Есть люди, которым пенсия противопоказана. Агаджанов и после семидесяти остается среди самых инициативных лидеров нового для цирка, и не только цирка, времени.
Он создал частное акционерное общество, где единственным, кроме него, акционером заявлен бывший дрессировщик обезьян Валя Иванов. Их фирма «Премьер» развила деятельность с такой энергией, что совместно с японской фирмой «Хонма-Когио» они создали российско-японское предприятие. И в Японии, благодаря Агаджанову, каждый год — беспрецедентный, между прочим, случай в истории нашей антрепризы — работают и Президентский оркестр, и оркестр Орбеляна, и ансамбль Александрова, и десятки эстрадных ансамблей, и мой аттракцион, и Цирк на льду. В Японии как бы круглогодичный фестиваль российской культуры. Я не буду сравнивать — хотя сравнение и не кажется мне таким уж натянутым — Георгия Сергеевича с американцем Солом Юроком. Но то, что фамилия «Агаджанов» за границей — знак качества нашей артистической работы, вряд ли кто-нибудь из сведущих людей подвергнет сомнению.
Нечистоплотный японский импресарио господин Хонма при расчете с моим коллективом заявил, что сумма, проставленная в контракте, включает в себя комиссионные фирме Агаджанова.
Агаджанов тут же отказался от комиссионных, попросив полностью рассчитаться с нами.
Не знаю, кто бы еще пошел на такой шаг.
…Мне захотелось вспомнить человека необычайной скромности. Но чья неординарность всегда была для меня очевидной.
Борис Ильич Мельников работал заместителем начальника отдела кадров Союзгосцирка. Куда уж скучнее должность, на наш, разумеется, артистический взгляд. И внешне неприметный, хромающий, на протезе, фронтовик, не умеющий и не желающий говорить менторским тоном. Однако Бардиан, как умный и проницательный руководитель, что-то для себя важное распознал в мелком чиновнике и пригласил его заместителем управляющего Союзгосцирком.
И в этой вот должности — он занимался сложнейшим участком: финансами — Борис Ильич проработал более десяти лет.
Тот, кто не знал Мельникова, легко, по инерции мышления, мог принять его за буквоеда-сухаря, но, побывав с ним на гастролях во Франции, я сразу убедился, что бывший кадровик наделен большим чувством юмора, любит спорт: играет в теннис, в шахматы. Человек страстный, ценящий красоту, особенно женскую. И самые красивые женщины просто боготворили Мельникова — не за командную должность, а почувствовав в нем мужчину редких достоинств.
Борис Ильич как-то рассказал мне фронтовой эпизод из своей жизни.
Русские и немцы по очереди выбивали друг друга из одного населенного пункта, попросту говоря, деревушки. И вот в очередной раз она перешла к немцам, а русские окопались на подступах к ней — в лесу.
Борьба за деревню слишком затянулась, и у наших общительных солдат уже появились в ней приятели и любовные привязанности. У Мельникова — по его душевному складу — была, конечно, девушка, с которой у Бориса Ильича, по его собственным словам, возникли взаимно романтические чувства, отнюдь, однако, не платонические. И когда наши готовились в лесу к завтрашней контратаке, он испытал в столь неподходящий момент безудержное желание повидать свою девушку. Немцы заминировали все вокруг. Но это не остановило любовника. Мельников пошел по минному полю, полагаясь на свою интуицию, обостренную эротической энергией. И в ту сторону добрался благополучно — провел с дамой сердца восхитительную ночь, и, опустошенный, но воодушевленный, вернулся к своим. А утром пошел в бой за эту деревню — и снова судьба его хранила… Ногу он потерял в другом фронтовом эпизоде.
Из заместителей управляющего Мельников ушел на должность опять же заместителя директора Всесоюзной дирекции по подготовке новых программ и аттракционов, а начальником у него стал, как водится, какой-то партийный чиновник. Но через год чиновник получил новое партийное задание, а разваленное было дело возглавил Борис Ильич. При нем выпустили и Цирк на воде, и один из коллективов Цирка на льду. Однако при Колеватове ему пришлось уйти. Но ценный работник не остается без дела. Тем более таких работников все меньше и меньше, кто и артистов знает, и в финансах разбирается, и общий язык с людьми находит, и в трудных обстоятельствах остается мудрым…
Мельникова пригласили в построенный в Москве новый цирк директором-распорядителем. И вот опять повторилась картина, когда представительством привычно занимается один, а делом — второе по рангу лицо. «Высокие представители» то и дело менялись, а Мельников на своем месте выглядел незаменимым.
