Она бросилась обратно во двор, где, посреди окруживших его больных, стоял Дмитрий Иванович. Что-то спросила его и, радостная, сияющая прибежала назад.
— Слушай, Витька, ты не очень рассердишься на меня.
— Что такое? — нетерпеливо произнес мальчик.
— Я еще задержусь… У меня здесь дело, важное дело.
— Оставайся, — разрешил Виктор. — Скорее, Женя!
Там, где кончалась больничная ограда, улица переходила в шоссе. Женщина уже скрылась где-то за поворотом, надо было торопиться.
За ближайшим холмом раздался гудок паровоза и послышалось перестукивание колес. Стук колес приближался, теперь слышно было, как тяжело ухал на подъеме паровоз.
— Товарный, — определила Женя.
Гадалка дошла до переезда, перешла через пути и направилась вдоль них.
— Слушай! — в испуге воскликнул Виктор. — Она идет к поезду!
— Ничего подобного! — категорически отвергла это предположение Женя. — За станцией еще масса деревень. Она где-нибудь там живет… Вот и все…
Сзади снова послышался гудок. Женщина побежала. Побежали и Виктор с Женей. Через несколько минут их обогнал паровоз и обдал облаком горячего пара. Слышно уже было, как заскрежетали тормоза вагонов, подъезжавших к станции.
Когда Виктор и Женя выбежали на платформу, гадалка буквально на их глазах вскочила в вагон. И тут же поезд, медленно набирая скорость, снова тронулся.
Виктор, тяжело дыша, прислонился к фонарному столбу. Кто мог ожидать, что так получится? Что она сядет в поезд и уедет, и оборвутся все следы…
Они пошли по платформе, спустились на дорогу. Потом Женя свернула с дороги на узенькую с примятой травой тропинку.
— Иди сюда, здесь не так пыльно.
Виктор перешел к ней.
— Да, — проговорил он наконец. — Опять все сначала.
— Упрямый же ты, Витька! — рассмеялась Женя. — Ей-богу, лучше было бы просто сообщить, куда следует…
Виктор промолчал.
Они прошли уже порядочное расстояние от станции и за одним из поворотов увидели Николая, шедшего им навстречу с туго набитым рюкзаком за спиной.
— Ты куда это собрался? — спросил Виктор. — И с вещами?
— Сестра заболела. Старшая сестра, в Рязани. Вот, надо ехать… Я ненадолго…
— К соревнованиям вернешься? Не опоздаешь?
— Тоже выдумал… Сказал ненадолго… А вы что здесь?
— Как что? — Виктор искренне удивился. — Я сегодня говорил тебе… В больнице были, гадалку ловили…
— Только не поймали, — невесело сказала Женя.
— Из-под самого носа ушла, — продолжал Виктор.
— Да, Витька, — поспешил прервать его Николай. — Я как обещал, так и сделал… Только забыл сказать. Пару дней назад заходил к Раздольским, хотел все выяснить. Но опять не повезло нам с тобой. Уехали они отдыхать, всей семьей уехали. На собственной машине… Куда-то во Львов, кажется…
— Колька, ты больше не ходи к Раздольским. Я хочу сам довести все до конца…
— Доведем до конца… Вернусь, вот тогда пойдем к ним — хоть ты, хоть я, хоть вместе. А сейчас просто не советую терять время, никого там нет, пустая квартира…. Ну, мне бежать пора, к поезду.
— Да ты постой, — удержала его за рукав Женя. — Проводи нас, поезд, знаешь, когда? Через час двадцать.
— Я знаю… Но мне говорили, будет дополнительный. — Николай передернул спиной, поправляя рюкзак.
— Значит, не хочешь с нами. А может, Витя, пойдем его проводим, а? — Женя готова была даже снова проделать весь путь до станции. — Давай, пойдем с ним.
— Не надо, не надо, — отмахнулся Николай и быстро зашагал по дороге.
— Какой-то он странный сегодня, — тихо заметила Женя. — Смеется, а глаза отворачивает в сторону.
Виктор посмотрел вслед своему другу — тот шел не оглядываясь и так и скрылся за поворотом, ни разу не посмотрев назад.
У СТАРОГО АРТИСТА
Урок окончился, но ребята не расходились. К Виктору подошел Федя.
