Пруссия являлась случайно составившимся путем наследования государством, простиравшимся от польской, впоследствии русской, до голландской границы; отдельные ее области не были связаны между собой какими-либо общими интересами и удерживались вместе исключительно династией. Династия создала чиновничество и создала армию, образовавшие в этом государстве единство. За отсутствием других крупных моментов только феодальное понятие рыцарской верности вассалов служило связующим звеном между офицерским корпусом и верховным вождем армии. Таким образом, офицерский корпус был преемственно связан с традициями старинного поместного дворянства, которое было гораздо более сильно представлено в марках и колониальных областях - Бранденбурге, Пруссии, Померании и Силезии, чем в старогерманских областях на запад от Эльбы. Фридрих постоянно возвращается в своих писаниях к тому, что бюргеры не годятся в офицеры, так как их мысли направлены не на вопросы чести, а на прибыток. Но он не только приписывал дворянину качества, делающие его пригодным для военной службы, но и требовал от него, чтобы он действительно служил; Фридрих-Вильгельм I приказывал насильственно забирать через конных стражников (Landreiter) из дворянских усадеб мальчиков, к великому огорчению родителей, и сдавать их на воспитание в кадетские корпуса. Многие родители, чтобы сохранить при себе своих сыновей, тщетно пытались доказать, что они не принадлежат к прусскому дворянству. Король, однако, оставался при своем решении и приказывал передать родителям, что он хорошо позаботится об их детях58. Фридрих Великий применял тот же метод для набора юнкеров в Силезии.

 Но образование, которое давалось в кадетских корпусах, едва выходило за пределы народной школы, и действительно образованные люди среди прусского офицерства были большой редкостью. Представление древних готских князей, что из того, кто научится бояться палки учителя, не выйдет храброго воина (т. I, кн. IV, гл. I), по-видимому, продолжало жить среди дворянства. Передают, что Леопольд фон Дессау не позволял учиться своему сыну Морицу, чтобы увидеть, что может дать чистая природа. Сам Фридрих искал общества французов. Неудивительно, что Беренхорст мог писать:59 "...когда в 1741 г. вышел какой-то приказ о колоннах, господа офицеры спрашивали друг друга: "Что это за штука колуниге? Э, да что там! буду идти за тем, кто впереди; куда он пойдет, туда пойду и я". Вплоть до середины XIX столетия у нас встречались штаб-офицеры и генералы, говорившие на платдейтче, не умевшие справляться с дательным и винительным падежами. Могу добавить к этому недурное собственное наблюдение. Когда в 1879 г. я намеревался отвезти в кадетский корпус своего воспитанника, одного молодого принца, и вел по этому поводу переговоры с начальником военно- учебных заведений, неким кавалерийским генералом, он меня успокоил: "грамматике я придаю особое значение".

 Во время ландскнехтов и офицеры и солдаты были обязаны соблюдать один и тот же устав. Образование дворянского офицерского корпуса привело к созданию особых уставов. Вскоре после своего вступления на престол Фридрих-Вильгельм I издал новые военные артикулы для унтер-офицеров и рядовых (12 июля 1713 г.), а в 1726 г. он издал особый устав офицерской службы. "Офицер, - говорится в нем, - должен на службе беспрекословно повиноваться, кроме случаев, когда наносят оскорбление его чести". Фридрих Великий впоследствии истолковал это место в том смысле, что "пока служба офицера продолжается, он, несмотря на оскорбление, должен молчать; но как только служебное время совершенно закончилось, он вправе искать должное удовлетворение за нанесенное ему оскорбление".

 Дворянский состав офицерского корпуса является для короля ручательством за верность и доброкачественность войска. Офицерский корпус при помощи дисциплины должен был настолько держать в руках солдат, чтобы они, несмотря ни на какую опасность, следовали за офицерами, ибо солдат должен бояться своего офицера больше, чем неприятеля. Когда король остался недоволен поведением некоторых частей при Цорндорфе, он рекомендовал офицерам налечь на палки. Ведь и римский центурион управлял своей ротой при помощи виноградной лозы, а дисциплинированный при посредстве этого инструмента римский легион победил греков и варваров, Ганнибала и галлов и завоевал мир.

 Ландскнехты в свое время имели право, о чем я раньше забыл упомянуть, выбирать себе старосту, или амбозата, который являлся их представителем перед офицерами в качестве "их всегдашнего ходатая, отца и опекуна". При своем избрании он обещал солдатам "всегда заступаться за них, как за своих сыновей, доводить до сведения начальства о нуждах, желаниях и недугах каждого из них". Он являлся также представителем их интересов в вопросах о жаловании, а солдаты обещали ему стоять за него все как один человек, даже в том случае, если, заступаясь за них, он скажет и "лишнее словцо" и тем навлечет на себя немилость начальства. "Если из-за солдат что-нибудь получится с амбозатом, то же самое должна принять на себя вся рота". Уже перед Тридцатилетней войной Валльгаузен ратовал против этого института и требовал его упразднения. "Амбозат приносит роте больше вреда, чем пользы. Он лишь подстрекает солдат к бунту, а во время бунта является их адвокатом"60. Насколько теперь, в XVIII столетии, были далеки от таких установлений! Чем больше стали сознавать, что более дисциплинированная часть превосходит менее дисциплинированную, тем больше субъективное благополучие и права личности должны были отступить черед этим законом войны; и требование подчинения воле начальника не только сломило строптивый дух старинного ландскнехта, но и создало такой суровый механизм античеловеческих отношений, который находился в полном противоречии с идеями гуманности, порожденными тем же веком. Власть прусского офицера над его подчиненным была неограниченна; она не смягчалась хотя бы правом принесения жалоб. Единственное соображение, которое заставляло даже грубого, жестокого капитана соблюдать осторожность и умеренность, было то, что он не должен дурным обращением сделать солдата негодным к службе или довести его до дезертирства, ибо тогда ему придется затратить деньги на вербовку нового солдата. В гвардии отпадал и этот момент, так как в ней расходы на рекрутирование несли не капитаны, а сам король. Однако Фридрих оказался вынужденным категорически высказаться в вышеупомянутой инструкции относительно гвардии, что при наложении наказаний надо соблюдать меру, а когда дают фухтеля, не должно говорить: "пускай он идет к черту! король должен будет дать другого в замену". Если офицер нанесет увечье солдату, он должен за него заплатить и, кроме того, быть посаженным в Шпандау. Капитаны должны бы больше заботиться о своих людях, но "они им ничего не стоят, а потому - им и горя мало".

 С мыслью, что капитаны должны быть заинтересованы в сохранении своих людей, чтобы заботиться о них, мы встречаемся и у маршала Саксонского. В своих "Reveries" ("Мечтаниях") он отвергает проект поставки рекрутов сословиями, ибо при этих условиях капитаны их заморят. Однако гонение сквозь строй нередко кончалось забиванием насмерть наказуемого.

 Читатель мог заметить, что организация бранденбургско-прусской армии в значительной мере приближалась к французскому образцу. Ведь то была эпоха, когда французская культура была культурой мировой; особенно же, немецкое образование совершенно находилось под обаянием французского. Бранденбургская армия получила к тому же новое пополнение в лице изгнанных из Франции гугенотов, нашедших у нас для себя новую родину. В 1688 г. из 1 030 бранденбургских офицеров по меньшей мере 300, следовательно, значительно более одной четверти, были французы, и когда курфюрст Фридрих III в 1689 г. сам командовал на Рейне, четыре из его двенадцати генералов были гугенотами. В язык армии перешли многие французские выражения.