— Кажется, Тревис, ты уже знаком с мужем Доун, Джоном, не так ли?

Джон Лоун? Прежде чем ответить, Тревис, припоминая, смущенно откашлялся.

— О, да, конечно. Кажется, он был с вашей дочерью, не так ли? — на всякий случай уточнил он.

— Да. Они просто неразлучны! Отец и дочь, так и должно быть. Я же больше занимаюсь мальчиками. Рони и Шон — чудесные дети, просто сокровище, хотя кое-кто считает иначе. — Она снова бросила откровенно неприязненный взгляд на Алекс. — Разумеется, те, кто никогда не имел Детей, вряд ли способны понять отношение матери ко многим невинным детским шалостям. Вы со мной согласны, Тревис?

Тревис недобро прищурился, соображая, как ему ответить этой агрессивной особе, посмевшей отпускать колкости в адрес Алекс. Внутренне злорадствуя, он уже представлял себе, как Доун встретит его рассказ об очередной «невинной шалости» ее «сокровища», пай-мальчика Шона. Утром на стадионе, зайдя в мужской туалет, Тревис невольно стал свидетелем того, как Шон демонстрировал своим ровесникам некие резиновые изделия, тайком изъятые у старшего брата. Мальчишка надувал их до гигантских размеров и потешался над испуганным любопытством своих несмышленых друзей. Вот тогда-то Тревис, впервые в своей практике, решился конфисковать что-то в свою пользу, не без юмора вспоминал Тревис.

— Не знаю, — медленно начал он, не задумываясь над тем, что побуждает его встать на защиту Алекс, не обращая внимания на то, как та предостерегающе сжала его руку. — Не знаю, ибо все зависит от того, что считать невинными детскими проказами. Лично я считаю, что шестилетний мальчуган…

— Смотри, Тревис! — торопливо воскликнула Алекс, пребольно дернув его за руку и увлекая его за собой. — Прости, Доун, но Сара машет нам, ей что-то нужно, и срочно.

Тревис охотно дал себя увести, согласившись в душе, что это пожалуй, к лучшему.

Однако, когда они шли через лужайку, он не смог отказать себе в удовольствии поддеть! Алекс. Наклонившись и заглянув ей в глаза, он тихо произнес:

— Трусиха.

— Тсс, — сердито остановила его Алекс, словно их кто-то мог услышать.

— Ладно, — примирительно ответил Тревис, откровенно любуясь, как она залилась румянцем.

Он заметил, что губы ее слегка припухли от его поцелуев, а также, что она изменила прическу. Теперь тяжелые золотистые волосы были свободно собраны на макушке в узел, и это делало Алекс похожей на красавиц со старинных открыток. Ее фигуру подчеркивало простое прилегающее трикотажное платье с круглым вырезом. Оно не стесняло ее плавных грациозных движений и очень ей шло.

Тревис чувствовал, как его охватывает незнакомое доселе волнение от ее близости, и он непроизвольно поправил прядку волос, упавшую на ее нежную шею.

Алекс, вздрогнув, вопросительно посмотрела на него и еще сильнее покраснела, прочтя в синих глазах Тревиса нежность и желание.

— Чем ты заслужила такую неприязнь миссис Доун Лоун? — спросил он, чтобы скрыть свое состояние и как-то обрести равновесие. — Отвечай, я слушаю.

В его глазах она прочла совсем другой вопрос и невольно качнулась в его сторону, готовая выполнить безмолвную просьбу, но тут стайка мальчишек пробежала мимо, напомнив Алекс, где она находится.

Быстро отстранившись, она вдруг решительным шагом подошла к расставленным на лужайке столам и стала собирать бумажные стаканчики, тарелки, использованные салфетки и прочие остатки закончившегося пиршества. Господи, думала она, я чуть не бросилась при всех ему в объятия.

Наконец, немного успокоившись, она постаралась вспомнить, о чем ее только что спросил Тревис. А, о Доун.

— Мне не надо было говорить ей о ее «сокровище». Я ненавижу ложь, а Шон в последнее время беспокоит меня. Похоже, мальчишка совсем разучился говорить правду.

Взглянув на груду грязной бумажной посуды в руках, Алекс беспомощно оглянулась вокруг, не зная, куда это выбросить.

— Шон также мошенничает в играх, и я пару раз выводила его за это из игры. Доун простить мне этого не может.

