Гольф был страстью ее отца и способом отдохнуть после трудного рабочего дня.

— В таком случае мы, может быть, пригласим и вашего отца, — улыбнулся Натан.

Брайана сдержалась и ничего не сказала. Натан познакомился с отцом, когда заехал за ней. Но это было не то знакомство, чувствовала Брайана, которое отец хотел бы поддерживать, он держался необычно скованно и церемонно. Она не осуждала его за это, семья Лэндрисов непрошено вторглась в жизнь, которую он построил.

— Мой отец очень занятой человек.

— И я ему не понравился, — легко догадался Натан.

— Это не так, — неловко начала Брайана.

— Я не в качестве критики, Брайана, — рука Натана накрыла ее руку, лежащую на столе. — В подобных обстоятельствах я и сам не хотел бы видеть себя возле своей дочери.

Она засмеялась.

— Это грамматически неточно, но я поняла, что вы имеете в виду!

Теперь Натан не сводил с нее взгляда, и его светло-голубые глаза были совсем не ледяными.

— Вы знаете, Брайана, — медленно сказал он, — когда вы смеетесь…

— Я выгляжу, совсем как Ребекка, — быстро закончила она. Это было нелепо, но она начинала чувствовать ревность к женщине, которая умерла больше двадцати лет назад! Ребекка, видимо, производила неизгладимое впечатление на всех мужчин, с которыми встречалась в жизни. Включая Натана…

— Я вовсе не это собирался сказать, — возразил Натан, убирая руку, темные брови низко сошлись над сузившимися глазами.

— Не это? — скептически спросила Брайана.

— Нет! — его глаза сердито блеснули. — Вы… — он резко прервался — официант принес их заказ, и, пока он расставлял тарелки, Натан сидел с каменным лицом.

— Давайте условимся, Брайана, — тихо заговорил, наклонившись вперед, Натан, как только официант ушел. — Наш обед не имеет никакой связи с вашей матерью. Я бы, пожалуй, предпочел, чтобы вы не были дочерью Ребекки. И я бы не хотел сегодня вспоминать о ней.

Брайана заговорщически взглянула на него.

— Ничего не имею против!

— Договорились, — отрывисто сказал Натан, набрасываясь на креветки, лежащие на его тарелке, словно они были причиной его раздражения.

Брайана наблюдала за ним несколько секунд, ее обида постепенно улеглась, и к ней вернулось чувство юмора.

— Натан, — наконец сказала она, забавляясь его хмурым видом, — успокойтесь и наслаждайтесь едой. Эти бедные креветки ни в чем не виноваты! И, кроме того, не знаю, как вы, а я сегодня днем ничего не ела и голодна!

Он сердито взглянул на нее, но плечи все же стали мягче, словно он воспринял ее совет и начал расслабляться.

— Вы дьявольская женщина, Брайана Гибсон, — наконец пробормотал он.

— Вот и хорошо, — она усмехнулась, видя его замешательство. — Лучше уж быть дьявольской, чем скучной! — объяснила она.

Он возвел глаза к небу.

— Видит бог, это ваша первая нападка, на которую я не отвечу.

— Но если за ней последует множество других, тогда как? — сочувственно спросила Брайана, с удовольствием поедая свой паштет.

— Возможно, что и тогда мне удастся воздержаться, — с некоторым сомнением ответил он, вызвав на ее лице улыбку.

— Вы в самом деле живой человек, — с удовлетворением сказала Брайана. — А когда мы вчера впервые встретились, я вовсе не была в этом уверена, — пояснила она, заметив его явное недоумение.

Выражение лица у Натана все же осталось озадаченным.

— Думаю, с моей стороны будет благоразумнее не нарываться на дальнейшие откровения, спрашивая, почему вам так показалось.

— Я тоже так думаю! Тогда скажите, Натан, — она, покончив с паштетом, выпрямилась и поставила локти на стол, упершись подбородком в сплетенные пальцы, — если вы не хотели обсуждать дела моей матери, почему тогда вы пригласили меня на обед? — Она посмотрела на него простодушным взором.

Он очищал креветку, но, услышав вопрос, вздрогнул и уронил креветку на тарелку.

