Так как мы можем с уверенностью сказать, что македоняне были гораздо сильнее индийской конницы не только своей численностью, главным образом тактической подготовкой, то маневр удался на обоих флангах. Индийские колесницы еще менее, чем всадники, смогли противостоять натиску сомкнутых македонских эскадронов; разбитые искали укрытия позади слонов, а македоняне преследовали их. Но около слонов, - которые, вероятно, повернули и пошли сквозь пехоту навстречу македонянам, - атака последних остановилась: лошади шарахались, и их никак не удавалось подвести ближе к чудовищам. Так как Александр уже больше года стоял у границы Индии, а несколько месяцев назад вошел в самую Индию и был связан с индийскими князьями, приводившими ему слонов, то для македонян это сражение не было неожиданностью. Именно ожидая, что лошади будут бояться слонов, Александр не решился на переправу через Гидасп перед лицом противника, а сделал обход. Можно только удивляться, что нигде не сообщается о том, пробовали ли македоняне приучить своих лошадей к виду и крику этих огромных зверей. Во всяком случае сейчас им пришлось сразу отступить, и Пор перешел в наступление против македонской кавалерии, а фаланга - против него, так что сражение стало всеобщим.

 Греческие источники стараются изобразить весь ужас этого сражения: слоны проникают в ряды противника, как бы тесно они ни стояли, растаптывают бойцов или хватают их хоботами и швыряют в воздух, или вонзают клыки в их тела; а стрелки на их спинах, под предводительством могучего царя Пора, мечут свои стрелы.

 Но все же, наконец, побеждают македоняне. Стрелами и дротиками они снимают вожаков со слонов и лишают последних управления, а кроме того, наносят самим слонам столько страшных ран, что те или не хотят идти, или просто поворачивают назад.

 Как только слоны ослабевают, индийцы попадают в катастрофическое положение. Их пехота, хотя и была, вероятно, многочисленнее македонской, не сумела использовать внесенное слонами смятение, для того чтобы в рукопашном бою окончательно сломить македонскую фалангу. Кроме того, все индийское нападение, вероятно, было с самого начала парализовано тем, что македонская кавалерия, во время преследования после начальной своей победы, проникла в тыл неприятельской боевой линии, так что, даже отступив перед слонами, она все же осталась не только на поле сражения, но и в тылу слонов и пехоты противника.

 Благодаря своему большому превосходству она погнала двинувшихся было вперед индийских всадников снова назад, на слонов. Весьма предусмотрительно Александр приказал своей фаланге, как бы она тонка была, сначала держаться позади: атаки слонов совместно с ндийской пехотой без всякой задержки она, пожалуй, не выдержала бы. Продолжавшийся кавалерийский бой в тылу, очевидно, с самого начала подавлял уверенность и энергию наступательного движения индийцев, а как только они остановились, они оказались просто зажатыми в тисках и постепенно сдавливались все больше и больше. Их собственные слоны, повернувшие обратно, топтали их; им некуда было отойти, а македонская пехота отступала перед внешним кольцом слонов, которые еще шли вперед, чтобы потом погнать их назад стрелами и, идя за ними сомкнутыми рядами, гнать войско противника навстречу македонской кавалерии.

 Большая часть индийского войска таким образом погибла, а большинство слонов и сам Пор были взяты в плен.

 По Арриану, македоняне потеряли в этом сражении 310 убитыми, из них 230 всадников. Эта ничтожная цифра заставляет нас подумать, действительно ли сражение было так страшно и упорно, как его изображают наши источники. Но если принять во внимание, что в позднейшие времена македонские военачальники, принимавшие участие в этом сражении, а потом, в качестве преемников Александра, разделившие его царство и боровшиеся за него, вводили в свои войска слонов в еще большем количестве, то из этого можно вывести заключение о ходе сражения. Очевидно, на македонян произвела очень сильное впечатление боеспособность и пригодность слонов в военном деле, и победа им далась не так легко. Когда мы читаем у Диодора, что македоняне потеряли 280 всадников и более 700 пехотинцев, то мы верим этим данным больше, чем арриановым. Почти тысяча убитых и, конечно, несколько тысяч раненых на войско в 11 000 чел. указывают на чрезвычайно жестокое сражение. Известное влияние, должно быть, имели македоняне, переправлявшиеся через Гидасп в тылу у индийцев, даже пока они еще не вмешались в бой; может быть, цифра потерь относится и к этим частям, так как они принимали участие в преследовании противника, и должна быть вычтена из потерь главных сил.

