Он перестал лаять. Алек заметил это, особенно не задумываясь над причиной. Только потом это показалось ему значимым событием.

Сначала его внимание почти целиком было сфокусировано на том, что его окружало. Он сильно нервничал и в любой момент был готов действовать, потому что он ожидал самого худшего: дождя из крови, например, или появления гигантской змеи, или нападения плотоядного дерева. Ничто теперь не удивило бы его. Он решил, что мир перевернулся вверх тормашками. Он действительнопопал в Сумеречную Зону, и поэтому должен быть готовым ко всему. Русло ручья может раскрыться и поглотить их, как зыбучие пески, если они сделают хотя бы пару шагов. Ветки деревьев могут опуститься и выхватить ружьё у него из рук. Если бы случилось что-нибудь подобное, Алек бы не удивился. Он даже не был бы захвачен врасплох. Он ожидал худшего — был готов к нему — и он не собирался сдаваться без борьбы.

Но постепенно его натянутые нервы начали расслабляться. У ручья царило спокойствие. Даже какаду, усевшиеся на ветках ближайшего дерева, не бранились друг с другом; они тихо сидели, распушив перья, и вскоре снова улетели. Лениво жужжали мухи — этот звук не имел ничего общего с низким агрессивным жужжанием роя, встретившегося им не так давно. Вдалеке три страуса эму пересекли русло ручья, не нарушая спокойствия природы, словно три серых привидения. Монгрел положил голову на лапы. Он изредка подёргивал ушами и даже зевал.

Дел занялась кипячением воды, чтобы приготовить для всех чай; иногда она даже начинала что-то напевать себе под нос. В этот момент Линда вышла из автомобиля и присоединилась к своему мужу, который рылся в багажнике, чтобы найти последнюю банку сгущённого молока Верли.

— Теперь, когда она открыта, её нужно как можно быстрее использовать, — сказал он. — Нельзя, чтобы молоко пропало.

Когда чай был готов, Алек почувствовал себя способным принять угощение. Он присел на стул выпить чашку чая, зажав винтовку между коленями. Горячая, сладкая жидкость творила чудеса с его нервной системой. Он почти сразу почувствовал прилив сил, бодрости и оптимизма. Когда Роузи объявила, что ей нужно в туалет, он даже уступил винтовку Дел которая решила сопровождать Линду и её дочь в кусты. Они вернулись через пять минут, не встретив никаких серьёзных препятствий.

После этого детям разрешили выйти из машины, но им нельзя было уходить от неё далеко. Линда не разрешила Роузи копаться в песчаном русле ручья — по крайней мере, не сразу. Тогда Роузи стала копать ямку под деревом, «для ящерицы», а Луиз начала без особого энтузиазма экспериментировать с губной помадой матери, с беспокойством посматривая на небо. Питер подошёл к Алеку, который снова держал в руках ружьё.

— Можно мне на него взглянуть? — спросил мальчик.

Алек помедлил.

— Я не знаю, — ответил он. — Что скажет твоя мама?

— Она скажет, что можно.

— Правда?

— Да. Если я не буду его трогать.

— Хорошо. — Алек взглянул на Линду, которая едва заметно кивнула. Потом он изучил взглядом ближайшие кусты, прежде чем сунуть свою драгоценную ношу Питеру под нос для рассмотрения.

— Где находятся все пули? — спросил Питер.

— Здесь. — Алек постучал по магазину. — Это автоматическое оружие.

— Что это значит?

— Это значит, что если передёрнуть затвор, то одна из пуль выскочит и её можно будет послать в ствол.

— Сколько здесь пуль?

Алек взглянул на Дел, которая как раз подносила ко рту кружку с чаем. Она сделала глоток, прежде чем ответить.

— Шесть, — сказала она.

— Это всё? — нахмурился Питер.

— Всё.

— О.

— Нам больше и не понадобится, — заверила его Дел. — Эти пули разрывные, они чертовски хороши. Не то что игрушки полицейских. Видел когда-нибудь такой калибр? Вот его-то я и называю крупным.

— О, пожалуйста — В голосе Линды прозвучало беспокойство. — Только не перед детьми. Мы и так не в лучшем положении.

— Я просто пытаюсь внушить им уверенность, — сказала Дел, и Линда огрызнулась:

— Не надо!