— Ну ее к черту! Не буду с ней возиться! — он нетерпеливо опустил пальцы в чашу с водой, стоящую на столе, и откинулся на стуле с выражением неудовольствия на лице. — Вы никак не даете спокойно поесть!

Он не ответил на ее вопрос… И, как Брайана с грустью догадывалась, не собирался отвечать.

Она дотянулась до его тарелки и ловко очистила креветку.

— Вот, — она протянула ему креветку. — Я уверена, что и у вас не было ланча, — сказала она, но он продолжал сидеть с каменным лицом.

— Вы всегда такая?

— Хозяйственная? — закончила она за него, кладя креветку на его тарелку, поскольку он не сделал попытки взять ее. Тем не менее, она взяла следующую, старательно очищая ее.

— Я хотел сказать «непосредственная», — поправил он, взяв очищенную креветку и съедая ее. — Но порывы хозяйственности — это тоже неплохо! — он взглянул на нее со смешинкой в глазах.

О боже, она надеялась, что он смеется не над ней. Если да, то она проиграла. Как ужасно поймать себя на увлечении человеком, связанным с ее прошлым, которое она, может быть, и не хотела знать…

— А в семье есть еще кто-то вроде вас? — не выдержала Брайана, продолжая чистить креветки — что-то подсказывало, что он счастлив предоставить ей это дело. — Я имею в виду, у вас есть братья или сестры? — поправилась она, поняв, что ведет себя невоспитанно — очередной раз!

— Я знаю, что вы имели в виду, Брайана, — ответил он. — Так вот, никого нет. Как и вы, я — единственный ребенок.

Она покачала головой, не соглашаясь.

— У меня есть брат Гарри. Ему семнадцать. Он пока учится.

— Я сожалею. Я не то хотел сказать — должно быть, прекрасно иметь сестру или брата, — спокойно продолжил он. — Я обнаружил, что очень грустно расти единственным ребенком. Но моя мать была крайне любезна, сообщив мне, — его рот насмешливо скривился, — что ей вполне достаточно один раз перенести роды. Она выполнила свою обязанность — произвела на свет сына и наследника!

В его словах было столько чувства, что Брайане стало понятно, какое влияние оказала мать на Натана, пока он рос. Возможно, именно из-за этого возникла его замкнутость. Она также поняла, что Натан, говоря, что оба они — единственные дети, имел в виду прошлое. У своей настоящей матери она тоже была единственным ребенком.

— Мой отец говорит, что большинство женщин чувствуют то же самое после рождения своего первенца, — рассудительно сказала она Натану. — Но это чувство со временем обычно исчезает. Мой отец — акушер, — ответила она на его вопросительный взгляд. — Это, наверное, ирония судьбы, что он специализировался в этой области медицины — ведь они с женой долгое время были бездетны.

Натан взглянул на нее изучающе.

— Вы действительно так думаете?

— А вы нет? — она закончила чистить все его креветки, и теперь ополаскивала пальцы в чаше с теплой водой.

— Возможно, — пожал плечами Натан. — Я слышал, что иногда ученый-медик начинает исследования из-за личных проблем. Чаше всего из-за того, что кто-то из его семьи или близких друзей умер от тяжелой болезни.

— А некоторые становятся юристами из-за того, что кто-то из его семьи или близких друзей были обмануты, — ввернула Брайана, подзуживая его.

Он недовольно нахмурился.

— Я никогда так не подходил к своей профессии.

— Мистер Важность вновь на своем месте! Разве не так? — рассмеялась Брайана. — Я была чересчур непочтительна?

— Не совсем так…

— О, Натан, жизнь и без того слишком серьезна, — попеняла она ему, зная почти наверняка, что это было «совсем так». — Если мы не будем иногда смеяться, наши неприятности обрушатся на нас и всех похоронят.

— Я не заметил, чтобы вы в офисе смеялись, — напомнил он.

— Да. Действительно, — она избегала его взгляда. — Тогда я, и в самом деле, не смеялась. Но буду, — твердо пообещала она. — Когда все будет позади.

— Не сердитесь, Брайана, — Натан вновь взял ее за руку. — Мое поведение непростительно. Я хотел сегодня вечером немного отвлечь и утешить вас, — с отвращением к себе сказал он.

— Так вот почему вы пригласили меня в ресторан, — уличила его Брайана. — А я-то думала, потому, что я вам понравилась!