— Полагаю, у вас куча вопросов.

Это правда, целых три печатные страницы. Но первым делом я выпалила:

— Почему вы этим занялись?

— Хотела отблагодарить судьбу. Мне очень повезло в жизни. Здоровье, удачный брак, прекрасные дети. Денег у нас немного, свободного времени и того меньше, так что благотворительность отпадает.

— И на что это похоже? — спросила я. — Как вы себя чувствовали?

— Немного странно, — ответила Бетси. — В первый раз, с Илаем, я переживала по поводу того, что говорить людям. Конечно, мальчики мне помогли, в кавычках. — Она улыбнулась и произнесла детским фальцетом: — У мамы в животе чужой ребеночек!

В этот миг гостья была очень похожа на своего сына.

— И как, люди нормально это восприняли? — вклинился Питер.

Бетси пожала плечами.

— Ничего плохого в свой адрес не слышала.

— А потом? — продолжала я. — Вам было тяжело, когда настало время... В смысле, когда вам пришлось...

— Отдать ребенка? Думала, что будет тяжело, но ошибалась. Мне казалось, что я тетя, а не мать, если вы понимаете, о чем я. Но не няня, как иногда говорят другие суррогатные матери. Мне словно доверили ребенка на время. Срок вышел, и его забирают родители. А я остаюсь со своими детьми.

— Наверное, отцы были очень благодарны, — предположил Питер.

— Они плакали.

Я опустила глаза. Бетси потянулась через стол и взяла меня за руку.

— О нет! Они плакали от счастья! Все в комнате плакали! Когда я увидела лица отцов...

— Простите, — пробормотала я и промокнула глаза салфеткой.

Я вспомнила, как мне впервые показали Джой. Растерянная и ошарашенная, я взяла ее на руки. Посылка, которую не заказывала. Дар, которого не ожидала.

Бетси сжала мою ладонь.

— Знаете, — робко начала она, — наверное, не стоит об этом, но я читала вашу книгу.

Я перестала плакать.

— Правда?

— Ага. Когда училась в старшей школе. Мои родители разводились. Сестра привезла из колледжа подружку. Отцу пришлось нелегко. Прежде я никогда не читала о подобном. Не думала, что чья-то мать или сестра тоже может однажды проснуться и заявить: «Угадайте, что случилось? Я совсем не та, за кого меня принимали!» — Бетси подняла бокал сангрии. — Мне казалось, я ни с кем не могу поделиться. Ваша книга подвернулась очень вовремя.

— Ух ты. Спасибо. Мне... приятно слышать.

Я тоже взяла бокал. Никогда не умела вести беседы о своей книге.

Питер почувствовал, что мне не по себе, и наполнил бокал Бетси, затем мой.

— Итак, что бы вы хотели выяснить о нас?

Пока они общались, я разгладила салфетку на коленях. Если бы это было свидание, оно бы оказалось успешным. Никто не сидел дома, не волновался, не ждал телефонного звонка, понимая, что ожидание напрасно. «Ребенок, — подумала я. — Маленький мальчик». Почему-то я была уверена, что у нас родится мальчик. На глаза вновь набежали слезы. Я вспомнила неповторимую приятную тяжесть младенца на руках, запах мыла и теплого хлопка, невесомое прикосновение крошечного кулачка к щеке. Идеальный мальчик под стать моей идеальной, хотя порой невыносимой девочке.

30

Я сидела на диване. Чемодан у ног, телефон в руках. Двадцать семь минут девятого. Мать ушла два часа назад.

Можно просто поймать такси, которое подбросит до станции, и уехать к Брюсу, как обещала. Но Брюс не отвечает на звонки, а ночевать на улице в Нью-Джерси не хочется. Я застонала и открыла мобильный. Мне некому позвонить. Моя жизнь разрушена. Мать — лгунья, родители втайне планируют завести второго ребенка, бат-мицва Эмбер Гросс уже завтра, но мне нечего надеть.

Я смотрела на экран телефона. Тетя Элль? Саманта? Бабушка? Все не то.

— Хочу сбежать, — поделилась я с пустой комнатой. — Хочу сбежать и поступить в цирк.

В ладони зазвонил сотовый, это была мама. Я сунула телефон в карман, не отвечая. Отец однажды водил меня в цирк. Помню запах попкорна и опилок. Над нашими головами крутилась красивая воздушная гимнастка. В серебристо-розовом трико, расшитом блестками, она была похожа на ангела.

