— Ятто фон Цантар смещен. Надо идти в его комнаты, — объявила мадам.

Толпа псиофов хлынула к большой мозаике. Они стучали в дверь жилища бывшего суммуса, пока не высадили ее.

Запахи благовоний окружили союзников Крикен, но Ятто в комнате не оказалось. Только золотой кречет безнадежно клевал прутья клетки, и Рене, сидя на табуретке, спал.

— Но куда же они ушли? Где здесь выход? — в крайнем недоумении спрашивали псиофы.

Крикен прошла по роскошным коврам и показала на белую дверь.

— Они ушли туда. И конечно же забаррикадировались в потайных комнатах Аркса. Мы найдем способ добраться до них. — С этими словами она взяла Рене за плечи и потрясла, но мальчик закинул назад голову и не открыл глаза. В его теле не было жизни.

Доротея бросилась к его ногам:

— Что с тобой сделал фон Цантар? Ответь мне!

Тут вмешалась Эулалия, которая знала, что это не настоящий Рене. Она бросила взгляд на Крикен, и та поняла, что должна заставить псиофов выйти. Не время было открывать всем истинную сущность Рене и уж тем более драматичную историю семьи Астор Венти.

— Мои верные друзья, попрошу вас покинуть эту комнату. Вскоре я спущусь к вам на первый этаж, чтобы разделаться с мятежниками, которые заперлись в мегасофии. Отдыхайте и медитируйте. — Мадам Крикен, новый суммус Аркса, была выслушана с вниманием. Волшебники, алхимики и шаманы безропотно удалились.

Доротея в отчаянии бросилась обнимать Рене. Любовь, которую она питала к нему, была настолько сильной, что она почувствовала: тело мальчика пусто. К изумлению присутствующих, словно поглощенный невидимой магией, он исчез в никуда. Осталась лишь золотая туника. Измученная, Доротея закричала так, что ее голос эхом отозвался во всех уголках крепости. Она почувствовала, что ее сердце вот-вот разорвется, как вдруг тончайший поток желтых флюидов поднялся с золотой туники и, танцуя, вошел в глаза и клюв Ре. Руа, золотой сокол, засветился и издал крик, ужаснувший сапиенсов и Доротею.

Мадам Крикен закричала:

— Вытащите кречета из клетки!

Стае немедленно исполнил ее приказ, и Руа полетал по комнате, несколько раз ударившись об окно и нанеся себе раны. Он долбил по стеклу клювом и когтями, и никому не удавалось остановить его. Казалось, он взбесился.

В последний раз сокол спикировал в оконное стекло и, разбив его вдребезги, вылетел на холодный утренний воздух, в котором разнеслись его крики. Почти человеческие. Быстро размахивая крыльями, он цепко держал кусок руны, который ему доверила Коринна, но в своем лихорадочном полете потерял красный перстень, сжимавший его правую лапу. Точная копия драгоценного украшения фон Цантара исчезла в ледяной воде канала, окружавшего Аркс Ментис.

Белую дверцу уже нельзя было открыть снаружи. Только сокол знал, как важен этот перстень, но продолжал летать, теряя капли крови из ран. Обессиленный, он вернулся в комнату и плюхнулся на пол. Ре вытянул лапы и выронил кусочек руны, который сразу же подобрала Эулалия Страбикасиос.

— Но это же… фрагмент таинственной руны. Это обломок пятнадцатой белой руны! — содрогнулась она.

Крикен вырвала заветный камень и жадно осмотрела.

Сокол дрожал от озноба и корчился в судорогах. Его сердце билось медленно. Ре умирал.

Глава десятая

Болезненное превращение сокола Ре

Гулкий удар пробил восемь раз.

Солнце осветило чистое небо Долины мыслей. Трескучий мороз сковал Кривозеро и канал Аркса, покрыв их толстым слоем льда. И все же это дивное утро не предвещало ничего хорошего.

Мадам Крикен с соколом в руках бросилась из мрачной комнаты, оставленной недавно Ятто фон Цантаром. Все последовали за ней.

— Куда ты? Ведь я могу позаботиться о Ре. — Доктору Бендатову хотелось помочь Марго.

— Я к Джено, — на бегу бросила француженка, ступая на маленький разводной мостик.

— Он с Аноки и Суоми в потайной комнате. Они еще не знают, что произошло. — Доротея, чье лицо было скрыто прекрасными белокурыми волосами, едва держалась на ногах. — У меня разбито сердце. Я хочу умереть вместе с Рене.

