Мы были так подавлены, что вид "Гнилого яблочка" нас не испугал. Ну, а чего вы хотели от минус трех звезд? Гостиница кособоко стояла на сваях. Ее крыша была сколочена из картонных листов, прикрытых рваным полиэтиленом. В немытых окнах висели занавески — они напоминали растерзанные пополам трикотажные ночнушки.
Скукоженный карлик проводил нас на второй этаж — так гордо назывался здесь чердак. Да-да! Не верите? За полторы тысячи долларов мы сняли чердак, поделенный пополам двумя выцветшими ширмами. Разбитое окно опять же было затянуто полиэтиленом. Железные кровати, матрасы, наводящие на мысли о клопах, мутное зеркало с трещиной посередине…
Потом карлик показал нам удобства. На балконе стояла ржавая ванна, к ней был подведен шланг душа. Мы включили воду — она потекла желтоватой, чуть теплой струйкой.
— А туалет где? — буркнула Арина.
Карлик с грохотом подпихнул к ней жестяное ведро. Меня начал пробирать нервный смех. Арина тоже хихикнула. Карлик покосился на нас как на сумасшедших. Его серое лицо с ноздреватыми порами, синюшными губами и глазами навыкате на мгновение приобрело сочувственное выражение.
Разместившись в номере, мы спустились к ужину. Кормила нас тетка неопределенного возраста. Она была нездорово толстой, с отекшими ногами и тройным подбородком. Обручальное кольцо перехватывало ее палец, как сосиску.
— Нейтрализатор будете принимать? — буркнула она.
— Спасибо, у нас есть, — вежливо ответил Юче.
— Его до еды надо. Сейчас принесу воду.
— Спасибо.
В ожидании ужина мы сидели за столом с графином воды и четырьмя мутными стаканами. Юче задумчиво вертел в пальцах упаковку таблеток.
— Я не буду это жрать, — заявила Арина. — Осман — жулик. Он все наврал. Это какая-то дрянь, может, наркотик, люди привыкают к нему и потом покупают втридорога.
Тетка принесла блюдо с горячей вареной картошкой. Сверху была плюхнута чайная ложка какой-то подливы.
— Чего сусолитесь?
— Скажите, а это обязательно принимать? — спросила Арина, хлопая ресницами.
Тетка уставилась на нее тяжелым взглядом.
— Нет. Необязательно. Я вот уже месяц не ем, все внукам отдаю. И ничего. Ну, голова кружится, ну, блюю кровью по утрам и ноги не ходят. А так — ничего. Не хочешь — не ешь. Мне отдай.
Арина нахохлилась, а Юче покрепче сжал в руке хрустящие упаковки.
В общем, мы съели по таблетке и Кучуку в пасть запихнули. Потом ковыряли быстро стынущую картошку. Она была сладковатой и вязла в зубах. Я вспоминала молоко и хлеб, которым потчевали нас в Ферахе, на берегу синего-синего моря, залитого солнцем… А когда мы вернулись в свой "номер", нас уже ждал Осман.
— Ну, как устроились? — любезно поинтересовался он. — Я вам тут принес, чтоб не скучали.
Он поставил на пол старый кассетный магнитофон. Вывалил кассеты. Заставил нас пересчитать — их оказалось восемь — и расписаться в ведомости.
— Ну, обживайтесь, — сказал он. — А ты, брат, давай со мной.
— Куда это? — вскинулась Арина. — Куда на ночь глядя?
— Так что ж в шахте днем работает? — парировал Осман. Арина продолжала возмущаться, но Юче остановил ее, похлопав по руке.
— Держитесь тут без меня, девчонки. Утром увидимся.
Его уводили как на казнь. У меня разрывалось сердце. Хотелось обнять его и вообще никуда не отпустить. Хлопнула дверь, Кучук, скуля, ткнулся в нее носом… Арина с мрачным лицом вставила в магнитофон первую попавшуюся кассету и ткнула кнопку. Сквозь скрип зажеванной пленки запела Бритни Спирс. Е-е-е-е-е-е… I think I did it again… Мы не находили ни слов, ни шуток, чтобы обсудить ситуацию, и просто тупо сидели, отбивая ногой ритм глупейшей песни… Oh baby, baby… Oops! I did it again!
А утром принесли Юче.
Мы только-только проснулись. Полночи я чесалась и не могла заснуть, а утром с трудом вспомнила, где нахожусь. Арина распутывала колтуны в волосах. Биби все еще дремала во флаконе. Кучук тоже дрых — только хвост торчал из-под кровати. Я застелила кровать колючим шерстяным одеялом. Голова гудела как чугунная.
