С минуту было тихо.

Земленыр поднялся и подытожил:

— Гуляют, значит? Гуляй — гуляй, барб! Догуливай свои последние денёчки! Впрочем, кто знает, может быть, мне и не придётся возиться с ним. Даже лучше бы не возиться, а без лишней суеты организовать бы свои дела. Но в любом случае, Крок, нас не было и нет! Договорились?

— Слушаюсь, господин Лопушок!

— Крок, а у тебя нет ощущения, что Лопушок звучит как-то не так, а? Несерьёзно и несолидно! Какой же я сейчас, смешно сказать, Лопушок? Лопух, репей, чертополох, если уж на то пошло, но «господин лопух» звучит еще хуже. Так что давай остановимся на Корберозе или, если угодно, на Земленыре — это мне привычнее.

— Слушаюсь, господин Земленыр!

— Без господина, просто Земленыр.

— Слушаюсь, Земленыр!

— Во! Самое то! Ничего, Крок, мы еще вознесём своего крокодила над воротами! — Земленыр заправил слуге выпавший ус под мышку, — Молодцом! Впрочем, тебе, может быть, приятнее служить Сильвуплету? Решай сам!

— Нет, не приятнее. Барб Сильвуплет хоть и умён, кажется, но зол и криклив не по делу. Ему все вроде бы мало чести оказывают. Я вообще сведён до садовника и дворника-сторожа, а в дом меня не пускают. Я обижен, поэтому служу плохо, — признался Крок. — Сами видите. Если бы я хорошо служил, как прежде, разве бы я впустил вас, незнакомых, во двор и стал бы на целый час разводить тары-бары? Конечно, нет. Холодно мне как-то с Сильвуплетом, сиротливо, нет никаких воспоминаний, как с вами, например!

— Я тебя понимаю, Крок! Мужайся! Ну, друзья, последний рывок!

И схватив ребят за руки, старик повлёк их в сад, расположенный за домом. Три берёзы они увидели сразу, как только повернули за угол. Среди общей зелени они выделялись как три мощных, высоко бьющих фонтана. Земленыр не помнил, куда он спрятал ларец с чудодейственными медикаментами, но, бегло осмотрев сад, без сомнений нырнул под берёзы.

Выскочив на противоположной стороне, он решительными взмахами ладоней, словно рубя воздух, наметил себе несколько пересекающихся направлений для нырков и без промедления приступил к исполнению. Ребята, кинувшиеся было к нему, замерли опять, поняв, что лучше не гоняться за стариком, а смирно ждать результата. И результат не замедлил явиться. Земленыр после двух-трёх погружений вынырнул — наконец с небольшим ларцом, тут же уселся и взмахами рук подозвал ребят.

— Вот оно, наше сокровище, ради которого мы… — дед не договорил, смахнул с ларца землю и, отщёлкнув две петельки по бокам, откинул крышку. Под ней блеснуло несколько десятков пузырьков и баночек разной высоты и пузатистости, со стеклянными, деревянными, пробковыми и даже тряпичными затычками, с марлевыми повязками и ватными тампонами. — Все в целости, в сохранности! — заключил Земленыр. — Ду-ю-ду, иди ко мне, будем пробовать. — Вася вытряхнул птичку в ладони старика. — Ну, милая, сама выбирай себе лекарство. Я тут понимаю столько же, сколько и ты.

Ду-ю-ду с ладони перебралась в ларец, устроилась на флакончике с пробкой, где лапки не скользили, и клюнула ближайшую баночку, сказав при этом:

— Вот оно!

— Дай-то бог! Ну-ка! — Земленыр открыл баночку, подцепил пальцем белой мази и обильно смазал перелом. Мгновенного оживления не последовало. Чуть подождали, но и тут ничего не произошло. Не последовало срастания косточки и после второй, и после третьей, и после десятой склянки. Как было крыло безжизненно обвислым, так и осталось, лишь чирикала Ду-ю-ду оживлённее в ожидании исцеления.

— А давайте вот это попробуем, которое под Ду-ю-ду, — предложил Вася, запиравший дыхание при каждой новой попытке.

— Давайте это, — согласился дед, пересадил птичку опять на ладонь, откупорил пузырёк и наклонил его над переломом. Вытекло всего две капли золотистой жидкости, которую Земленыр старательно размазал по ранке травинкой.

И вдруг у всех на глазах косточки стянулись, подёрнулись белёсой плёнкой, под которой тут же проступили сухожилия, и все это мигом покрылось сероватым пушком. Ду-ю-ду недоверчиво шевельнула крылом, подобрала его и радостно прощебетала:

— Неужели?