— Мама, можно мне его подержать?

— Нет, Питер.

— Пожалуйста? Я направлю его в сторону.

—  Нет, Питер!

— Ты слышал, что сказала твоя мать, Пит, — вмешался Ноэл, в то время как Алек, который чувствовал себя в какой-то степени ответственным за эту семейную ссору, поспешил заметить:

— Знаешь, оно тяжёлое. Очень тяжёлое. Ты можешь его уронить.

— Я не уроню! — запротестовал Питер.

— Но мы не можем рисковать. Только не с заряженным ружьём. — Увидев испачканное грязью и разочарованное лицо мальчика, Алек поймал себя на том, что добавляет:

— Извини.

Питер что-то проворчал. Линда предложила ему плитку мюсли. Роуз сразу же попросила ещё одну, а Луиз напомнила, что она не любит мюсли, и вместо этого Линда дала ей жевательную резинку; тогда Роузи тоже захотела жвачку, и Линда сказала, что ей нельзя есть жевательную резинку, и Алек внезапно почувствовал, что мир снова перевернулся. Казалось, будто всё снова встало на свои места, будто Сумеречная Зона отступила. Ничто больше не излучало зло: небо было просто небом, ручей — просто ручьём Алек с удивлением поймал себя на мыслях о Джанин: он подумал о ней в первый раз за несколько часов. Сможет ли он когда-нибудь снова увидеть её? Поговорить с ней? Неожиданно он почувствовал надежду.

Конечно, это было из-за детей. Дети часто действовали на него подобным образом они ссорились, дразнили друг друга, и вскоре всё опять было в порядке — по крайней мере, на время. Пока не происходило очередное сверхъестественное событие.

Однако, осмотревшись по сторонам, Алек подумал о том, произойдётли сейчас ещё одно сверхъестественное событие.

Вздрогнув, он осознал, что со времени отъезда седана Гарвудов не произошло ровным счётом ничего.

Глава 17

— Нет, — сказала Джорджи.

Эмброуз сделал глубокий вдох. Он предвидел этот ответ, и, несмотря на своё нетерпение и усталость, почувствовал некоторое удовлетворение. Он не только оказался прав; он оказался прав, посчитав её эгоистичной белой дрянью. Разумеется, она не хочет помочь Верли. Разумеется, она ждёт, что Эмброуз подчинится её воле — раньше было именно так. Но ситуация изменилась. Он не испытывал никакого влечения к Джорджи (сейчас он даже не мог поверить, что она вообще когда-то ему нравилась). Эмброуз был решительно настроен поступить правильно, потому что он, наконец, пробудился и понял, что сейчас, настал один из тех важных моментов в жизни, когда нужно было продемонстрировать, кем ты являешься на самом деле: достойным человеком или существом, которое только зря занимает место под солнцем.

Он понял, что Джорджи только зря занимает место. И чем больше она протестовала, тем больше удовольствия испытывал он, настаивая на том, что ему нужно пойти и посмотреть, что случилось с Джоном, Россом и Верли. Прошло почти полчаса с момента ухода Джона Если сейчас он не был на обратном пути (с Гарвудами или без них), значит, с ним наверняка случилась какая-нибудь беда Эмброуз и Джорджи не могут просто бросить его. По крайней мере, именно это сказал Эмброуз своей подружке, несмотря на то что на самом деле всё было намного сложнее, как с неохотой пришлось ему признать перед самим собой.

На самом деле он испытывал острое удовольствие, доказывая своим поведением то, что он лучше Джорджи, отзывчивее Джорджи, — высшая форма жизни, другими словами. Ему внушали глубокое отвращение её вес, стенания, истерические требования, неподходящая одежда и полное отсутствие сострадания. Он понял, что асоциальное поведение может быть интригующим и забавным, если мир живёт по своим законам (иначе говоря, обычным образом), но такое поведение нежелательно и даже опасно, если люди попадают в экстремальную ситуацию, и их выживание зависит от сплочённости и координации действий.

Джорджи этого не понимала. Несмотря на ожидание того, что Эмброуз будет заботиться о ней, она отказывалась признавать справедливость нужд других людей. После короткого размышления он осознал, что так было всегда. Как, чёрт возьми, он мог не замечать этого раньше?