 1. Описание боя у Плутарха опирается на письмо самого Александра, которое его биограф передает косвенной речью. Но подлинность этого письма оспаривалась, и Ад. Бауэр в своем весьма тонком исследовании ("Festgaben fьr Bьdinger", Innsbruck 1898) указал, что в некоторых местах письмо это расходится с сообщениями Арриана (который в свою очередь передает не отличающиеся по существу описания Птолемея и Аристобула), а именно в том смысле, что будто бы Александр предвидел все. Особенно это касается перехода через Гидасп со всеми промежуточными событиями, которые нами опущены. Но, говорит Бауэр, талант полководца заключается совсем не в том, чтобы предвидеть все случайности, а в том, - и Александр блестяще доказал это, - чтобы при неожиданных событиях быстро принимать нужное решение. Письмо, которое хочет польстить Александру, написано безграмотным в военном отношении человеком. Оно, конечно, написано не самим Александром, а составлено каким-нибудь придворным, которому сообщения Аристобула и Птолемея были известны, но казались недостаточными. Если речь идет действительно о личном письме Александра, то его надо признать или фальшивым, или оно сильно говорит не в пользу своего автора. Но подделка, по-моему, не очень вероятна, так как, с одной стороны, неоспорима связь с сообщениями, которые мы находим у Арриана, взятыми из Птолемея, а с другой стороны, в письме есть несколько своеобразных оборотов, говорящих об истинном знатоке. Когда, кем и с какой целью была совершена эта подделка? Опубликовал ли Птолемей при жизни Александра повествование, которое он потом перенес в свою историю, или спустя целый век кто-то захотел польстить умершему царю, подделав письмо?

 Мы преодолеем все эти затруднения, если будем считать это письмо подлинным, но не личным письмом самого Александра, а своего рода бюллетенем, написанным кем-либо из приближенных секретарей царя. То, что Бауэр проницательно отметил как характерную черту письма, - именно, необычайное предвидение Александра, - как раз и есть стиль официальных военно-исторических сообщений. Если только рассмотреть с этой точки зрения современные труды генеральных штабов, хотя бы и написанные офицерами, - и даже мемуары с о. св. Елены о 1796 г., а особенно официальные французские отчеты о походе 1800 г., то и в них можно найти много похожего.

 Военное искусство трудно именно потому, что оно вынуждено действовать во тьме неизвестности или полуизвестности и что даже проницательный взор величайшего полководца не может вполне проникнуть в эту тьму. Но этим положением никогда не надо хвастать перед общественным мнением, - им можно только извинять ошибки. Самый удобный способ внушить публике мнение о гениальности полководца - это показать ей, как последний все предвидел и рассчитал наперед. Мы не преступим известных границ, если будем считать, что Александр действительно выпустил этот бюллетень под своим именем, хотя и придал сообщениям окраску, о которой мы говорили.

 2. По Арриану, слоны Пора стояли на дистанции 1 плетрона (100 футов), и поэтому Рюстов и Кёхли рассчитывают длину боевой линии в 1,25 мили (ок. 9 км). У Александра, напротив, фронт был совсем короткий - только до двадцатого слона; его боевой план заключался в том, чтобы сначала разбить только одно - именно левое - крыло индийцев. В наших источниках указаний на такой фланговый бой не имеется; непонятно, почему остальные 180 слонов не ударили македонянам во фланг, да и в изложении Рюстова и Кёхли ничего не говорится о фланговом бое. Но каким образом македонское войско численностью в 11 000 чел. растянулось на 1,25 мили? Решение этого вопроса можно найти только в том, что у Арриана сильно преувеличено как число слонов, так и промежутки между ними. Даже с Птолемеем (который присутствовал при сражении) могло случиться, что он по первому впечатлению оценил расстояние между слонами в 1 плетрон, не уяснив себе, какого протяжения достигнет тогда вся боевая линия. Полиэн (IV, 3, 22) в описании боя, который может служить примером и предупреждением против ненадежных источников, дает расстояние между слонами в 50 футов (15 м).