Марвину очень хотелось верить родителям, но что-то не давало ему покоя. Он знал, как Джеймсу надоело притворяться талантливым художником.

Марвин несколько раз появлялся в комнате Джеймса, но никак не мог его застать. Он даже разок спрятался под кухонным столом, чтобы послушать, как Джеймс рассказывает про школу. Одноклассники просто забросали его вопросами о сломанной руке и об украденных рисунках. Все хвалили его за храбрость и дрались за право расписаться на гипсе. Теперь все хотели сидеть рядом с ним в школьной столовой. Марвин был рад: похоже, Джеймс на время стал знаменитостью. Неплохо. Мальчику нужны человеческие друзья.

Но не толькоже человеческие! Марвин страшно соскучился по своему товарищу. Они так давно не виделись, а ведь раньше почти не расставались. Главное, совместные приключения их по-настоящему сплотили. И сам Марвин после них сильно переменился — только никто, кроме Джеймса, этого не поймет.

— Почему ты такой грустный, милый? — спросила вечером Мама.

— Скучаю по Джеймсу. Думаешь, он совсем про меня забыл?

— Конечно, нет! Он про тебя не забыл. Пойдем, я кое-что тебе покажу.

Мама ласково взяла его за лапку и повела по узенькому коридорчику, соединявшему их дом с домом Альберта, Эдит и Элен. Марвин заметил новый проход, ответвлявшийся от коридора.

— Что это?

— Загляни внутрь, сынок.

У Марвина даже дух захватило. Внутри крошечной, только что вырытой комнатки — белая пыль от штукатурки не успела еще полностью осесть — стояла крышечка с чернилами, закрытая сверху кусочком пластиковой пленки, а рядом лежала стопка маленьких бумажных листочков.

— Мама, что это такое? — завопил Марвин.

— Твоя мастерская, сынок. — Мама просто сияла от счастья. — Настоящая мастерская художника. Твоя. Папа и дядя Альберт весь день трудились. А как ты думаешь, откуда взялись чернила?

Марвин уже сам все понял.

— Он вчера оставил их прямо под мойкой. Даже пленкой сверху прикрыл, чтобы не высохли… Какой же он умный мальчик, и заботливый, да? — Мама обняла Марвина. — Теперь ты сможешь рисовать, сколько захочешь. И что захочешь.

Марвину показалось, что его сердце сейчас лопнет от радости или просто выскочит наружу.

На следующий день Марвин углядел за ведром листочек бумаги с нарисованным крестиком. К четырем часам он добрался до комнаты Джеймса. Мальчик лежал на кровати и читал, неловко подперев руку в гипсе подушкой.

Пока Марвин бесконечно долго полз по ковру, он заметил, что Джеймс то и дело поглядывает на стол. Конечно, Джеймс обо мне не забыл. Он ждет меня с нетерпением.

— Вот ты где, малыш! — обрадованно воскликнул Джеймс. — Давай подвезу! — Он вскочил с кровати, протянул маленькому жучку руку в гипсе и широко улыбнулся. — Ну, как тебе это нравится? Правда, здорово?

За подписями и каракулями не видно гипса, все разрисовано цветными фломастерами.

— Весь класс расписался, и еще половина класса миссис Келлог. Ребятам ужасно понравилось.

Марвин забрался на загипсованную руку, и Джеймс поднял его вверх.

— Нашел чернила? И бумагу? Я проверил потом, их там не было — значит, нашел. Теперь можешь рисовать в свое удовольствие. А когда чернила кончатся, просто выставь крышечку под мойку, и я снова ее наполню. Договорились?

Марвин довольно улыбнулся.

Джеймс понес его через всю комнату.

— Хочу кое-что тебе показать, — объявил он, с трудом скрывая волнение.

Джеймс остановился у противоположной стены и высоко поднял загипсованную руку.

Перед ними на стене — прямо рядом с окном — висел рисунок Марвина, в паспарту и красивой рамке. Миниатюрное повторение заоконного вида: уличный фонарь, дерево, крыша дома напротив.

Марвин не верил своим глазам. Он-то думал, что рисунок продан Мортонам, за четыре тысячи долларов. Тогда откуда он тут взялся? Висит, как настоящая картина. Прямо как в музее.

— Правда, здорово смотрится? Это Кристина его в рамку вставила. И знаешь, что еще? Она и твое «Мужество» обещала в рамку вставить. И мне отдать. Она сказала, что она у меня в долгу за мою помощь. — Он широко улыбнулся Марвину. — За нашу помощь.