— Давай еще раз проиграем мазурку, — попросил он, — она очень всем понравилась. Виктор посмотрел на часы.
— Поздно уже. — Он взял его за руку и отвел в, сторону. — Мне нельзя, ты ведь знаешь, что я должен ехать в Москву. Пойди узнай, пожалуйста, как с машиной. Леонид Васильевич меня отпустил, и я боюсь пропустить попутный грузовик.
— Ладно, пойду, — успокоил его Федя. Потом повернулся к своим музыкантам: — Ребята, мы на этом занятие сегодня закончим. Виктору нужно уезжать. А мазурку в следующий раз, сверх программы.
Трудно было и Виктору и колхозным ребятам выкраивать в эти горячие летние дни время для занятий, но все-таки они находили его. И в воскресенье утром, пораньше, несколько раз поздним вечером, а однажды, когда шел проливной дождь, в обеденный перерыв собиралась в клубе «музыкантская команда» — так стали называть в колхозе школьных оркестрантов.
Вначале Виктору казалось, что теоретическую часть можно будет пройти за два-три урока, а потом, научив ребят первоначальной грамоте, уже взяться за разучивание музыкальных произведений. Но очень скоро он убедился, что все это не так просто. Да и сами слушатели стали проявлять большой интерес именно к теории, задавая такие вопросы, ответить на которые требовалось много времени. И тогда было решено не торопиться, а если нужно будет, то продолжить занятия и осенью и даже зимой, когда все будут посвободнее. Правда, перспектива каждый раз приезжать из Москвы на занятия не очень улыбалась Виктору, но он самоотверженно согласился и на это. И стал уже излагать материал по «расширенной программе».
— Виктор, все готово! — крикнул Федя, просунув голову в раскрытое окно. — Григорий Павлович будет ждать тебя возле сельпо. Он едет за товарами, один едет. Будешь сидеть барином в кабине.
Машина шла по дороге, ставшей для Виктора уже такой знакомой. Где-то здесь, недалеко, собственно, и случилось то, из-за чего он едет сейчас в Москву. Портсигар!.. А может, все-таки, напрасно он едет? Ведь Николай говорил, что Раздольских нет в городе… Много он чего говорил. Взялся выяснять насчет портсигара, приехал и рассказал, что мошенница уже арестована, все вещи возвращены. А мошенница на свободе… И после Анютиного письма и того ночного разговора снова пообещал все разузнать, но до сих пор не сделал ничего — то ему некогда съездить в Москву, то был в Москве, но зайти забыл или не успел. Десятки отговорок! И при этом всегда не напрямик отвечает, путается. Вообще он непонятно ведет себя последнее время. И знакомые у него странные появились, с собственным автомобилем, имена у них какие-то надуманные… И появились они когда? Вскоре после того, как он в первый раз поехал к этим Раздольским. Но все равно, ждать больше никак нельзя, приходится действовать самому.
Незаметно шоссе перешло в городскую улицу, показались новые красивые многоэтажные дома. А вот и троллейбус.
Виктор повернулся к Григорию Павловичу:
— Теперь я сам доберусь.
— А тебе куда? Может, по пути?
— На Арбат мне, в переулок.
— Это далеко, мне не туда. — Григорий Павлович подъехал к тротуару. — Вот остановка, я тебя здесь высажу.
— Большое спасибо, — сказал Виктор и вышел из машины.
Троллейбус довез его до Арбатской площади, а оттуда до Трубниковского переулка рукой подать. В переулке было тихо и пустынно. «Конечно, кто сидит в такой день, в воскресенье, в городе, — подумал Виктор. — А если все же Раздольские в никакой Львов не уезжали, то сегодня их уж наверное нет дома»…
Но когда он позвонил, за дверью послышалось шарканье чьих-то ног, щелкнул замок, звякнула цепочка, потом дверь чуть-чуть приоткрылась и мужской голос спросил:
— Кого вам?
— Мне товарища Раздольского, — ответил Виктор. — По очень важному делу.
— Даже так, — проговорил голос за дверью, и цепочка снова звякнула. — Тогда входите.
Виктор вошел. Перед ним стоял старик в просторном белом пиджаке. Полное лицо его было гладко выбрито, седые редкие волосы зачесаны назад.