Мистраль засмеялась:

— Ты, наверно, шутишь?

— Нет. И это еще не все: рядом со мной перегорают лампочки и вообще электрические приборы. Так что для меня зеркало с лампочками — это что-то вроде… минного поля.

Заинтригованная Мистраль задала еще несколько вопросов, удивившись этой странности. Ее треугольное лицо в зеркале, окруженном лампочками, выглядело таким спокойным. Еще немного пообщавшись с ней, Электра поняла, что перед ней — романтическая мечтательница.

— О чем ты думаешь? — спросила ее француженка, поставив руки на край раковины.

Электра пробудилась от своих мыслей.

— Ты что стоишь и бесстыдно рассматриваешь меня? — закричала француженка.

— Нет, извини. Просто уже давно… — Электра собрала волосы, а затем уронила их на плечи. — Уже давно со мной в комнате никто не жил.

Мистраль улыбнулась ей в ответ и сделала неопределенный жест рукой:

— Это ты меня извини. Из-за маминой работы я тоже часто бываю одна. И как только я оказываюсь рядом с кем-то, у меня возникает ощущение, что меня рассматривают, как под лупой или микроскопом, изучая или оценивая.

— Я этого не делала, честно.

— Тогда будем считать, что я ничего и не говорила.

— Договорились, — кратко ответила Электра. — А чем занимается твоя мама?

— Она парфюмер, — ответила Мистраль.

— Ой, я бы тоже хотела заниматься этим, когда вырасту.

— Для этого нужно записаться в специализированную школу. Я хочу учиться в школе «Международных ароматов и запахов», — объяснила Мистраль.

— Хочешь сказать, существуют школы парфюмеров?

— Во Франции — да.

— А где находится та, куда ты хочешь поступить?

— В городе на Лазурном Берегу, в Грассе, где делают духи уже сотни лет. Это нелегко, поверь мне: чтобы стать парфюмером, нужно очень многому учиться. Нужно различать разные ароматы: есть запахи для головы, для сердца, для души, есть легкие и летучие, а есть земные, которые дольше всего держатся. Есть запахи острые, нежные, песочные, натуральные, искусственные… и это лишь малая часть!

— Ничего себе, — удивилась Электра. — Я даже не думала, что кто-то может учиться на парфюмера.

Девочки стали обсуждать лавандовую эссенцию и огромные медные бочки, в которых вымачивали розы. В этот момент кто-то постучал в дверь.

Из-за двери высунулась фигура Шенга, он был уже в пижаме.

У маленького китайца волосы были пострижены «под горшок» и похожи на перевернутую миску. Он был одет в веселенький комплект, весь в голубую полоску, гармоничность которого нарушала лишь пара красных кроссовок.

— Я забыл дома тапочки, — сразу объяснил он, угадав недоумение двух девочек.

Электра хотела прикрыть дверь, но Шенг предупредил ее, что спускается Харви, американец.

— Я слышал, как он шел за мной по лестнице.

И действительно, через несколько мгновений на пороге появился Харви. Он обладал высоким ростом, но это было едва заметно, так как он постоянно сутулился. Длинная челка падала прямо на глаза, словно он не хотел ничего видеть.

— У меня нет пижамы, — сообщил он, глядя на полосатый комплект Шенга. — Ничего?

— И как ты будешь спать без пижамы?

— В футболке и трусах, — ответил он, сильно покраснев и повернувшись спиной к девочкам.

— Мы не будем смотреть, — успокоила его Электра, подмигнув француженке, — правда?

Мистраль весело засмеялась над резким движением, которое сделал Харви, чтобы дойти до своей кровати.

— Я сверху, ладно?

— О'кей, хао, — прошептал Шенг, — всегда мечтал спать снизу…

Харви помрачнел, заметив некоторую иронию в словах Шенга:

— Я что-то сказал не так? Ты хочешь спать наверху? Пожалуйста.

И, не дожидаясь ответа, он взял свою баскетбольную сумку и бросил ее на постель снизу.

— Я буду внизу.

— Эй! Как ты сам хочешь? — совершенно спокойно спросил Шенг.

— Я сплю, — ответил Харви, исчезая в тени двухъярусной кровати.

