищет Рене. Она телепатическим путем связалась с фон Цантаром, и бывший суммус сапиенс объяснил ей, что только перстень открывает белую дверь. Значит, ей обязательно нужно было найти этот перстень, чтобы никто другой не смог им воспользоваться.

Поэтому ей нужно было остаться в Арксе, и для этого она изобрела историю о сломанной печати. Эффективная ложь. Если бы Крикен подвергла ее фандофии, Агата вновь превратилась бы в чудовище, открыв всем свою лицемерную натуру.

Она побежала надевать непроницаемый скафандр и взяла кожаный воротник, а потом дошла до Кривозера и заставила субканда катиться по льду канала, пока не достигла проруби, которую сделал Рене. Она приказала большому белому лебедю клювом расширить полынью, чтобы они с легкостью могли пройти в нее.

Рене уже плавал в глубине, задержав дыхание. От холода он начал леденеть, но не хотел сдаваться. Раскрыв крылья, он пытался добраться до дна. Мальчик отчаянно нырял в поисках объекта, который мог бы обеспечить доступ к его родителям. Видимость была ограниченной, и он использовал разум, чтобы уловить, куда мог подеваться перстень. За ним на определенной дистанции следовала Агата, сидевшая верхом на субканде. Она не чувствовала холода: на ней был непроницаемый скафандр и маска с дыхательным аппаратом.

Рене заметил что-то блестящее на дне и замахал руками и крыльями. Рядом с гротом между двумя большими камнями, покрытыми водорослями, он увидел перстень!

Тем временем Агата уже настигла его. Она схватила мальчика за плечи. Субканд стал сопротивляться, пытаясь свалить ее.

Рене обернулся и увидел девчонку: он не рассчитывал бороться с ней. Ему не хватало воздуха, и нужно было как можно скорее подняться на поверхность. Агата оттолкнула Рене. Толстыми когтями ног он разодрал ее непроницаемый скафандр и попытался выхватить трубочку, по которой шел кислород. Одним рывком Агата завладела перстнем!

Рене схватил ее за руку, и она выпустила перстень, который утащило течение. Вернуть его не могла никакая магия!

Рене поплыл, размахивая крыльями, и достиг наконец поверхности. Агата, перепуганная и взбешенная, вцепилась ему в ноги, но поранилась об острые когти.

Выбравшись на берег, Рене растянулся на лугу: он был обессилен. Польская девчонка стянула непроницаемый скафандр, бросила его на лед и верхом на субканде в страшной спешке вернулась в Кривозеро. Она была в такой ярости из-за потери перстня, что желала умереть.

Антея понимала, что скоро все узнают об этом. Мадам Крикен, без сомнения, не простит ее не только за коварство, но и за то, что она нарушила правила Вводного и Среднего кодекса: ВК-АМ.2, ВК-AM.1a и СК-АМ.6е. Ее исключение будет немедленным и окончательным. Поэтому ей совершенно необходимо было вступить в контакт с фон Цантаром и искать у него защиту.

Рене с трудом удалось подняться, и когда он вернулся в Аркс, то нашел утешение в объятиях Доротеи, все ей рассказав.

— Ты очень сильно рисковал! Необходимо сейчас же предупредить Крикен. И что мы теперь будем делать без перстня? — спросила псиофа, укутывая мальчика в одеяло.

— Я неудачник. Но я попросту не ожидал нападения Агаты, — убитым голосом ответил он.

Пока псиофы из Нового Союза были заняты проведением магопсихических экспериментов в различных аудиториях, мадам Крикен оставалась в Клинике неопределенности со Стасом Бендатовым. Русский врач вместе с Эулалией и Набиром уже в который раз пытался расклеить двух несчастных антеев Тоама и Юди.