Марвин в изумлении взглянул на Джеймса. Он опять увидит «Мужество»! И покажет рисунок Маме, Папе и всей родне.

Джеймс поднял руку в гипсе почти к самому рисунку, и Марвин оказался совсем рядом с маленьким городским пейзажем.

— Глазам не веришь, да? Думал, его продали уже? Мы сначала собирались продать, а потом, когда вся эта петрушка с рукой приключилась, мама раздумала. Она беспокоится, что я второго такого не нарисую. И она, — улыбнулся мальчик, — права.

Джеймс пошевелил пальцами и посмотрел на руку в гипсе.

— Жутко больно было. Но, в конце концов, все к лучшему. Не могли же мы с тобой без конца рисовать эти маленькие картинки? Ужасно хочется всем правду рассказать, да только как расскажешь? Что они с тобой тогда сделают? Подумать страшно…

Марвин смотрел на Джеймса, и в нем нарастала радость, какой он раньше никогда не испытывал. Не просто счастье, не просто привязанность к другу и благодарность. Нет, его переполняло новое, куда более глубокое чувство: его любят таким, какой он есть, и это прекрасно.

Это не похоже на любовь родителей. Папа с Мамой его просто обожают, но родительская любовь постоянна и неизменна, как фонарь за окном. А тут его выбрали в друзья. Этот мальчик из всего огромного мира выбрал в друзья не кого-то, а его, Марвина.

— Вот мама и решила не продавать рисунок, — продолжал Джеймс. — Вдруг это мой последний шедевр, пусть лучше останется у нас. Она хотела повесить его в гостиной, чтобы все смотрели.

Мальчик рассмеялся:

— Но ему лучше тут, правда? Прямо как еще одно окошко… только совсем маленькое. Как будто твоя комнатка прямо рядом с моей, и это вид из твоего окошка.

Марвин улыбнулся. И то правда, окошко как раз подходящего жучиного размера.

Джеймс перенес Марвина к столу и осторожно пересадил на деревянную столешницу.

— Ни за что не угадаешь, куда я иду сегодня. Я собираюсь встретиться с папой и… — мальчик помедлил, растягивая удовольствие, — и с Кристиной. Пойдем все втроем пиццу есть.

Он таинственно понизил голос:

— Мне кажется, она ему очень-очень нравится.

Карл и Кристина. Подходящая пара,одобрил Марвин. Пусть у Джеймса будет вторая семья — но другая, из мира искусства.

Джеймс внезапно рассмеялся:

— Знаешь, ты мой самый лучший друг. Забавно, правда?

Марвин просиял от удовольствия.

Настоящая дружба — как произведение искусства, подумал Марвин. На нее требуется немало времени и усилий. А еще нужна какая-то искорка, которую так трудно описать. И счастливая случайность. Тогда в тебе просыпается это теплое чувство к кому-то, кого ты раньше в глаза не видел.

Раздался стук в дверь, и Марвин услышал голос Карла.

— Пора идти, — шепнул мальчик. — Папа пришел. Завтра увидимся. Я метку у мусорного ведра проверю.

Он схватил куртку и помахал на прощанье Марвину:

— Пока, малыш.

Марвин поднял одну из шести лапок и тоже помахал в ответ.

Комната опустела. Марвин подполз к самому краю письменного стола и выглянул в окно. Сколько всего интересного можно сделать, когда придет весна. Можно пойти гулять с Джеймсом по улицам. Можно отправиться в парк. Или в музей с Карлом и Кристиной. А потом вернуться в маленькую мастерскую и начать рисовать.

Марвин улыбнулся. За окном такой большой мир, хочется все посмотреть, а Джеймс для этого дела самый подходящий товарищ.

— От автора —

Об искусстве

Все, что я рассказала в этой книге об Альбрехте Дюрере и его времени, — правда. Точнее, все, кроме четырех «Добродетелей»: они существуют только в моем воображении. Дюрер оставил после себя несколько маленьких рисунков пером; они, подобно описанным в книге, выполнены с превеликим множеством мелких деталей. А еще Дюрер был большим поклонником Джованни Беллини, знаменитого художника эпохи итальянского Возрождения. У Беллини есть миниатюрный рисунок «Мужество», на нем изображена девушка, которая борется со львом. Этот рисунок действительно находится в Музее Гетти в Калифорнии. Именно он и описан в книге.