Шенг, поставив ноги на свои кроссовки, весело посмотрел на двух девочек. Его лицо отразило недоумение: Харви — достаточно неприятный тип, один из тех, с кем трудно иметь дело.

Электра заметила, что возникло некоторое напряжение, которое она решила немедленно разрядить. Она оперлась на кровать мальчиков и, наклонившись, начала разглядывать джинсы и кроссовки, которые американец так и не снял:

— Ты спишь в обуви?

Харви тревожно открыл глаза:

— Что ты сказала?

Электра повторила:

— Я спросила тебя: ты в Америке тоже спишь в футболке, трусах, джинсах и кроссовках?

Только в этот момент Харви заметил, что он все еще полностью одет. Смутившись, он стал рассматривать пижамы Электры и Мистраль, затем полосатый комплект китайца.

Шенг поднял свои кроссовки и пояснил: — Я тоже забыл тапочки. Но кроссовки перед тем, как лечь, снял.

На улице медленно падал снег.

Две девочки по-турецки уселись на полу. Харви был в ванной, а Шенг поглаживал стеклянный плафон лампы, состоящий из огромного количества блестящих нитей и находящийся рядом с кроватью Электры.

— Мой отец? — повторил заданный ему вопрос Шенг на английском, который, как оказалось, был его родным языком. — Он занимается туризмом.

— У него турагентство?

— Что-то вроде. Он организует международный обмен: ребенок из Китая отправляется в европейскую семью, а ребенок из Европы — в китайскую: на каникулы и на время учебы.

— Интересно.

— Расскажу подробнее через месяц, — пробурчал Шенг. И добавил: — На самом деле это я выбрал Рим, хотя отец собирался отправить меня в Лондон.

— А почему не в Париж? — вмешалась Мистраль.

— А почему «Гладиатор» мне нравится больше, чем «Код да Винчи»? — парировал Шенг.

— Париж — это Париж.

— Рим — прекрасный город, — вступилась Электра. — Он современный и старинный одновременно.

— Под снегом он кажется волшебным, — добавил Шенг, выглядывая в окно.

— Вам повезло: в Риме очень редко идет снег, — прокомментировала Электра.

— Ты уже познакомился с семьей, в которой будешь жить? — спросила Мистраль у китайца.

Шенг покачал головой.

— Нет, в следующем году познакомлюсь… То есть через несколько дней.

— И ты даже не знаешь, будет это дом мальчика или девочки?

— Понятия не имею.

Дверь ванной приоткрылась, но тут же захлопнулась. Это Харви. Он придержал дверь голой ногой.

— Я все. Если хотите, будем спать.

Никто из троих не собирался ему отвечать.

Электра приобняла руками колени и задумчиво произнесла:

— Странно жить месяц в чужой семье. Не знаю, смогла бы я так.

— Месяц где? — переспросил Харви.

Когда ему пересказали суть разговора, он решительно заявил:

— Я бы не хотел, чтобы у меня жил незнакомец.

— Да это очевидно, — ответила на его реплику Электра.

— Почему, извини?

— Потому что очевидно, что ты не любишь находиться в компании. Ты не сказал практически ни одного слова с того момента, как вошел в комнату. Кроме «я сплю».

— А что я должен был сказать? Я растерян.

— Ну, ты мог бы сказать что-то типа: «Ребята, я растерян. А вы как?» Это называется общаться с другими.

— Я не знаю, с чего начать.

— Ну, с чего? Может, с твоего любимого фильма, с последней книги, которую ты прочитал, со дня твоегоброждения… — предложил варианты Шенг, перебирая в пальцах блестящие нити лампы. — Кстати, я вам скажу, что когда мне исполняется…

Харви перебил его громовым смехом:

— Мой день рождения — это и правда очень весело.

— Не более чем мой, — вмешалась Мистраль.

— Поверь, мой еще интереснее, — настаивал Шенг.

— Не поверю, — ответил Харви, скрестив руки под подбородком. — Я родился двадцать девятого февраля, представляете?

В комнате возникло электрическое напряжение, которое Электра чувствовала кончиками пальцев. Это нездешнее напряжение, оно появилось с улицы или даже более того — с неба, словно на бесконечной высоте включился старинный механизм звезд и древних тайн.