— А, понятно, — с глубокомысленным видом заметил Тревис и, взяв из ее рук бумажные тарелки и стаканы, тут же выбросил их в стоявший неподалеку мусорный бак.

Возникшее неприятное ноющее чувство под ложечкой он хотел было отнести к лишней паре бифштексов собственного жарения, но знал, что это не так. Отвернувшись, словно не мог поручиться за выражение своего лица, он с деланным спокойствием спросил:

— Значит, правда — это, в некотором роде, твой пунктик?

Алекс рассеянно смахивала крошки со стола.

— Возможно, — задумчиво ответила она, ставя баночку с горчицей на стопку чистых бумажных салфеток, которые трепал ветерок. — Я считаю, что ложь всегда бессмысленна. Если бы люди были честны друг с другом, скольких несчастий можно было бы избежать.

— Это верно, но однако все почему-то врут, — заметил Тревис. — Если я не ослышался, ты уверяла сегодня Конни, что в восторге от ее платья, когда она тебя об этом спросила. Разве тебе не кажется, что в красном бесформенном балахоне она похожа на большой говорящий помидор?

— Тревис! — неодобрительно остановила его Алекс.

Но когда он, удивленно подняв брови, саркастически посмотрел на нее, она сдалась и смущенно улыбнулась.

— Ну, хорошо, признаюсь, я иногда прибегаю к спасительной лжи, если надо пощадить чьи-то чувства. Но я говорю о другой лжи, лжи своекорыстной, которая служит интересам самого лжеца. Такую ложь я не выношу, — увидев настороженный взгляд Тревиса, Алекс поторопилась объяснить, что она имеет в виду. — Такая ложь приводит меня в бешенство, и дети знают, что я не терплю вранья. Я всегда говорю им, что могу понять и простить любую шалость или ошибку, если они честно в ней признаются.

— Да, но…

Но тут вдруг откуда-то появился Брендон, который с радостным воплем бросился на шею Тревису.

— Я думал, ты не придешь! — обнял он Тревиса, а затем поцеловал Алекс.

— Где ты была? — строго спросил мальчик. — Я везде тебя искал.

— Я была занята, — просто ответила Алекс.

Брендон недоверчиво посмотрел на нее.

— Взрослые всегда так говорят, когда не хотят сказать правду, — заметил Тревис, стараясь перевести разговор на другую тему и, подняв мальчишку, подбросил его в воздух. — Опля! — воскликнул он, ловя его, визжащего от восторга, и, перевернув несколько раз, бережно опустил на траву лужайки.

— Тревис, ты посмотришь мою комнату? Пожалуйста. Тебе понравится. У меня теперь двухъярусная кровать. И ты тоже, тетя Алекс, Мама вставила мой плакат Страшилы в рамку. Получилось здорово.

Мальчик, вне себя от радости и гордости, буквально силком втащил их в дом, а затем в свою небольшую, но удивительно веселую комнату.

— Ну как? — гордо спросил он, когда они остановились на пороге. — Вам она нравится? Правда, красивая?

Алекс, бывавшая здесь не один раз, молча кивнула. Ее внимание сразу же привлек новый рекламный плакат со Страшилой Милтоном. Тревис и Брендон тем временем оживленно обсуждали преимущества новой двухъярусной кровати. Рядом с плакатом к стене был прикреплен рисунок Тревиса. Хотя Страшила на плакате с добрыми глазами и кривоватой улыбкой был очень забавен и мил, внимание Алекс привлек карандашный рисунок Тревиса. Разглядывая его, она не слышала, как Брендон успел уговорить Тревиса опробовать новую кровать и, конечно же, ее верхний ярус.

Алекс не могла избавиться от чувства, что этот рисунок чем-то знаком ей. Она невольно перевела взгляд на плакат рядом. Те же линии — поразительное сходство, словно плакат и рисунок сделаны одной рукой. Ей даже показалось, что оба забавных существа удивительно похожи друг на друга. А эта подпись в углу! Первые буквы имени, а потом характерный росчерк начала фамилии, где буква «К» превращалась в «X». Она уже видела такой автограф. Но где? Ее взгляд снова невольно обратился к плакату. Но она не нашла здесь ответа, ибо плакат, чтобы вместиться в рамку, был обрезан снизу вместе с автографом художника.

Странно. Она знала имя автора книги «Великое Запределье». Что-то вроде «Трипс» или «Трэкс». Ничего общего с Тревисом Кроссом.