В голове появился план... пока смутный, неотчетливый и, может, даже совершенно невозможный. Я подошла к лестнице, потом вернулась на диван. Нужны деньги... билет на самолет... но если получится, я напугаю мать до полусмерти. Она пожалеет. Возможно, я даже найду часть ответов на свои вопросы. Из первых рук узнаю правду, которую от меня скрывали. На семинаре по бар-мицве для разведенных родителей говорилось, что мы сами будем отвечать за свои поступки. Если все получится, я докажу, что взрослая. Я отправлюсь в большой мир и получу то, что мне нужно. К тому же это семейная традиция. Мать, она же Элли, сбежала в Лос-Анджелес. Брюс — в Амстердам. Теперь моя очередь.

Я бросилась в мамин кабинет, залезла в стол и нашла то, что искала. Затем я взяла чемодан, заперла за собой дверь и быстро зашагала к Южной улице, где можно поймать такси.

Через десять минут, затаив дыхание, я позвонила в дверь Мармеров. Если откроет миссис Мармер — дело плохо. Если Тамсин — еще хуже. Но мне повезло: дверь открыл Тодд.

— Представительница «Эйвон»? — произнес он, уставившись на меня.

— Можно войти? — прошептала я.

Он поднял тонкие дуги бровей.

— Что, села на колеса?

— В смысле? — не поняла я. — Тамсин дома?

Тодд открыл дверь, поднял мой чемодан и указал на лестницу. Мне показалось, что я поднималась по ней целый час. Комната Тамсин — в конце коридора. Дверь заперта. Я затаила дыхание и постучала.

— Это Джой. — Я не стала дожидаться ответа. — Можно войти?

Минутная тишина. Я решила, что подруга откажет или промолчит. Но через минуту заскрипели кроватные пружины, дверь отворилась, и на пороге появилась Тамсин.

— Привет, — поздоровалась я.

На Тамсин была старая белая кофта и пижамные штаны. Я опустила взгляд и увидела, что ногти на ее ногах покрыты розовым лаком. Когда она успела? Пытается тайно подражать Эмбер? От вида розовых ноготков на длинных белых ступнях у меня чуть не разорвалось сердце.

— Чего тебе? — спросила Тамсин.

Я смотрела на нее, пытаясь сформулировать ответ. Подруга вздохнула, открыла дверь шире и вернулась к кровати.

У Тамсин маленькая комната. И кажется еще меньше из-за того, что каждый дюйм стен заклеен картинками из комиксов: обычные девочки вперемешку с супергероями. Часть мне известна по книгам, которые читала Тамсин: «Пшеничная блондинка» и «Джейн-артель», «Забавный дом» и «Мир призраков». Кое-что подруга нарисовала сама. На одном рисунке мы с ней и Тоддом сидели рядышком на скамейке и обедали. На другом я и Эмбер Гросс, обе с идеально прямыми волосами, шли по коридору Академии Филадельфии. Мы казались вдвое старше, чем на самом деле, и походили друг на друга как близнецы.

Тамсин поняла, куда я смотрю, и попыталась заслонить рисунок. Я указала на него.

— Здесь я вылитая Лайла Пауэр.

На рисунке мы с Эмбер выглядели опасными, высокими, сильными и безжалостными, готовыми раздавить любого, кто не уберется с нашего пути.

Тамсин опустила голову, но развивать эту тему не стала.

— Почему ты с чемоданом?

— Я сбежала из дома.

Лишь в этот миг я осознала, что так и есть. Слово не воробей, вылетит — не поймаешь.

— Ты пропустишь бат-мицву Эмбер.

— Плевать.

Тамсин отвернулась к стене, к своим рисункам.

— Что случилось? — наконец поинтересовалась она. — Зачем ты пришла? Эмбер тебя бросила?

Не слишком дружелюбно.

— Нет, — отозвалась я. — Знаешь что? Можешь не беспокоиться.

Я схватила чемодан за ручку.

— Не надо было мне приходить, — добавила я.

И уже почти вышла за дверь, когда Тамсин сказала:

— Чего ты хочешь?

Она села на кровать, застеленную покрывалом, которое мы прошлым летом сшили из красных и розовых кусков старых джинсов и концертных балахонов.

— Помоги мне. Пожалуйста!

Я опустилась на кровать напротив Тамсин. Подруга деловито застегнула молнию на кофте и убрала волосы назад.