На лестнице послышалась ругань, грохот, как будто волочили что-то тяжелое. Двое мужиков в грязных рабочих комбинезонах без стука ввалились в комнату. Между ними безжизненно висел Юче. На нем был такой же комбинезон противного оранжевого цвета.
— Принимайте вашего парня, — заявили мужики, сдобрив воздух ароматом перегара. — Слабак! Дохлая нынче молодежь пошла. Пяти часов не продержался. Пришлось доделывать за него норму.
— Спасибо, — механически сказала Арина.
— Спасибом сыт не будешь. Как очухается, скажите — с него два ужина. Пусть один уже сегодня захватит. Куда его класть-то?
Мы суетливо отодвинули ширму на "мужскую" половину наших хором. Юче свалили на постель, как мешок с картошкой. Тяжело скрипнули пружины. Сквалыжные коллеги смылись, а мы с Ариной захлопотали вокруг пострадавшего.
— Так. Беги вниз, за водой. Нет. Посиди с ним, я сама схожу.
Умница Арина как всегда взяла инициативу в свои руки. Она побежала за водой, а я присела на корточки у кровати. Протянула руку к черным волосам. Замерла в нерешительности.
В шестом классе — сто лет назад! — я была по уши влюблена в парня из параллельного класса. Он, естественно, об этом понятия не имел. Собственно, я до сих пор бы по нему сохла, если бы… Если бы не эта поездка. И у меня была одна мечта, о которой я никому не решилась бы рассказать. Я мечтала попасть с этим парнем на необитаемый остров. И чтобы он был совсем слаб — после кораблекрушения, стычки с пиратами, охоты на леопарда. И чтобы я ухаживала за ним, меняла холодную повязку на лбу, дежурила бессонными ночами. И он бы поправился и понял, что я — самая преданная на свете. Ну, по крайней мере, на том необитаемом острове…
Я уже знаю, что желания надо загадывать очень осторожно. Они исполняются, но порой не вовремя. Вот сейчас мне совсем не хотелось видеть Юче таким. Что с ним? Как ему помочь? Плохая из меня сиделка, если я боюсь до него дотронуться…
— Ну, как наши дела? Еще не пришел в себя? — Арина сунула мне в руку стакан с водой. — Мне сказали, надо ему дать еще нейтрализатора. Что ты на меня уставилась? Давай, пои его…
Арина руководила моими действиями. Подними ему голову, поднеси стакан, осторожно, чтобы он не захлебнулся… Я слушалась, как зомби. Наконец Юче охнул и открыл глаза. В них были боль и страх. И тут у меня словно у меня проснулся материнский инстинкт. Словно моя нежность была заперта под замком застенчивости, а теперь замок сорван, и нежность хлынула мощным потоком… У меня дрожали руки, когда я, как маленького, поила его водой: ну, еще глоточек… Это лицо, эти губы, очерченные мучительной складкой… Милый, хороший, я сделаю все, чтобы ты не страдал, я возьму твою боль себе…
— Все нормально, — глухо сообщил Юче. — Я посплю немного, ладно?
— Что случилось? Чем ты занимался? Что это за шахта? Что за работа? — расспрашивали мы с Ариной. Но внятного ответа не получили.
— Нормальная работа. Добываем топливо. Просто я не привык и очень устал. Не берите в голову.
— Сейчас подадут завтрак. Тебе надо поесть, — сказала Арина. Юче слабо покачал головой.
— Не хочу. Идите завтракать, а я посплю.
Он повернулся на другой бок, потянул на себя одеяло, но сил накрыться как следует у него не хватило. Арина рванулась было ему помогать, но остановилась и молча кивнула мне: сама, мол. И я укрыла его, подоткнула с боков, чтоб не дуло, а напоследок все-таки погладила по голове. Совсем невесомо, не знаю даже, почувствовал ли он.
Мы оставили его в покое. Позвали Биби, съели завтрак — пересоленные, горькие оладьи из кабачка и чай цвета ослиной мочи. Потом волшебница снова юркнула во флакон, а мы пошли гулять с Кучуком под беспросветным дождем.
Как же тут уныло! Мутная тоска разливалась по лужам, серым небом давила на плечи, грязью хлюпала под ногами. Мы бродили по поселку, и нигде не слышали ни смеха, ни даже разговоров. Народу — никого. Все сидят по домам и на улицу носа не кажут. Нам встретилась только парочка страхолюдин неопределенного пола. Арина мужественно сказала им: "Здрассте". Они недобро зыркнули на нас и проварнавили какую-то гадость.