Мы уже привыкли к постоянству жалоб: денег нет, зарплату не выдают. А тут вижу цирк после евроремонта и цирковую гостиницу, переоборудованную просто в «Хилтон», — все приезжающие в Екатеринбург артисты (и вовсе не из цирка) мечтают в ней остановиться.
Марчевского неприятности нашего времени как бы и не касаются, у него отличные связи со всем городом. Особенно дружит он с директором местного метростроя господином Суриным, который, как мне показалось, проводит все свободное от строительства метро время в цирке. Владимир Михайлович Сурин, при содействии губернатора Эдуарда Эдгартовича Росселя, и мне бесценную помощь оказал — помог с изготовлением оборудования.
Я приехал в Екатеринбург в тот день, когда отмечалось пятидесятилетие директора цирка. Я вообще-то всегда стесняюсь режиссировать собственные праздники, но умей я их так срежиссировать, как Анатолий, — наверное, не стеснялся бы. На его юбилее «официальных» папок с поздравительными адресами не вручали, а было шоу в духе тех, что ставил на телевидении Женя Гинзбург. Я слышал разговоры, что в бывшем Свердловске губернатор и мэр города живут, по нынешнему обыкновению, не очень дружно. Но на юбилее Марчевского веселились оба. Мэр Чернецкий вышел в маске и спел арию мистера Икс. Директор Екатеринбургских авиалиний, в прошлом пилот, летал на трапеции под куполом и тоже пел. Господина Сурина я вынул из своего ящика — якобы он задержался в метро. Командование военным округом выступило с театрализованным приветствием. Элемент театрализованности был и в организации банкета на четыреста персон. И уже вечером, в довершение всего, состоялся салют.
Анатолий Марчевский — фанатик, двадцать два часа в сутки проводящий в цирке. У него ни жены, ни семьи. Правда, есть сын от давнего брака Руслан — клоун, который работал со мной, очень многообещающий парень, хотя пока исполняет отцовский репертуар.
Кандидатура Марчевского очень высоко котировалась на должность президента Росгосцирка. Но многие видят на этой должности Славу Запашного — и он себя чувствует к такой роли готовым. Мне кажется, что если во главе реформированного циркового «министерства» станет большой артист — чему, впрочем, администраторы противятся, — вреда от того не будет.
Мне всегда приходилось выезжать за рубеж по договоренности с конкретными людьми или с фирмами, где, допустим, во главе стоял не один, а два-три хозяина, которые и приглашали цирк, проводили те или иные гастроли, заключали контракты. И лишь один раз я выехал на гастроли, когда контракт был подписан с общественной организацией — Обществом финляндско-советской дружбы. Контракт коммерческий — какая нам разница, с кем там он подписан? А все удивительное было позже.
Мы приехали в Хельсинки в восемьдесят пятом году. Как и везде, нас встретили, повезли сразу на какой-то прием, угостили вкусным обедом, отвезли на автобусах в город, где начинались наши гастроли. Мы работали там что-то месяца полтора, в семи городах, по-моему. Люди, которые с нами работали, трудились очень добросовестно, а ведь большой цирк, большая программа, двенадцать-пятнадцать лошадей Зариповых, морские львы Сидоркина, животные у меня, собаки… словом, все хозяйство, которое вывозят для гастролей во Дворцах спорта. Сборы были хорошие. И все организовано было замечательно. Но мы обращали внимание на некоторые, так сказать, странности. Командовал вроде всем этим секретарь комитета Общества дружбы. Ему помогала жена… И огромное количество людей: один занимался кормлением животных, другой на конюшне отвечал за чистоту и просто сам вычищал грязь и черт знает что еще, третий занимался отправкой, автобусами, четвертый еще чем-то. Вот эта дружная команда работала с нами все время. И первое недоумение возникло тогда, когда мы увидели, что хозяин гостиницы, в которой мы остановились (прекрасный отель с бассейном), вечером вместе с сыном около Дворца спорта торгует программками и плюс еще какой-то кукурузой. Я спросил секретаря комитета, когда отношения у нас стали попроще: «Почему продает программки хозяин гостиницы? И потом, вообще, мне не совсем