Инман торопливо извинился, поднял с пола револьвер и, ухватив Визи за воротник сюртука, выволок его из лавки на крыльцо. Он посадил его на ступени и вернулся в магазин, чтобы купить еды. За это время лавочник успел достать ружье и, присев за прилавком, держал дверь под прицелом.

— Уходи, — сказал он. — Я не держу здесь больше тридцати центов, но убью любого, кто захочет их отнять.

Инман поднял руки над головой.

— Он всего лишь дурак, — сказал он, пятясь к выходу.

Сейчас, когда они шли под дождем, Визи скулил и хотел сделать остановку, чтобы переждать его под соснами. Инман, завернувшись в свою подстилку, продолжал идти, высматривая подходящий сарай. Они так и не нашли его, но позже встретили крепкую старуху негритянку, которая шла им навстречу. Она соорудила каким-то замысловатым способом огромный капор из больших висячих листьев катальпы и была совершенно сухая, как будто шла под зонтом. Сразу сообразив, что они идут издалека, она сказала им, что впереди можно снять жилье и что содержит это жилье человек, который не обращает никакого внимания на войну и не задает лишних вопросов.

Пройдя примерно с милю, они наткнулись на это место, своего рода мрачную придорожную гостиницу с конюшней. Это была станция, где меняли лошадей для экипажей и где путники находили приют. Основное здание, неказистая таверна цвета ржавчины, с низким наклонным навесом, идущим от задней стены, располагалось под двумя огромными дубами. В дни перед войной, когда дорожные заставы у рынков на конечных железнодорожных станциях были забиты скотом и птицей, здесь ночевали гуртовщики, гнавшие на эти рынки крупный рогатый скот, свиней и гусей. Но те времена были теперь как потерянный рай, и загоны, сооруженные вокруг таверны, стояли почти пустые и поросли внутри амброзией.

Инман и Визи подошли к двери, толкнули ее и обнаружили, что она заперта, хотя внутри слышались голоса. Они постучали, и в щели между досками появился чей-то глаз. Задвижка поднялась, они вошли внутрь и оказались в сырой дыре без окон, но с камином для освещения. Там сильно воняло мокрой одеждой и грязными волосами. Их глаза еще не привыкли к темноте, когда они двинулись в комнату, но священник опередил Инмана — улыбка застыла на его лице, как будто он пришел в знакомый дом и ожидает встретить здесь друзей. Вскоре он наткнулся на старика, сидевшего на низком стуле, и свалил его на пол. Старик обругал их, и тут же послышалось солидарное ворчание темных фигур, плохо различимых при скудном свете; люди сидели за столами по всей комнате. Инман схватил Визи за плечо, повернул его и толкнул за себя. Потом поставил на место поваленный стул и помог старику встать.

Они прошли дальше и обнаружили свободные места, а когда их глаза привыкли к темноте, они заметили, что не так давно языки пламени от камина прожгли дыры в крыше прямо над ним. Крыша была еще не залатана, и вода лилась вокруг камина примерно так же сильно, как и снаружи, так что мокрые постояльцы не могли стоять у огня, чтобы погреться и просушить одежду. Камин был огромный, занимавший всю заднюю часть комнаты, и, вероятно, в былые времена в нем разжигали большой огонь. Тот же огонь, который горел сейчас, можно было накрыть чепраком.

Через минуту из задней комнаты вышла чернокожая проститутка ростом с высокого мужчину. Она несла в одной руке бутылку, в другой пять стаканов, опустив в них толстые пальцы. Инман заметил над ее правым ухом красную ручку бритвы, засунутой в спутанный клубок курчавых черных волос. На ней было засаленное платье с глубоким вырезом, почти расстегнутое, открывающее огромный бюст, и кожаный передник на толстом животе. Когда она прошла мимо камина, все мужчины в комнате повернули головы, чтобы посмотреть на очертания ее роскошных бедер под тонкой тканью платья. Подол юбки был укорочен, так что ее мускулистые икры были выставлены на всеобщее обозрение. Она шла босиком, сверкая грязными пятками. Кожа у нее была черная, как кухонная плита, и она казалась роскошной, по крайней мере для мужчин, которых привлекали крупные женщины. Негритянка прошла по комнате, наливая вино, затем подошла к столу, за которым сидели Инман и Визи. Поставив на их стол два стакана, она наполнила их, затем отодвинула стул и села, задрав юбку и открыв толстые колени. Инман заметил у нее на бедре, с внутренней стороны, бледный шрам от ножа, тянувшийся от колена вверх и исчезавший в складках ее нижних юбок.

