Возьми меня на руки. О, Боже, просто снова возьми меня на руки.

— Это объясняет твой потрепанный вид.

Мокрое тепло подо мной обернулось холодом, и я застонала от облегчения, когда Трент снова обнял меня, подтянув к себе на колени и прижав мою спину к своей груди, почти полностью покрыв мое тело своей аурой. Я немного приоткрыла глаза и почувствовала, как мое сердцебиение выровнялось, когда его аура окружила меня. Он читал какое-то заклинание, его губы шевелились. Я чувствовала, как эльфийская магия просачивается в меня из земли, но это уже было не важно. Было слишком поздно.

— Кем ты хотел быть, когда вырастешь? — спросила я. Когда-то мы все были невинны. Почему же все заканчивается так плохо?

Внимание Трента переключилось на меня, в его напряженном и хмуром взгляде появилось удивление.

— Портным. Это были единственные люди, которые могли командовать моим отцом. Рэйчел, послушай меня.

— Думаю, я умираю, — прошептала я, и Трент притянул меня еще ближе к себе.

— Да, — произнес он, в его голосе не было эмоций.

Тяжелые и горячие слезы покатились по моему лицу.

— Я знаю, — сказала я. Но, несмотря на все страдания, на все сердечные муки, я была не готова умереть. Но я не могла остановить это. Не осталось ничего, что могло бы удержать меня цельной. И ауры Трента было недостаточно.

— Извини, — начал Трент, но я не слушала, стараясь сморгнуть слезы, чтобы увидеть, как ветер колышет занавеску, закрывавшую солнце и отделявшую меня от неба. — Я не могу вылечить тебя. Не в таком состоянии. Твоя душа не испускает достаточного количества ауры, чтобы я сумел убедить твой разум, что ты еще жива, а моя аура не настолько похожа. Твое тело умирает.

— Да, я знаю, — сказала я хрипло, уставившись на белые и голубые цвета. Боже, это так красиво, те цвета в небе.

Биз рыдал, я слышала его, и оторвала взгляд от неба, желая сказать ему, что все будет хорошо. Вместо этого мой взгляд уткнулся в Трента, и он, нахмурившись, схватил меня за подбородок, заставив смотреть на него, когда мой взор стал затуманиваться.

— Послушай меня, — велел эльф, и мне показалось, что он ведет себя слишком грубо. — Я попробую поместить твою душу в бутылку, пока она не вылечится.

Рыдания Биза оборвались, и я удивленно моргнула. В этой небольшой шапочке и с лентой, повязанной вокруг шеи, он выглядел очень уязвимым и похожим на ученого. Гаргулья напоминал смесь священника с раввином, но так даже лучше. Этот наряд даже отчасти шел ему.

— Что-о-о? — произнесла я невнятно, и тут страх окутал меня, когда я поняла, что он сказал. Он хочет поместить мою душу в бутылку. Как ту, что была у Ала. Душа была там так долго, что сошла с ума. Эльфы и это умеют? А почему бы и нет? Только умный народ смог бы пережить войну с демонами, хотя при этом они почти вымерли. Демоны и сами были на гране вымирания.

Трент отвернулся, глядя на свою руку, и вылил молоко из ближайшей детской бутылочки. Он поднял голову, когда дверь в комнату открылась. Кто-то судорожно вдохнул, и губы Трента сжались в тонкую линию.

— Уйди! — крикнул он. — Нет, подожди! Позвони в 911. Скажите им, что у нее остановка сердца и она не дышит.

— Да, сэр, — ответил спокойный мужской голос и дверь закрылась. Я услышала вдалеке плач ребенка. А может, это была я. По крайней мере, я перестала гореть. Я ничего не чувствовала.

— Но я все еще дышу, — сказала я. У меня уходила вечность на осмысление любой фразы.

Я вздрогнула, когда Трент сдвинул меня в сторону, чтобы было лучше видно книгу, которую он держал в руках.

— Ты перестанешь дышать через минуту, — сказал он, и Биз напряженно втянул воздух. — Как только твоя душа покинет тебя, твое тело начнет умирать.

Я задумалась над его словами, а Трент начал жужжать, этот звук проник глубоко в мою душу, и моя кровь потекла медленней. Эльфийская магия зашевелилась, поднимаясь во мне, как туман, растекающийся из темного угла, она была тяжелой и колючей. Она не причиняла такой боли, как линия, и мои мышцы стали вялыми. Вдруг мои глаза широко распахнулись.