— Кажется, свершилось! — сказал Земленыр, легонько дёрнул вверх ладонью, птичка спорхнула с неё и со щебетом скрылась в кроне берёз.

— Ура! — коротко и хрипло, оттого что пришлось сдерживать голос, воскликнул Вася.

— Значит, не зря мы старались, — заключила Люба.

— Мягко сказано — старались, мы почти гибли за это, а кто-то погиб действительно. Смешно сказать, но мы… — не договорив, Земленыр отбросил пустой пузырёк, закрыл ларец и поставил его на траву. — Да, смешно сказать, но мы вопреки всем злым чудесам совершили доброе чудо — вернули жизнь живому существу. Это, ребятки, величайшее из чудес. По отдельности мы можем творить лишь мелкие чудеса, а все вместе — великие, как видите! А то ли будет, когда мы встретимся с братишкой! Мы завалим мир чудесами! Приходите к нам через пару лет!

— Увы, Зем, — сказал Вася, — через пару лет нам уже не будет «ЧД минус два», и вход в сказку для нас уже будет закрыт. Другие придут.

— А вы в обход сказочной страны, прямо в Королевство Берёзовых Рощ. Я думаю, что, соединившись с Кошуполом, мы будем жить здесь, а не у вас, потому что это наша Родина. А может быть, то здесь, то там. Найдём пути, проторим тропы и — милости просим! — продолжая сидеть на земле, весело рассудил старик.

Да, радостно было рассуждать, когда дело сделано и все беды позади.

— Уж лучше вы нас сами найдите потом, — посоветовала Люба.

— Хорошо! Посмотрим, — Земленыр притянул к лицу низко провисшую берёзовую ветку, пощекотал ею свою лысину и вернулся вдруг к уже однажды высказанной мысли: — Нет, ребята, не учителем мне надо становиться, а садовником. В данный момент это важнее, а учителем — позже, когда народ вздохнёт свободнее. А пока его надо из кабалы вытянуть, из нищеты и грязи, надо заняться разведением берёзовых саженцев. — И старик подёргал ветку, как бы спрашивая у самого дерева о своей правоте. — От моих берёз можно взять миллион побегов, если с умом взяться. Лет пяток — и народу обеспечено процветание, правда, пока лишь берёзовое, но дальше — больше, а там можно будет и за учёбу детей приняться! А? Как оценивает кружок мыслителей эту идею?

Ребята ни обдумать вопроса, ни ответить не успели — сверху мягким комочком упала на Васино плечо Ду-ю-ду и защебетала в захлёб:

— Думаете, я улетела? Нетушки! С друзьями так легко не прощаются! Вася! — Мальчик повернул к ней голову, птичка ткнулась клювиком ему в губы, от чего они как бы подёрнулись ледком. — Прощай, Вася, мой славный хозяин! Я буду помнить тебя всю жизнь! Да будет с тобой мир и счастье! — Перепорхнув на Любино плечо, она проделала то же самое, но с другими словами: — Да будет с тобой мир и любовь! — Потом перемахнула на лысину Земленыра, прошлась по ней, подскрёбывая жёлтую кожу коготками, и тюкнула несколько раз клювом, приговаривая: — Да будет с тобой мир и дружба брата! Он дал мне жизнь, и ты, Зем, закрепил её! Спасибо вам всем! Еще раз прошу вас простить свою проводницу-бездельницу, но, может, в будущем я еще пригожусь вам! А теперь прощайте! Я возвращаюсь в волшебный лес! — И Ду-ю-ду навсегда исчезла в угасающем небе.

Лишь секунды длилась печальная тишина расставания, потом Земленыр вдруг ойкнул, и ребята увидели, что загнутые уши его с капустным хрустом распрямились, и отполированная плешь потускнела и стала быстро покрываться чем-то вроде пуха.

— Зем, ты тоже оперяешься! — сказал Вася.

— Чую! — ответил дед и пощупал голову. — Да, оперяюсь и, кажется, знаю, что это такое. — Он встал на колени и несколько раз, словно верующий, ткнулся лбом в землю. — Не лезет! — Дед вскочил и заплясал. — Не лезет! Ребятки, голова моя больше не проваливается в землю! Я больше не земленыр! Ура! Ду-ю-ду сняла с меня волшебство! Какая молодчина! Я не чудо отныне, но обычный человек! Как хорошо! Смешно сказать, но мне хочется кричать и плакать! Наверно, и с вами должно что-то случиться, а, ребятки? Что-то хорошее, я имею в виду!