— Жентмены, — сказала она, оглядывая их, чтобы понять, от кого можно ожидать больше выгоды. Она осклабилась, выставив напоказ белые зубы и голубые десны. Священник осушил свой стакан и подвинул его к ней, не отрывая глаз от впадины между ее грудями. Она наполнила его стакан и спросила:

— Как тебя зовут, милок?

— Визи, — ответил тот. — Соломон Визи. — Он выпил второй стакан, не отрывая глаз от громадной расщелины, разделявшей ее груди. Он явно дрожал — такое сильное испытывал возбуждение.

— Ну, Соломон, что ты можешь сказать о себе? — спросила она.

— Немного, — ответил он.

— Ладно. Ты и выглядишь не слишком-то намного, — сказала она. — Но это не имеет значения. Что ты дашь, чтобы провести время с Большой Тилди?

— Много дам, — сказал Визи. У него был такой вид, будто он и в самом деле мог много дать.

— Но есть ли у тебя столько много, вот вопрос, — сказала она.

— О, можешь не беспокоиться. Тилди взглянула на Инмана.

— Хочешь тоже пойти с нами? — спросила она.

— Идите вдвоем, — ответил Инман.

Однако, прежде чем они ушли, какой-то человек в засаленной кожаной куртке, звякая шпорами, подошел к их столу с другой половины комнаты и положил руку на плечо Тилди. У него на виске было красное родимое пятно, выглядел он здорово выпившим. Первое, что сделал Инман, — оценил, как тот вооружен. Револьвер на одном бедре, нож в ножнах на другом, какая-то дубинка висела на поясном ремне возле пряжки. Мужчина посмотрел сверху вниз на Тилди и сказал:

— Пойдем к нам, большая задница. Кое-кто из парней хочет с тобой договориться. — Он дернул ее за плечо.

— Я договорилась здесь, — сказала она. Гуртовщик взглянул на Визи и ухмыльнулся:

— Этот парнишка не против.

При этих словах Визи, вскочив со стула, вытащил кольт из-под полы сюртука и хотел ткнуть стволом в живот незнакомца, но так медленно действовал и так очевидно обозначил свои намерения, что, когда револьверное дуло поднялось до нужного уровня, тот уже успел выхватить свое оружие. Он вытянул руку, и дуло его револьвера оказалось на расстоянии пальца от носа Визи.

Рука Визи неуверенно качнулась, и ствол его кольта опустился, так что если бы он выстрелил, то попал бы лишь в ногу противника.

— Убери револьвер, — сказал Инман.

Оба перевели взгляд на него, и как только они отвлеклись, Тилди выхватила кольт из руки Визи.

Гуртовщик взглянул на Визи и презрительно скривил губы.

— Ты собака, жрущая дерьмо, — сказал он Тилди. Потом процедил, обращаясь к Визи: — Она просто спасает свою задницу. Рассчитывает, что, если я убью безоружного, меня покарает закон.

Визи заявил, не обращаясь ни к кому в отдельности:

— Я хочу, чтобы мне вернули оружие.

— Заткнись, — сказал ему Инман. Он говорил, обращаясь к Визи, но не спускал глаз с незнакомца, держащего в руке револьвер.

— И не собираюсь, — сказал тот. Инман промолчал.

Гуртовщик все еще держал револьвер, нацеленный в голову Визи, и, кажется, не было способа прекратить их ссору.

— Думаю, нужно задать тебе хорошую взбучку, — сказал он, чуть двинув ствол в лицо Визи.

— Эй, — произнес Инман.

Незнакомец взглянул в его сторону. «Ламет» лежал на столе, и рука Инмана накрывала его сверху.

Указательным пальцем свободной руки Инман показал, чтобы он отошел прочь.

Гуртовщик долго стоял, глядя на «ламет», и чем дольше он смотрел, тем спокойнее становился Инман. Наконец незнакомец засунул в кобуру свой револьвер и с ворчанием отошел, затем присоединился к своей компании и вышел за дверь.