В девяносто четвертом году Бориса Ильича не стало — и не думаю, что ему найдена замена. Новый цирк с его смертью потерял не только великолепного работника — масштаб личности руководителя влияет на процветание всего дела.
Сергея Александровича Эльдарова на посту директора московской группы «Цирк на сцене» сменил крупный руководитель и деятель цирка Владимир Аркадьевич Горегляд, впоследствии заместитель управляющего Союзгосцирком. И затем уже директором и навсегда первым лицом в порученном ему деле стал Вадим Алексеевич Мильруд.
«Цирк на сцене» — это десятки артистов, работающих не на аренах стационарных цирков, а на сценических площадках маленьких городов, в деревнях и селах.
Как человек творческий и склонный к настоящему размаху, Мильруд раздвинул сами границы понятия — и перенес выступления артистов на стадионы, во Дворцы спорта, отчего сделался Союзгосцирку совершенно необходимым. Он, как правило, приносил на своих площадках доход, превышающий «выручку» стационаров, — Мильруд умел привлечь к работе своего скромного подразделения лучших эстрадных артистов.
Когда Мильруд ушел из системы «Цирк на сцене», он организовал Союзциркконцерт, целиком занявшись работой по проведению выступлений в тех же Дворцах спорта и на стадионах. База Мильруда — Большой спортивный комплекс на Олимпийском проспекте в Москве. Здесь он до сих пор ежегодно проводит новогодние елки, собирая аудиторию в пятнадцать тысяч человек. Разговоры о том, что цирки пустуют, что народ на концерты не заманишь, Вадима Алексеевича не касаются — он их как бы и не слышит. Да и зачем ему, собственно, слышать подобные разговоры, когда у него за двенадцать-пятнадцать дней бывает на елках полмиллиона зрителей? К нему ходят. И не потому, что он приглашает в свою программу супергастролеров или зарубежных звезд. Мильруд берет, как всегда, организацией дела. Он не ссылается никогда на сложности, которыми оправдывают свое безделье нерадивые чиновники.
Разумеется, Вадим Алексеевич — человек своеобразный. Он, как Мельников, ни в коем случае не хочет привлекать к себе внимания. Но он один точно знает, как делать дело, которому он всецело себя посвятил. Люди, которые работают с Мильрудом, никогда от него не уходят — они влюблены в своего начальника. Почему — неизвестно. Зарплату они получают по нынешним временам маленькую.
Елкой — раз в году — дело Мильруда не ограничивается. Он все время придумывает и предлагает новые проекты. Например, Театр восковых фигур. От него работают в Америке Константин Райкин и Николай Сличенко. Каким-то артистам эстрады он организует гастроли в Германии. Диапазон занятий Вадима Алексеевича никогда не ограничен цирком.
Никто из посвященных никогда не ставил под сомнение прежде всего порядочность Мильруда. Люди его поколения умели дорожить репутацией. Сейчас мы бываем вынуждены просить у менеджеров, импресарио (им «унизительно» называть себя просто администраторами) предоплату — заплатить, то есть, деньги за работу вперед, — дабы убедиться, что тебя не обманывают налево и направо: находят причины, по которым не могут выплатить деньги сразу после выступления, или выплачивают не все, или не платят вовсе… Но когда тебя зовет Мильруд, ни у кого даже мысли не возникнет заикнуться о предоплате. Можно быть спокойным: Мильруд свои вещи продаст, но с артистом расплатится.
Вадим Алексеевич страстный болельщик футбола. Что нас с ним, кстати, объединяет. Притом что я обыкновенный болельщик, а он в чистом виде сумасшедший. Сам слышал, как при восьмидесятипятилетнем старике Михаиле Иосифовиче Якушине Мильруд рассказывал в подробностях про пенальти, пробитый тем в тридцать втором году, когда мяч, попав в штангу, отскочил и добивал его в сетку кто-то другой. Выяснилось, что болельщик помнит подробности, давным-давно позабытые самим игроком… Или: Мильруд летит в Америку — и виза у него, допустим, до двадцатого. Но он сразу ставит условие, что должен улететь из Америки двенадцатого. Потому что двенадцатого играет московское «Динамо». Причем отнюдь не самый важный матч в сезоне, а наоборот, самый что ни на есть рядовой — с «Текстильщиком» каким-нибудь. Но для Вадима Алексеевича быть на этом матче необходимо. И будьте спокойны, двенадцатого он будет на стадионе «Динамо».