понятно, как у вас организовано дело. Вы много платите своим людям?» Он как-то недоуменно на меня посмотрел: «А почему мы им должны платить?» — «Ну а как же? Хозяин гостиницы торгует… Начальник транспортный, у которого все автобусы, — он сам за рулем… Этот чистит конюшню… Должен быть у них какой-то интерес. Зачем тогда они это делают?» Финн пожал плечами и говорит: «Я вас не понимаю. Ведь они же члены Общества финляндско-советской дружбы». — «Ну и что?» — «Как ну и что? Если они члены общества, значит, это их долг. Иначе они бы не были членами этого общества». Я опять: «И что, они не получают никакой зарплаты?» — «Какая зарплата? О чем вы? Конечно, нет. Они все состоятельные люди, они это делают из убеждений, а не из меркантильных соображений». — «Ну и что, вы их никак не премируете?» — «Да нет, почему же, вот вы в Ленинграде начинаете гастроли через три месяца. Мы за счет общества купим билеты — они все с удовольствием съездят в Ленинград, посмотрят ваше представление и пообщаются с вами»…
Глава тринадцатая
АЛЛА ПУГАЧЕВА ПОД КУПОЛОМ ЦИРКА
Долго считалось, что телевидение как жанр иллюзионисту противопоказано. Есть, мол, противоестественное в том, что ТВ — само способное на всевозможные технические чудеса — обращается к фокуснику из цирка. На экране он, безусловно, проиграет.
Блистательнее всех обратное доказал господин Копперфильд, ставший иллюзионистом с международным именем именно благодаря телевидению.
Свою работу на телевидении считаю в основном авторской. Я здесь не беру те программы, где бывал гостем (а в качестве гостя мне приходилось участвовать почти во всех популярных программах). Я хочу сейчас сказать о работах, где был главным действующим лицом: либо ведущим или персонажем, вокруг которого строилось действо, либо автором сценария.
Началось все в семьдесят шестом году. И не с нашего телевидения, а с японского. Однажды неожиданно мне позвонили в Кисловодск, где я гастролировал, из Управления внешних сношений Гостелерадио. Сообщили, совершенно для меня неожиданно, что японская компания Эн-Эй-Ти хочет снять большой новогодний фильм-шоу, основанный исключительно на моих «чудесах» и на моей работе.
В Кисловодск приехали представители компании, и выяснилось, что они задумали фильм как хит для показа в новогоднюю ночь с 1976 на 1977 год. Под программу отводится три часа, что для зарубежного телевидения случай беспрецедентный. Они уговорили участвовать японскую звезду Тэдзуко Куроянаги (а я впоследствии убедился, что это актриса, известная в Японии каждому дворнику, — всеобщая любимица, на уровне наших Высоцкого, Пугачевой). Причем сценария как такового у них не было — они предложили заняться им мне. Я связался с моим товарищем, талантливым журналистом и впоследствии кинодраматургом Александром Марьямовым. Мы придумали с ним и написали сценарий. Сюжет строился на том, что Тэдзуко Куроянаги приезжает в Россию с целью побольше узнать о «волшебнике» Игоре Кио, узнать, в чем соль его номеров, в чем секреты мастерства-волшебства. Не обошлось без курьезов в ходе переговоров о съемках Тэдзуко с продюсером и японским режиссером. Во-первых, им казалось, что, поскольку они будут снимать фильм о Кио, следует ожидать от него невозможного. Они говорили мне, что им хотелось бы снять несколько трюков на улицах Токио, а также в Кисловодске: прекрасная природа, горы и так далее. Я спросил, какие бы номера хотели они снять в Токио? Замявшись, они ответили, чтобы лучше я предложил им что-нибудь сам. Я, естественно, в шутку говорю: «Ну, чего я могу предложить? Токио, Гинза, час пик, все забито автомобилями. И в самый час пик я хлопаю в ладоши — и на Гинзе исчезают все автомобили». Они чрезвычайно заинтересовались, у них загорелись глаза — говорят: «Хай — хорошо, минутку, мы запишем». А разговор происходит на фоне строящегося олимпийского комплекса в Кисловодске. Они спрашивают: «А здесь что?» — «Ну, хотите, я хлопну в ладоши, и строительство будет завершено?» Они еще больше радуются: «Хай — замечательно, записываем». Они на полном серьезе считали, что я могу делать все что угодно.