— Ты хочешь убить меня! — воскликнула я, и магия замерла, когда Трент перестал жужжать.

— Я не дам тебе умереть. Я подключу тебя к аппаратам жизнеобеспечения. Твоя душа должна восстановить силы. В бутылке. Когда она восстановится, я перемещу ее обратно.

Он снова начал жужжать, укачивая меня. Покалывание дикой магии растекалось по телу, пьянящее и медлительное. Мысли стали путаться и раскалываться на части.

— Ты способен на это? — спросила я, и магия оборвалась. — Ты хочешь поместить меня в молочную бутылочку?

Жужжание прекратилось.

— Тебе придется довериться мне. Я учился плести это заклятие, но мне нужно твое согласие. Я не настолько опытен, чтобы обойтись без него.

Я заморгала, глядя на него и пытаясь понять его слова. Я вдохнула и выдохнула, а Трент все ждал, и в его глазах появилось нетерпение.

— Сколько раз ты делал это? — спросила я.

— Успешно? Еще ни разу. Но я тренировался на птицах, а они довольно глупы. Помолчи. Я должен сконцентрироваться.

Мне казалось, что я уплываю.

— Тебе нужно мое разрешение, чтобы убить меня?

Он вздохнул, и Биз нервно шевельнул крыльями.

— Да, — сказал Трент.

Я стала вялой, его магия уже начала действовать. Мне надо было решить — либо душа в бутылке, либо умереть у него на руках.

— Ладно, — сказала я, закрыв глаза, и он снова вздохнул, но теперь по-другому, теперь он поверил, что я доверяю ему. Мир стал рыхлым и мутным, когда его жужжание сменилось непонятными мне словами, гласные вырывались из глубины его горла, и покалывание то усиливалось, то уменьшалось. Звуки были неожиданно прекрасны. Как будто обрел голос ветер, шумящий в листве, или движение звезд во вселенной, и я снова заплакала, вспомнив эльфа под аркой, который пел, чтобы усыпить меня.

— Tislan, tislan. Ta na shay, cooreen na da, — пропел Трент, и слова закружились в моей голове, вытягивая энергию из его души, а не из лей-линии, и предоставляя моему сознанию место, где оно могло укрыться от боли. Его голос покрывал меня успокаивающей темнотой. Сердце замедлялось, пока не решило остановиться, но мне было все равно. Мне больше не было больно, аура Трента оказалась такой теплой.

Очень теплой.

Глава 31

Я посмотрела на свои руки, которыми вдавливала формочки для печенья в раскатанное тесто, и осознала, что работаю на автомате, хотя очень давно уже не пекла печенья. Я делала все по инерции, как во сне. Возможно, я все еще сплю. На меня навалилось приятное чувство усталости. Аккуратно приподняв лопаткой вырезанную из теста фигуру, пахнувшую молоком, я перенесла ее на противень. Печенье имело форму ёлки, хотя по ощущениям на солнцестояние было непохоже. Слишком тепло.

Отложив формочку, я поднесла второе печенье к противню и замерла. Первое печенье исчезло. Подняв голову, я глянула в раковину. Свет из окна был слишком ярким, и мне не удалось ничего рассмотреть. Потолок тоже выглядел туманно белым, как и пол. Я даже своих ступней не различала, но это меня не волновало.

— Как странно, — произнесла я, собираясь выглянуть в окно.

Казалось, что этот свет смыл весь окружающий мир. Я обернулась и увидела, что стены, возле которой стоял большой письменный стол Айви, тоже не стало. Почему-то меня это совсем не испугало. Стол на месте, а вот стена превратилась в мутный белый туман.

Меня и это не волновало. Вероятно, так было уже давно, а я лишь сейчас заметила, вот и все. Даже нетронутый круг раскатанного теста и пустой противень казались в порядке вещей. Я всегда буду делать печенье. Равнодушная, я подошла к центральному столу и вырезала еще одно печенье. Ничего не было важно.

Я напевала, пока перекладывала печенье на противень, в голове у меня крутилась одна и та же песенка: «Ta na shay, cooreen na da». Она повторялась снова и снова, и я прислушалась к ней. Мне нравилось, что она крутится у меня в голове. Я не знала значения слов, но мелодия не причиняла боли, а отсутствие боли — это очень хорошо.