Эулалия и Дафна поддерживали Доротею и тщетно пытались утешить ее.

Крикен быстро сбежала по лестнице. Добравшись до второго этажа, она внезапно обернулась и крикнула:

— Не входите в мегасофию без меня. Я приду, как только смогу. Вам следует немедленно отправиться к антеям, пока они не проснулись.

Набир Камбиль ухмыльнулся:

— Не больно-то обрадуются Агата, Боб и Ламбер, узнав, что теперь ты суммус. Жестоким будет для них пробуждение.

— Именно поэтому надо быть начеку. Они, несомненно, вступят в контакт с псиофами, друзьями Габора, — добавил Стае.

Старая француженка хотела пуститься в дальнейшие объяснения, но нужно было спешить спасать сокола. Нащупав в кармане кусок руны, она громко сказала, обращаясь к Доротее:

— Без паники! Рене жив. Верь мне!

Эулалия содрогнулась. Ее посетило одно из видений: Рене летит, затем его изображение сменилось соколом. Крепко сжав Доротею, она произнесла:

— Крикен, наш суммус сапиенс, права. Мы должны надеяться.

Псиофа посмотрела на Эулалию и ушла в свои мысли, но тут ее отвлек лай маленького Оскара. Взяв щенка на руки, она с нежностью погладила его.

Меж тем мадам Крикен добралась до статуи с красной вазой. Войдя в уффиосерво, она увидела трех распластавшихся на полу антеев. Они так и заснули после долгой дискуссии об оскурабах и фабере. Джено и Аноки рассказали обо всем Суоми, а потом, обессиленные, погрузились в мир снов. Они не слышали ни погрома, ни крика восставших.

— Джено! — Голос мадам Крикен прозвучал так воинственно, что все трое внезапно пробудились.

Юному Астору Венти не терпелось рассказать ей о том, как они спасли Суоми, но тут она положила на пол Ре.

— Что с ним? — обеспокоились антей.

— Я вам потом объясню. А сейчас, Джено, Руа требуется твоя кровь. Совсем немного. Ты уже делал это однажды, помнишь? Когда мы были в деревне сиу во время твоего первого интерканто. — Мадам Крикен была ужасно взволнованна.

— Он умирает, — сказала Суоми. — Я чувствую, как из него уходят силы.

— Да, Суоми, это так. Пережив ужас, ты не потеряла остроты восприятия. Ты ведь тоже понимаешь, что спасти Ре — значит сохранить жизнь Рене? — очень серьезно спросила мадам.

— Моего брата? — Джено уже ничего не понимал.

Без всяких объяснений мадам Крикен открыла ящик номер пятьдесят восемь, отыскала в нем маленький ножичек с зеленой мраморной ручкой и протянула его Джено:

— Ну же! Достаточно крохотной ранки.

— Но это же безумие! — в недоумении воскликнул Красный Волк.

— Молчать! — прервала его мадам Крикен. — Теперь я суммус сапиенс, и мне решать…

— Что? — хором спросили антей. Эта новость потрясла их.

— Когда Ятто бежал в секретные комнаты Аркса, между нами и его сторонниками завязалась война, — сказала Марго и поведала антеям о событиях, которые перевернули Аркс. — Многие псиофы заперлись в мегасофии. Но об этом поговорим позже.

Джено, Аноки и Суоми разинули рты.

— Невероятно! Сбывается все, что говорил оскураб, — воспрянул Джено.

— Довольно слов! У нас мало времени. Давай же, Джено, или я сама сделаю это! — торопила мальчика мадам.

Джено вдруг явственно припомнил, как сокол неоднократно намекал ему на то, что своей кровью он спасет его и Рене. Эта мысль, такая неожиданная, была как озарение. Джено, не колеблясь, взял ножик и кончиком лезвия сделал надрез на коже возле большого пальца левой руки. Кровь капельками сбежала по руке.

Аноки хранил молчание, а Суоми от испуга крикнула, хотя ничего и не видела. Мадам Крикен взяла Джено за руку и поднесла ее к Ре. Красная струйка потекла на шею и истерзанные лапы бедной птицы.

Как только их кровь смешалась, сокол вздрогнул и открыл клюв. Из клюва появилась желтая светящаяся нить от золотой туники.

Тело Ре стало раздуваться, словно воздушный шар, — казалось, оно вот-вот лопнет. Лапы у птицы быстро вытянулись, а когти срослись и приобрели форму чудовищной стопы. Крылья удлинялись, вызывая странный хруст костей.